Криминальные умы

Дарвальда мучила совесть: гостей сам зазвал, но выносить их уже неделю не было сил. Юлия — тут всё понятно, другой мир, впечатления, опять же — каникулы, но Марстен! Этот великовозрастный… Дарвальд прижал пальцы к вискам. Из дальнего угла сада послышался взрыв и смех. Дарвальд стиснул виски пальцами, а заодно и сжал зубы. Он уже отставал в своём плане изысканий по работам именитых магистров. Необходимо было что-то предпринять, а то так и тянуло присоединиться к этим безответственным и весёлым развлечениям. — А чем вы тут занимаетесь? — Марстен учит меня делать этот, гранд-лайтинг! — Юлька, узрев озадаченное выражение лица Дарвальда, тут же щёлкнула пальцами, и появился светящийся шарик. — Ах, э... — начал было Дарвальд, но закончить не успел. Пригнуться успел. Шарик стал огромным шаром, сорвался с кончиков пальцев Юльки и жахнул по кустам за его спиной. — Валь, не боись, я потом тебе всё починю. Но должен же где-то у нас быть полигон. Юль, ну ты чего? Вот опять отвлекаешься. Валь, а ты чего пришёл-то? — Посмотреть, все ли живы, — сквозь зубы ответил Дарвальд Тарм, скорбно рассматривая обуглившиеся кусты. — Говорю же, всё будет, Юль, как это? Всё будет О-о-о-ке-е-е-ей. Выражение лица Дарвальда стало безнадёжно-обречённым, Юлька забеспокоилась, подошла поближе и тронула его за руку. — Точно всё нормально? Мы, то есть Марстен, всё починит. Он сначала всё восстанавливал, но потом мы решили, что он сразу, оптом всё. Дарвальд вздохнул, ему тоже страшно хотелось «чинить оптом», а не изучать труды и трактаты, но ведь у него сила воли, тяга к знаниям. — Я просто подумал, что ты на каникулах, а Марстен… — а Марстену всё равно делать нечего! Так может быть вы займётесь каким-нибудь благородным занятием. Вот ты же хотела изучить местную историю костюма, а Марстен — этикет. Марстен? — А? — Тот тем временем восстанавливал обугленную зелень сада, получалось неплохо, и лишь самый пристальный взгляд мог отметить, что зелёные листики насаждений отдают несколько искусственным блеском пластика, как сказали бы в юлькином мире. — Хорошие манеры, этикет. — А, да-да-да, чего-т хотел. Юль, ты в следующий раз, когда делать будешь, ты вот руку так не дёргай и кисть не сгибай, нужно плавно. Юлька снова потянула Дарвальда за рукав. — А у тебя есть интересное предложение, я угадала? Ну, кроме уже озвученных. Дарвальд потупился, потому что предложения не было, но тут вспомнил спасительную новость: — Я слышал, что одна из моих соседок, Жанна де Лисса, устраивает мастер-классы по рисованию. Она — супруга богатого и достойного господина де Лисса и в свободное от забот по дому и поместью время хочет посвятить себя несению прекрасного в массы. Настоящий благородный человек должен быть совершенством, поэтому, открыв у себя талант к рисованию, она решила не становиться великим художником, а обучать этому благородному мастерству других. — А-а-а, знаю-знаю, у нас тоже такие фифочки есть. Сидят, постят в инстаграммчике свои поделки, потом начинают набирать курсы по обучению как делать поделки, а потом — как обучать других делать поделки. Прикольно. Дарвальд не понял ни слова, а Марстен был всё ещё занят, и плоды его усилий наверняка обнаружат через полгода, когда снег покроет усадьбу и сад, а кусты будут доблестно зеленеть наперекор природе и здравому смыслу. — Мне она обещала, что за услугу, и если я приду к ней на первое занятие, всё будет бесплатно. Полагаю, моих друзей на обучение она так же примет бесплатно. — И чего там интересного и благородного? Мазать кисточкой? О-ой, не знаю, идея так себе. Давай я лучше тебе комнату покрашу, хочешь? Юль, слушай, давай сначала маленькие шарики снова будем делать. Оттачивать, так сказать. Мазать кисточкой Марстену неожиданно понравилось. Сложно сказать, просто ли это оказалось его призванием или же так сложились определённые факторы, но ему понравилось. С порога их встретила достаточно полненькая дамочка, то есть благородная леди, щебеча, какой Дарвальд молодец и друзей привёл и, конечно, всё бесплатно, как обещала, если только он окажет ей услугу. Они прошли в каретный сарай, переделанный в мастерскую и учебный класс для начинающих художников. Последних оказалось достаточно много — как мужчин, так и женщин — разных возрастов, но исключительно высокого и почтенного статуса. — Смотри, — пихнул Марстен под бок подругу, — видишь, нарядились? Ты думаешь, они сюда учиться художествам собрались? Ага-а-а. Как же. Зуб даю, вон та дамень прикатила во-он к тому мужику. — Эта «дамень», — прошипел Дарвальд, — благородная Шеньлень Акустинская, и она замужем. Довольный Марстен снова пихнул Юльку локтем: — Ну а я про что? Хвостом она сюда крутить приехала, а мужу сказала — на художества. Вот узнает он про эти художества... а я чего? Молчу! — Ах, проходите, проходите же вот за эти мольберты. Друзья Дарвальда Тарма — мои друзья, тем более такие… такие... какой вы фактурный, господин Марстен… простите, запамятовала? А можно просто Марстен? Юльке явно было весело; встав за мольберты, они прослушали вводную лекцию о зачатках художественных навыков — и понеслось. — Ах, дорогие мои друзья, начнём же сразу с прекрасного — будем рисовать человека! А позировать нам согласился сам Дарвальд Тарм. Прошу вас сюда. Жанна де Лисса зааплодировала, а вместе с ней и пришедшие в дикий восторг Марстен и Юлька, Марстен даже свистеть начал, но быстро сник под укоризненным взглядом госпожи де Лисса и ограничился аплодисментами. Лицо Дарвальда снова приобрело сложночитаемое выражение, но он покорно поднялся на возвышение, откуда госпожа де Лисса произносила свою лекцию. — А если она его раздеться попросит? Марстен подскочил. — Как так? — Ну ты что, маленький? Начинают учиться рисовать с обнажённой натуры, дабы передать точно анатомию. А потом уже одетых. Марстен, ты чего дурака валяешь? — Как это? — У тебя кровь носом пошла. Раздеваться никого не просили, у госпожи де Лисса была какая-то своя метода преподавания, и поэтому Дарвальда усадили в кресло и велели не шевелиться. Он послушно замер, но в тоскливом взгляде явно читалось, что хотел бы он быть где угодно, но не здесь. — Спорим, мечтает вернуться к своим древним трактатам? Юлька отмахнулась. — Да ладно, мне кажется, ему необходимо отдохнуть. Ты рисуй уже, всё равно бесплатно, пока Дарвальд «услугу» оказывает. Домой они возвращались молча, а по приезде Дарвальд всё так же молча бросил поводья и скрылся в доме. Через некоторое время из его кабинета раздался странный звук, похожий на хохот. Марстен и Юлька переглянулись и пожали плечами. У Юльки стали лучше выходить «гранд-лайтинги», как она их называла, им было не до друга. После третьего занятия Дарвальд втянулся, обречённо позировал, но выражение лица было более вдохновенным; после пятого занятия Жанна де Лисса объявила, что рисование портрета закончено и сейчас они устроят торжественное чаепитие, а потом каждый может или забрать работу, дабы хранить воспоминания о своей первой картине, либо же оставить в мастерской и затем перерисовать холст. Марстен работу забрал и за ужином надоедал друзьям, периодически отвлекаясь и таща картину за стол. Наконец он утомился и пристроил её на стул, четвёртым хоть и безгласным собеседником. — Ты смотри, похож же? Ну похож? Ох я и молодец! Чую, как благородство вливается в мою кровь. Я могу даже стать великим художником. — Юль, вкусно? Не обращай внимания, я подозреваю, что он нам и ночью спать не даст, будет таскать картину то к тебе, то ко мне в кровать и кричать, что великий художник. — Вы только посмотрите, какие тонкие линии, какие краски! Юлька вдруг отложила ложку, встала с места, обошла стол и подошла к картине, не отводя от неё взгляд. — Марстен, это же не твоя картина. — Что?! — То. Картина, говорю, не твоя. Я же помню, что и как ты рисовал, плащ с кровавым подбоем, кресло тщательно прорисовывал, чтобы цветочек на обивке был точно такой же. А это — не твоё. Дарвальд вскинул бровь и изо всех сил постарался не расхохотаться, на Марстена же было жалко смотреть. Сначала он сильно побледнел, потом покраснел, а затем уголки его рта опустились вниз, и ощущение было, что он вот-вот заплачет. — Как же так? А ведь точно — не я. Не моя картина. Как же я так перепутал? Да что ж это такое! Люди! Я же вор! Честный Марстен Сейрс стал вором! Я украл её! Украл! Что же делать-то?! Дарвальд сдался и начал хохотать в голос, Юлька же мелко хихикала, закрыв руками лицо, и её плечи тряслись от хохота. Великий художник Марстен Сейрс перепутал свою картину с чужой, да ещё заметил это только после подсказки. — Я не хочу быть вором! Мы её вернём! — Ох, увольте, — отсмеявшись, сказал Дарвальд и посерьёзнел. — У меня наука, дела. — Вернём, — закивала Юлька. — А как? — Я её сейчас попробую туда переместить, прямо сра... сра… сразу. Не понял. Ва-а-аль? Дарвальда уже не было в столовой, и Марстен посмотрел на посерьёзневшую Юльку. — Чо-т не того. Не получается. Давай мы её обычным способом отвезём, а? Двадцать минут крупной рыси: соседи же. Лошадей оставили у границы поместья и дальше прокрадывались пешком, Марстен что-то бубнил, Юлька как только различала: «Вор! Честный Марстен Сейрс — и вор!» — тут же начинала снова подхихикивать. — Стоп, — сказал Марстен. — Я вот что-то такое и подозревал, когда не смог картину сразу переместить. — Что? Что там? — шёпотом закричала Юлька. — Да у них каждая постройка защищена от разграбления. Разговаривай нормально, я нас закрыл, нас не слышно-не видно. Вот, видать, на таких умных и расчёт. Прокрасться мы можем. Мы внутрь — не можем. — Куда не можем? — Никуда не можем, — мрачно вещал Марстен, — даже в собачью будку. Говорю тебе, тут хорошему магу заплатили и каждое подсобное помещение — будь то сарай с зерном или мотыгами — защищёно магическим барьером. Ни фига себе. Не думал, что можно поставить защиту такой силы. Ни фига себе денежки тут водятся, чтобы за такое заплатить. — Так что будем делать? Они наконец прошли все придомовые постройки и добрались до каретного сарая. Марстен помахал руками, выполнил ими сложные и не очень пассы — в один палец, жест, выученный от Юльки, — и со стоном уткнулся лбом в дверь бывшего каретного сарая. — Копать, — сказал кто-то рядом. Юлька подпрыгнула и вцепилась в Марстена, Марстен — заорал. Сложно было сказать, от чего голосил Марстен: от ногтей верной подруги, вонзившихся весьма и весьма чувствительно в его шею и, совершенно нечаянно, лицо, или же от того, что рядом был неизвестный третий. — Чего орёте? — обиженно спросил Дарвальд. — Лопатку, говорю, надо? — Ты что здесь делаешь? — хором воскликнули неудавшиеся взломщики. — Вам помогаю. Так что, копаем? Марстен в изнеможении сполз по стенке сарая, Юлька сделала то же самое, предусмотрительно сползя на Марстена — земля, всё-таки, ночами холодная. Дарвальд стоял с лопатой в руках и совершенно невозмутимо взирал на друзей. — Ты как ты так? — очень серьёзно спросила всё ещё не пришедшая в себя Юлька. — Ну я же не могу оставить друзей, — признался Дарвальд, — даже в самой идиотской затее. Правда, когда я вернулся сказать, что с вами, — вы уже сбежали под покровом ночи. А я ещё вспомнил, что слышал о том, как господин де Лисса похвалялся, что заплатил одному магу, не сильно талантливому, но безукоризненно исполняющему заклятие оберега, чтобы тот зачаровал его дом и постройки. Поэтому и лопатку прихватил. Впопыхах одну, правда. Марстен копал уже пятнадцать минут, у задней стены сарая возвышалась горка земли, углублялась — огромная яма, а конца-края этому занятию не предвиделось. Голый по пояс Марстен, озаряемый серебристыми лучами почти полной луны, являл собой олицетворение какого-то бога подземелий или, на худой конец, полубогической земляной сущности. — Рот закрой. Пыль залетит. Дарвальд даже не обиделся. — Юлия, как можно быть такой ехидной. Мы тут помогаем другу сокрыть следы преступления… — Именно! Сокрыть! Тебя не смущает, что эта машина судного дня копает уже далеко не пять минут, а конца-края не видать, да к тому же нам как-то придётся маскировать эту гору земли! Дарвальд после этих слов словно очнулся и заглянул в выкопанную яму. Марстен поднял голову: — Валь, что-то фундамент у них основательный. — Под каретным сараем. Ага. Все трое сидели в кабинете у Дарвальда, работы великих бесценных магистров были бесцеремонно отодвинуты в сторону. Марстен — перемазаный землёй, Дарвальд — крайне утомлённый, а Юлька — о, во время сессии и по трое суток можно не спать, гуляем! — Ребята, это засада. То есть, получается, заклинание оберега или как его там, в общем, защиты, действует так, что даже банальным немагическим способом не проникнуть. Значит, нам нужно разработать план, операцию, по типу «Миссия невыполнима», чтобы перед самым носом врага! Марстен вздохнул; вся его душевная энергия ушла сначала в трагедию и осознание, что он — вор, а затем в двадцать минут раскопок. Дарвальду же пришлось эти раскопки «закапывать» — приводить всё в первозданный вид, чтобы хозяева не догадались, что ночью посягали на их имущество. Заклинание защиты словно обрадовалось и присосалось к нему, выкачивая энергию, будто из своего личного источника. Дарвальд, конечно, тут же неизвестного мастера зауважал и пообещал себе с ним познакомиться. На предложения «полечить» и «присосаться» к источнику он махнул рукой, мол, само пройдёт, и сейчас мелкими глотками пил подогретое вино. — Давайте спать пойдём. Планы — потом. Главное понятно: придётся как-то всё провернуть днём. Юль, ты это, ты вот только не ехидничай, но Марстена я положу в смежной с моей комнате. Он как-то слегка не в себе, я опасаюсь. План был разработан за поздним завтраком. Глотая полезную кашу из местного аналога пшёнки — а возможно, это она и была, Юлька уточнять не стала, съедобно — и ладно — был предложен дерзкий план. — Значит, так. Мы вот так входим, отвлекаем внимание. Потом входишь ты, Марстен, и пихаешь свою, то есть, чужую картину в работы, которые там лежат у стены. И всё. Делов-то! А если тебя кто там застанет… — Я скажу, что ищу свою, — сообразил Марстен. — Делов-то! Дарвальд слушал их и соглашался. — План прост и лишён изящества, но кто обратит внимание на человека с картиной рядом с грудой картин. Почему вы не подумали об этом сразу, вчера? — А ты? — уколола Юлька. Дарвальд развёл руками, признавая, что общее помутнение напустило тумана и в его голову. — Отвлекать будешь ты, — мстительно сказала она. — На тебя все дамочки бросаются, вот и сделай что-нибудь, спой там или в обморок упади. В обморок падать не пришлось, Дарвальд принёс себя в жертву другим способом: сначала он минут пять разливался соловьём на тему искусства и как его надо в массы, затем, словно в порыве пламенной речи, он сбросил с себя плащ и даже расстегнул камзол, демонстрируя рубаху тонкой работы и часть обнажённой груди. — Ох уж эти аристократические декольте, — пробормотала Юлька, глядя, как дамский батальон стягивается кольцом вокруг оратора, попутно, как воронка, затягивая и подвернувшихся по пути мужчин. — Ну? Где твоя, то есть, чужая картина? Подкладывай уже — и валим. Марстен стоял с убитым видом. — Что? — Юлька нехорошо прищурилась. Марстен вздохнул, плечи понуро повисли. — Я забыл. Юлька некоторое время постояла молча, потом, очевидно, обдумывая сказанное и понимая, что это не шутка, заглянула ему в руки, за спину, но её мозг до конца отказывался принять эту реальность. — Подкладывай уже, Марстен. — Я забыл. Картину забыл. Забыл у Дарвальда в кабинете. Юля! Домой троица возвращалась очень злющей, у Юльки болели запястья, которые ей немножко повыкручивал Дарвальд, а у Марстена красовались свежие царапины на шее. — А могла бы и в глаз ведь попасть, — попытался провести воспитательную беседу Дарвальд. — Извини, — ответила подруга. — Докуда достала. Марстен обиженно шмыгнул, но уже через пару минут эта парочка скакала впереди и горланила какую-то песню. Дарвальд вздохнул и заулыбался. Давненько ему так хорошо не отдыхалось. — Нам! Нужен! План! — трубил Марстен, гоняясь за Юлькой по всему дому. — Ты завалишь любой! Дарвальд устроился в беседке рядом с домом с прекрасной, но совершенно не научной книгой и слушал ругань друзей. План в его голове созрел пару минут назад, но делиться он им не собирался ни с кем. Правда, вдруг и такой простой завалят. На следующее утро он потащил друзей к Жанне де Лисса, картину тоже взял. — Ненавижу хуй… хуй… дожества, — бурчал Марстен, — в жизни в руки кисть не возьму! Ну их к чёрту, эти хорошие манеры, благовоспитанности, этикеты, все эти благородности. Буду неблагородным. Толку с этого вашего аристократического благородства? Я из-за него стал вором. — Здравствуйте, мадам, — Дарвальд галантно приложился к ручке хозяйки, — простите великодушно, на днях, в порыве восторга от таланта моего друга, забрал картину, но — увы! — чужую! Позвольте обменять их. Благодарю. Марстен, иди сюда. Которая твоя? А, нет, не говори, уже вижу кровавый подбой. Марстен и Юлька изображали огромные сталагмиты, они словно прилипли к полу и не двигались. Наконец, медленно Марстен повернул голову и встретился взглядом с Юлькой, та открыла рот и озвучила: — А что, так можно было?