Сладкий сон

      Воздух наполнен ароматом цветов, таким одуряюще сильным в этой части сада, что кажется - вот-вот закружится голова. Закружится от медвяного запаха и ярких красок, не приглушаемых сумраком вечера, даже наоборот - горящих в нём пламенем. От сверкающего мелькания перед глазами светлячков, слетевшихся на буйное цветение и освещающих сад не хуже фонарей. А ещё - от какого-то смутного, непривычного чувства...       Ка Хви идёт по дорожке вдоль самых кустов, на ходу задевая кончиками пальцев пышные соцветия. Те оставляют на коже золотистый след пыльцы.       Удивительно спокойно сегодня, спокойно и тихо, и в воздухе будто разлито обещание чего-то очень хорошего.       Сегодня у Ка Хви свободный день. Никто не ищет его, чтобы усадить за книги, заставить учить дворцовый этикет или экономику. Честно говоря, маленький принц не понимает, зачем ему это. Всё равно королём станет его старший брат. Ка Хви даже не претендует на трон. Он никогда... не хотел бы быть королём.       У короля много забот, он в ответе за всю страну. Очень большую, удивительную и прекрасную страну токкэби. Поэтому отец всё время занят, всё время озабочен чем-то. Ка Хви видит это, глядя в его лицо снизу вверх. Хотя, вообще-то, принц больше времени проводит с матерью.       Ещё у короля много жен, даже слишком много. Ка Хви хватит и одной, зато он сможет выбрать её сам - любую девушку, которая понравится ему. А старший брат будет обязан жениться на невесте токкэби. Разве третьему принцу повезло не больше, чем первому? Мать говорит, это очень важно - жениться на том, кого любишь. Говорит, что хотела бы этого для Ка Хви. Когда он спрашивает, любит ли она отца, мать становится грустной.       Ка Хви носком туфли отталкивает с дороги маленький камень. Тот отлетает в сторону почти до самых кустов, вспугивает притаившихся в траве стрекоз.       Зато мать любит его самого. И отец тоже любит.       В голове проносятся странные сцены. Испуг на лице матери, крепко сжимающей его запястье. Страх в глазах слуг, остановившихся глазах. Лежащее без движения тело.       Но это - всего лишь кошмары, они иногда мучают Ка Хви. В этих снах он живёт другой, совсем не такой хорошей жизнью. Там мать разочарована в нём, а чей-то голос кричит, что он не сын своего отца. Что за глупость?       Юный принц походя срывает большой алый бутон - пионы, мамины любимые цветы, - подносит к лицу, вдыхает аромат. Он ведь чувствует это, значит, первостепенно - то, что происходит здесь, в этом саду, в этой жизни. Всего остального не было.       Ка Хви слышит топот маленьких ног. Выныривает из своих мыслей запоздало и успевает лишь обернуться, когда рыжая голова практически врезается в его живот.       - Ка Хон! - недовольно восклицает принц, отстраняя от себя за плечи нарушителя спокойствия.       Забавно - их имена похожи, хотя они даже не братья. Маленький рыжий токкэби - племянник жены первого министра, вот и бегает здесь, по дворцу, как и другие его дети. Кажется, каждый из принцев дружен с кем-то из этой семьи.       - Я звал тебя, а ты не слышал, - заявляет Ка Хон, заглядывая снизу вверх в лицо принцу, которому едва достает до плеча. - Опять спишь на ходу?       - Я задумался, - отвечает Ка Хви, чуть смешавшись.       Принцу, пускай и третьему, не стоит быть таким рассеянным.       - Мама говорит, это полезно, - замечает Ка Хон.       Младший сын короля не может понять, смеётся он над ним или же просто говорит всё, что взбредёт в голову.       Принц вновь подносит к лицу пион, словно закрепляя себя в этом месте, отгоняя прочь дурные мысли.       - О чём ты думаешь? - спрашивает осторожно Ка Хон.       В лице его друга оставила след печаль, и это тревожит, потому что здесь, в этом настоящем, ему не о чем печалиться. Здесь не должно быть грусти.       Принц молчит, глядя куда-то поверх головы Ка Хона своими красными, словно маки, глазами.       - Мне снятся странные сны в последнее время, - отвечает он наконец медленно, будто слова вытекают изо рта неохотно. - В этих снах... я становлюсь то и дело страшным, омерзительным существом. Там нет матери и отца. Зато есть девушка, которую я не знаю. Она... хочет помочь мне.       Ка Хви замолкает, нахмурившись и чуть разомкнув губы, будто вспоминая что-то. Сны становятся более четкими, если думать о них, вспоминать специально. Обрастают новыми подробностями, так что невольно задаёшься вопросом: "А сны ли это?" Как могут они быть столь детальными? Откуда принц знает это ощущение чего-то липкого и мокрого на руках, противно-тёплого и... густо-красного...       Ка Хон дёргает своего друга за рукав, привлекая внимание.       - Это ведь всего лишь сон, так? - спрашивает племянник министра, серьёзно насупившись. - Стоит ли столько думать об этом?       Ветер колышет ветки деревьев, но - странно - Ка Хви не чувствует холода.       - Да... - медленно произносит он. - Это всего лишь сон.       Ему очень хочется в это верить.       Принц заставляет себя улыбнуться, немного наигранно, немного нервно, но всё же. Затем опускает глаза на своего маленького спутника.       - Но знаешь, в том сне ты был моим братом, - произносит он, стремясь прогнать давящее ощущение где-то на затылке.       Будто чьи-то ледяные ладони легли чуть выше шеи, а теперь медленно перемещаются к вискам, сдавливая голову.       Ка Хон смеётся, широко растягивая рот. Чуть хлопает Ка Хви ладонью по плечу.       - Это здорово! Но знаешь, на самом деле, мне нравится моя семья.       Рыжий улыбается, глядя на друга большими янтарными глазами, очень чистыми и яркими, полными какой-то радостной силы. Совсем не той, что так ценится в стране токкэби, но, возможно, более важной и редкой. Ка Хви не знает, почему думает так.       Ка Хон, златоглазый, огненноглавый, одетый в ярко-жёлтую одежду, улыбающийся до ушей, похож на солнце. Солнце, которого нет в стране токкэби, которое прячется вечно за горизонтом, не уходя и не появляясь, застрявшее где-то между, как сама эта страна висит между миром людей и подземным миром. Принц не помнит, откуда… но он знает, как выглядит солнце. Солнце людей.       Но главное - солнце прогоняет холодные, тёмные, тяжёлые тени. Ка Хви расправляет плечи, словно избавляясь от ноши.       - Я рад, что моя мама… это моя мама, - продолжает тем временем племянник министра, чуть смеясь с собственной неловко построенной фразы. – Если честно, твоя мать… немного пугает меня временами.       Ка Хви хмурится. От носка сапога отлетает ещё один камушек.       - Извини! – спохватывается рыжий мальчишка, замечая недовольство друга. – Но правда… твоя мама… иногда выглядит так…       Маленький токкэби замолкает неловко, не в силах подобрать нужное слово. Он чувствует, что его объяснения лишь делают хуже, но не знает, как все исправить.       Ка Хви хочет сказать, что ему это только кажется. Что мама просто слишком много грустит. Ка Хви хотел бы избавить её от грусти, но может ли он?       Нет, может. Он… может. Ведь мать улыбается, глядя на него, да? Значит… значит, он хотя бы ненадолго может прогнать её печаль. Значит, мама любит его. Конечно… конечно, любит. Она вовсе не злая. Совсем… нет.       Что-то клокочет в груди и хочется кашлять. Но это ощущение смутное, будто не совсем с ним, не совсем здесь.       - А мать твоих старших братьев всегда выглядит такой холодной, - вновь заговаривает Ка Хон, торопливо, будто хочет этими словами загладить предыдущие.       Но получается у него не очень, что уж тут говорить.       – Такой спокойной и каменно-вежливой. Моя мама совсем не такая. Она всегда весёлая, и с ней тепло. Я рад, что у меня такая мама. Но ты не подумай, пожалуйста, что я не хотел бы, чтобы ты был…       - Говоришь, твоя мама всё время весёлая? – перебивает его внезапно ещё один голос.       Что-то замирает внутри у Ка Хви, но кашель, кажется, всё-таки отступил, ушел куда-то на задний план.       – Конечно, куда ей, простолюдинке, понять заботы королевы.       Ка Хви оборачивается быстро, чувствуя в то же время, как маленькая ладонь обхватывает его руку.       У пришедшего глаза цвета фиалок, острые, упрямые и холодные. Как у отца.       Почему-то кажется, что сейчас этот токкэби выхватит меч, кинется на Ка Хви, выкрикивая слова обвинений. Третий принц сжимается невольно, готовясь принять атаку. Хотя, право, его ведь никогда не учили драться… да?       Второй принц, сложив руки на груди, смотрит исподлобья, но – не на брата, а на его маленького друга. Ка Хви чувствует, как Ка Хон жмётся к нему невольно.       - Хватит, брат, - мягко произносит кто-то.       Третий принц только сейчас замечает ещё одну фигуру.       Он очень светлый и всегда улыбается. А ещё похож на свою мать, словно слепок: те же глаза, те же волосы, непослушная челка, мягкое лицо. Их, наверное, можно было бы спутать. Один из трех капель воды. Первый принц, болезненно тонкий, совсем чуть-чуть перегнавший в росте второго брата, будучи, на самом деле, намного его старше.       Ын Пэк улыбается, глядя сверху вниз на детей. Улыбается так, как никогда бы не…       Третьему принцу нечем дышать. Он не знает, что за странная, ложная память прорывается из груди, словно тёмные пузыри.       Сейчас будет конец… для этого болезненно светлого дня?..       - Я понимаю причину твоего негодования.       Голос доносится, будто сквозь дымку. Третий принц удерживает себя в окружении цветущих пионов из последних сил. Он хочет… побыть здесь… ещё немного… перед темнотой.       – Но не думаю, что Ка Хон действительно хотел обидеть нашу мать. Так ведь, Ка Хон?       - Да… Да!       Третий принц почти не видит, что происходит вокруг: что-то застилает глаза. Он может только слышать. Но голос Ка Хона звучит бодро, поддерживаемый, видимо, ласковым взглядом будущего короля.       - Хотел или нет, племяннику министра стоило бы думать о том, что и о ком он говорит, - произносит Чон Вон сурово.       Но в его голосе уже нет прежней злости: старший брат смягчает его.       Первый принц внезапно смеётся. Его забавляет всё это: наигранно серьёзный тон брата, не так уж, на самом деле, обозлённого на мальчишку, но решившего проучить его за не в меру говорливый язык; смешной испуг нашкодившего котёнка на лице рыжего ребёнка; потерянный вид третьего принца…       - Ну, ну, не ссорьтесь, - говорит Ын Пэк голосом мудрого воспитателя. – В конце концов, мы пришли сюда совсем не за этим. Ка Хви.       Третий принц вздрагивает, слыша свое имя. Что произойдет сейчас? Что из всего того, что он помнит, произойдет сейчас? Его под стражей отправят в дальний замок, где ни один из братьев больше не взглянет на него? Он увидит вновь свои руки на шее старшего брата? Или схватится со вторым принцем, доказывая – самому себе – что он не убийца? Но как же не убийца, если…       - Как будущему королю, мне нужно хотя бы иногда появляться на публике…       Ка Хви слышит его слова уже урывками. Теряет половину фраз, но отчаянно пытается понять, что говорит ему первый принц.       - Я подумал, было бы не плохо, если бы мы все вместе… мы же всё-таки братья… пусть народ видит… если хочешь, можешь взять с собой и…       «Братья, - повторяет Ка Хви одними губами и улыбается. – Братья».       Кожа на спине вздувается пузырями, мерзкими, тёмными, грязными. Дрянная кровь разгорается, обращая в острые чёрные когти тонкие бледные пальцы. Но старшие братья продолжают улыбаться и говорить о чём-то, будто не замечая. Черноволосый мальчик перед ними не превращается в монстра. По его щекам не текут слезы, с чего бы? Сейчас он поедет куда-то со своими любимыми братьями и лучшим другом… Он будет видеть улыбки… От него не откажутся…       Тело взрывается болью, которая, впрочем, почти сразу сменяется темнотой. В ней нет ни звуков, ни запахов, ни ощущений, ни памяти.       Всеми любимый маленький принц останется в этом прекрасном, самом сладком на свете сне.       Злобный монстр будет бродить по лесам вокруг затерянного где-то в глуши старого поместья.       Кровь очередной несчастной жертвы разлетается брызгами, остаётся рубиновыми каплями на лепестках пионов, растущих в этом диком месте неожиданно обильно. Эти цветы одуряюще сильно пахнут…