Дружба начинается не со знакомства

Весна была в самом разгаре, приближались экзамены. Старшекурсники с пятого и седьмого курсов словно с ума посходили, младшим, впрочем, тоже досталось. Почему-то именно в последний месяц учебного года преподаватели вдруг все поголовно спохватились и обрушили на головы учеников горы заданий. Трансфигурация, сразу за ней — история магии, потом без перерыва чары и Руны… Уроки за уроками, уроки за уроками, и конца-края этому не видно. У многих начиналась истерика, кое-кто из старшекурсниц даже падал в обморок. Гермиона, Гарри и Невилл тоже с головой погрузились в учебное безумие. Сейчас они изучали заклинание исчезновения: Эванеско, и пытались «исчезнуть» белую мышку. Мышь сидела в стеклянном лоточке с высокими стенками и старательно уворачивалась от заклинания, Гермиона сердилась и грозно шипела на неё: — Да сиди же ты тихо! Гарри и Невилл дружно переживали за… мышь. Мальчишки радостно и азартно подбадривали шуструю зверушку, подпрыгивали и вполголоса «орали»: — Давай, Микки! Давай! Шустрее, сзади… У-во-ра-чивайся!!! Гермиона хоть и злилась, да понимала — её губы то и дело раздвигались в улыбке, когда от мышиной победы мальчишки, сияя от счастья, кидались обниматься. — Мистер Поттер, мистер Долгопупс, это вам что, развлечение или урок?! Упс! Они и не заметили, как к ним подошла профессор МакГонагалл и грозной скалой нависла над ними. Все трое замерли и опасливо воззрились на суровую преподшу, та смерила их недобрым взглядом и обратилась к Невиллу: — Начнем с вас, мистер Долгопупс. Уничтожьте мышь. Невилл сглотнул, беспомощно глянул на Гарри и направил на мышь свою волшебную палочку. Кончик палочки подозрительно дрожал. Со второй половины класса раздались ехидные смешки, слизеринцы не скрываясь, в открытую издевались над робким Невиллом. Профессор МакГонагалл досадливо поджала губы: — Мистер Долгопупс, вы не можете справиться с заданием? Это совсем просто, отойдите, я сейчас покажу… — с этими словами МакГонагалл подняла руки, поддернула широкие крылья-рукава мантии и нацелила свою палочку на мышь. И едва успела остановить заклинание, точнее, отвести руку в сторону, и луч заклятия спиралью усвистел в потолок, потому что Гарри, ненормальный Гарри Поттер, с протестующим криком, раскинув руки, бросился вперед и закрыл своим субтильным тельцем лоток со злополучной мышью. И ладно бы просто кричал криком, так нет же, он кричал словами: — Вы с ума сошли? Она же живая! Задохнувшись от ужаса, Минерва, прижав руку к груди, в шоке смотрела на сумасшедшего малолетнего идиота, что так безрассудно кидается под заклятия. А Гарри, сморгнув злые слёзы, отвернулся и, склонившись над столом, осторожно взял в руки притихшую мышку. Зверёк, словно что-то понимая, доверчиво свернулся клубочком в чаше маленьких ладоней, просунув остренький носик сквозь пальцы, уютно щекоча кожу усиками. Прижав кулачки с мышью к груди, Гарри очень серьезно сообщил всему классу: — Я не дам её убить! Я читал про это заклинание, Эванеско используется для удаления грязи и мусора, вот для чего. Почему бы не принести сюда настоящий мусор — банановую шкурку, огрызки яблок, скорлупу орехов или семечек? Неужели для этого так необходимо убивать живую мышь? На этих словах почему-то побледнела-позеленела Лаванда Браун и прижала ручки ко рту, её явно затошнило, да и остальной класс вдруг как-то очень задумчиво уставился на учительницу. Очень задумчиво, очень. Логика Гарри была не просто железной, а квантово-титановой. И по-детски истинной и искренней. Минерва МакГонагалл разозлилась и оштрафовала склочного Поттера на пять баллов. К сожалению, взрослые и дети слишком по-разному смотрят на одни и те же вещи, и если для Минервы мышь была всего лишь школьным реквизитом, то для Гарри она была живым существом по имени Микки, и она очень хотела жить, иначе бы не уворачивалась так старательно от исчезательного заклятия. Прозвенел звонок с урока, ребята покинули класс. Отойдя на приличное расстояние, Гермиона смущенно спросила у Гарри: — Что ты будешь с ней делать? Гарри посмотрел на мышку, которую так и продолжал прятать в ладонях, и растерянно пожал плечами: — Понятия не имею… А где она раньше жила? Оба класса плотной кучей сгрудились вокруг Гарри и с запоздалым сочувствием рассматривали мышь-героиню, чудом уцелевшую на этом уроке. Драко увидел Гарри совсем в другом свете и теперь чувствовал к нему огромное уважение — не всякий человек способен закрыть собой малютку-мышь и поссориться с преподавателем. И поэтому… — Дай я её возьму. У меня дома есть клубкопухи и джунгарики, я думаю, мышке понравится их компания. Гарри облегченно и благодарно заулыбался, передал мышь Драко и оживленно спросил: — А джунгарики — это хомячки? — Да, они очень мелкие, даже меньше мыши. Серые глаза снова встретились с зелеными, и не было в них больше вражды и непонимания, всё-таки неполные десять месяцев — достаточно огромный срок, чтобы присмотреться и понять друг друга. Просто им мешала гордость подойти и помириться, и для толчка к этому понадобилась жизнь одной крошечной мыши. Парад и выпускной бал были потрясающи. Высокие и стройные семикурсники выстроились в шеренгу, перед ними встали барабанщики, флейтисты и хоровики с поющими жабами в руках. Директор Дамблдор произнес торжественную речь, музыканты исполнили гимн, вдоль шеренги прошлись «оруженосцы», прикалывая к мантиям или вешая на шеи наградные значки и медали в зависимости от заслуг студента, среди них был и Гидеон Грейнджер, старший брат Гермионы. Он получил медаль и грамоту, а в Зале Славы потом появится именная табличка лучшего старосты школы в этом потоке. Гарри стало немножко больно и грустно от скорой разлуки, ведь в следующем году он уже не увидит Гидеона, как жаль, он привык к нему. Но зато на другое утро их ждал поезд, который всех увезет в лето, домой, на каникулы. Снова озеро и лодочки, только вместо ночного мрака и осенней сырости — летний рассвет и туман. Хогсмид и платформа, раздувающий пары паровоз, оживленная толчея, крики, шум и гам. И снова стучат-поют колеса, увозя их домой, и в купе полно народу: Гарри, Невилл, Гермиона и Рон, Шеймус, Дин, Парвати с Лавандой и Драко. На коленях у Драко — Люси, он наконец-то познакомился с ней, рядом с ним сидел Гарри и играл с Микки, мышка шустренько перетекала с ладони на ладонь, едва слышно попискивая. Сидящий напротив Рон ревниво спросил Гарри: — Гарри, а ты приедешь к нам на каникулы, на две недели в августе? Гарри честно задумался, продолжая строить мышке дорожку из ладоней, и нерешительно ответил: — Э-эм, не знаю, Рон. У дяди сделка какая-то очень важная должна состояться именно в конце августа, а перед этим мы поедем в Керн Вилладж к тёте Мардж. На природу. Мы с дядей хотим приучить Беринга к свободе, чтобы он не боялся летать на воле. — Кто такой Беринг? — с удивлением спросил Драко. — Самец полярной совы, его в пару к Букле купили. — Я не понял, Гарри, а зачем учить сову летать на воле? — Драко был безмерно удивлен. Все остальные тоже вопросительно уставились на Гарри — что ещё странного и интересного он скажет? — Ну, понимаете, он искусственно выведен на совиной ферме, в этом… инк… инку… — Инкубаторе? — подсказала Гермиона. Гарри благодарно улыбнулся ей. — Да, в инкубаторе. Там птицы какие-то совсем беспомощные рождаются, летают кое-как, охотиться вообще не умеют, абсолютно полностью зависят от человека. Дяде это не понравилось, он письмо с Буклей прислал и там написал, что это никуда не годится. Ведь Беринг — мужик и должен свою жену обеспечивать, а не сидеть и под крылышком у неё греться. А тётя приписала в конце, что по ней наоборот, Букля счастлива, раньше времени стала мамкой-нянькой, сидит над ним, квохчет, кормит-холит, обогревает, пылинки крылом отмахивает. И-дил-лия, словом… — Интересные у тебя каникулы ожидаются! — одобрительно покивала Гермиона. — А мы с родителями во Францию собираемся, мне уже не терпится посетить Лувр и по-настоящему увидеть Эйфелеву башню. — А мы в Румынию поедем, — кисло вставил Рон, — к Чарли, в драконий заповедник. — В какой??? — полный изумления, переспросил Гарри. — В драконий… а разве драконы существуют? — Конечно, существуют! Ты что, Гарри, с Луны свалился? — с превосходством в голосе ответил Рон, задирая свой опять в чем-то выпачканный нос. — Несколько видов есть и в Англии, валлийские зеленые и гебридские черные. — Вот это да! А они большие, драконы? — Да уж приличные… Что, Гарри, завидно? А хочешь, мы тебя на лето с собой возьмем? Гарри, полный сомнения, вгляделся в ехидное лицо Рона, на его великоватую, с чужого плеча одежку, грязное пятно на носу. Посмотрел на его драную, облезлую крысу, припомнил двух вечных проказников — рыжих близнецов, и поежился, нет уж, ему, инвалиду, лучше держаться рядом с проверенными людьми, которые всегда знают, в чем он нуждается, и всегда помогут, если что случится. И эти люди — его родственники. Да и с учета в клинике его ещё не снимали, врачам надо показываться, чтобы те не поднимали панику по поводу его исчезновения, и так на целый год в закрытую школу-пансионат угодил, да ещё и без профилактория… Придется теперь по врачам побегать, пособирать печати-документы-справки. Так что ну их, драконов. Зато он туатару-гаттерию видел, а она почище неведомых драконов будет. А как же, современница тираннозавров и велоцирапторов! Это вам не хухры-мухры. И Гарри, охваченный азартом, рассказал им про пипу. Результаты были ошеломляющие, для Рона и других чистокровных волшебников живородящая жаба оказалась чем-то запредельным, и они долго не могли поверить, что такая невозможная тварь действительно существует на белом свете. Но им пришлось поверить после того, как Гермиона подтвердила, что пипа водится в Южной Америке, в республике Британская Гвинея, с 1966 года обретшая статус свободного государства Гайана. Ещё бы не поверить, после таких-то географических подробностей, с которыми у магов были ба-а-альшие такие порядочки. Рон, повздыхав, отвернулся к окну. Ну вот, даже драконами Гарри не удалось заманить к себе, оказывается, в мире магглов существуют и вовсе чудные звери, куда там жалким драконам, которые яйца высиживают, как простые куры… Гермиона хмыкнула и добила всех рассказом об утконосах, который зверь и птица сразу, яйца откладывает и детей молоком выкармливает. Это был конец, полный и абсолютный. Стучали колеса, стучали… и достучали до Лондона, до вокзала Кингс Кросс. Дети радостно галдящей толпой высыпали из вагонов и слились с такой же радостно галдящей толпой встречающих их родителей и прочих взрослых — бабушек, дедушек, тёть и дядь. Гарри встречали все трое, дядя Вернон, тётя Петунья и Дадли, пухлый и бесконечно родной Дадли. Они радостно обняли Гарри и, окружив его, повели к машине, чтобы отвезти домой. И были каникулы, солнечные и весёлые. В Керн Вилладже была полная и мягкая тётя Мардж и стая элитных английских бульдогов, поджарых, криволапых, слюнявых и совершенно очаровательных. Были первые полеты Беринга, была первая пойманная им мышь-полевка и была радостная гордость за любимца. Были дни рождения, сперва у Дадли, потом у Гарри. А затем… Тётя Петунья почему-то странно тихо разбудила Гарри, осторожно потрясла его за плечо и прошептала на ухо: — Вставай, Гарри, кажется, у Букли для нас приготовлен сюрприз… Гарри с трудом продрал глаза и вопросительно посмотрел на тётю, та с любовью вгляделась в его сонное лицо и ласково погладила по взлохмаченным со сна вихрам. Озадаченный Гарри встал с постели и, спустившись вниз, прошел на задний двор, где дядя построил маленький сарайчик для совиной пары. В гнезде у Букли лежали четыре белых яичка…