Моя вина

Женя сидел за столом, который находился в гостиной. Раньше этот стол тут же занял бы отец, работал бы за ним и занимался другими своими делами, но сейчас… Сейчас ему этого не нужно. Ему достаточно своего мирка в собственной голове и небольшой комнатушке, из которой тот выходил лишь по ночам и то, только для того, чтобы поесть. В данный момент как раз была ночь и отец скоро должен выйти. Он всегда выходил практически в одно и тоже время. Послышался звук открывающейся двери, на который парень невольно повернул голову, замечая тёмную фигуру отца. Но даже в темноте можно разглядеть насколько тот худощав, каким поникшим выглядит и как похож… Только на мертвеца. Возможно он и был мертвецом. Наблюдая, как мужчина крадущийся походкой направляется на кухню, он вновь ощутил болезненный укол вины, что пришлось зажмурится. Парень отвернулся от дверного проёма, который вёл в коридор, опустив взгляд на свои руки, которые были сложены в замок. Ему уже двадцать шесть лет, взрослый парень, практически мужчина, а он до сих пор живёт со своим родителем. Отцу было уже пятьдесят лет и уже девять лет тот жил в своём мирке, в своей комнате, выходя наружу лишь ночью. И всё это из-за Жени. Это его вина. Ему было семнадцать, когда всё произошло. В тот вечер они поссорились из-за какой-то глупости, которую уже даже вспомнить Евгению было тяжело, но на тот момент эта ссора казалась полной катастрофой, казалось будто это конец жизни. Парень всегда был упрям и… Жесток. Он готов был на всё лишь бы добиться на всё, даже порой самые отчаянные поступки. Но больше всего ему приносило удовольствие доставать отца, причём самыми разными способами. Конечно, этому есть объяснение и многие буквально вбивали в голову, что это не его вина. Но на самом деле… Если так посмотреть со стороны и посудить, то виноват лишь он. Женя был недолюбленным ребёнком. Его мать была самой настоящей стервой, которой ничего не нужно было от отца, кроме как, секс и деньги, и до тех пор, пока он мог её в этом обеспечивать, то она была с ним. Но потом настал момент, когда ей стало этого мало. Мало тех денег, что зарабатывал отец, хотя к тому моменту они уже не были бедными, она ушла от него. Потребовала развод, сказав мужчине всю правду в лицо. Единственное, что было в матери хорошее — это то, что она признавала свою сущность и не скрывала её. Увы, отец слишком сильно её любил и был ослеплён этой любовью, что не замечал ничего, в отличие от своего сына. Наташа призналась ему в многочисленных изменах и том, что нашла себе мужчину намного состоятельней него, что Матвей (а так звали отца), ей больше ненужен. Отец тогда долго отходил. После этого разговора он сел и… И всё. Он просидел на диване в гостинице больше 10-ти часов. Ещё тогда это стало вестником, что у мужчины не всё в порядке с психическим здоровьем, раз может впадать в такие состоянии. Жени очень долго тогда приходилось приводить его обратно в реальность, в чувства, заставить проявлять хотя бы какие-то эмоции или банально даже заговорить. Он по-прежнему исправно ходил в школу, кое-как питался и обеспечивал себя, приносил отцу еду, которую тот не ел, а если и ел, то незначительно и когда не было сына дома. Когда парень приходил домой, то он садился перед родителем и разговаривал с ним. Рассказывал обо всём в надежде, что тот его слышит, что достучится. Поначалу просил вернуться к нему, а потом просто стал рассказывать всё подряд, что происходило с ним за день. По-тихоньку это приносило свои плоды, отец начинал на него реагировать, но на эти плоды ушли недели. «Вернулся» он, когда парень вернулся домой в слезах и с царапиной около глаза, когда уткнулся мужчине в колени и рыдал. Тогда отец впервые отреагировал, положил руку ему на голову и погладил. Женя рассказал ему, что виделся с матерью и что это она его так. Это был эмоциональный всплеск, то что затронуло мужчину. Он заговорил, вернулся к сыну. Жаль, что тогда парень не понял, что вернулся отец благодаря ему, благодаря тому, что зацепился за последнего человека в своей жизни — сына. Начался период развода. Наташа оттяпала у отца всё, что могла, продолжая бить своими словами, продолжала убивать его морально. Женя до сих пор поражался, как тот всё выдержал и теперь никогда не узнает, как несколько раз мужчина сидел в своей комнате, глотая слёзы, с пневматическим ружьём у горла, держа дрожащий палец на курке. Он хотел покончить с собой, но не смог. Не смог оставить Женю совершенно одного. Привязал свою жизнь к нему, зацепился за сына, решив, что будет жить и будет бороться, ради него. Жизнь не особо обрела смысл, даже после того, как появился якорь, но он хотя бы жил. Жил и не приставлял больше к горлу ружьё и не глотал слёзы, стараясь не выдрать из головы волосы от той боли, что была внутри, что заполнила его изнутри. Ему больше не хотелось прекратить всё это любыми способами. Матвей развёлся с женой, уже бывшей женой, на руках остался 17-ти летний сын и жалкие остатки его денег и вещей, но всё же это лучше, чем ничего и мужчина быстро нашёл из всего этого выход, потому что хотел найти его и нашёл. Поначалу они просто снимали квартиру, чуть позже отец смог купить им собственную и более или менее обустроить и сделать ремонт. Он старался наладить отношения с сыном, но это было тяжело. Много воды вытекло. До этого момента, до развода у них были смутные отношения, точнее их и не было. Всё детство Жени отец работал. Парень понимал, что не имеет право его винить в этом, потому что тогда мужчина делал всё, чтобы их семья выжила. Они были бедными, очень бедными. Зарплаты Матвея едва хватало, чтобы прожить. На дополнительные расходы никогда не было денег, всё было под расчёт и если что-то случалось и деньги уходили туда, то они могли голодать, а случалось многое. Мужчина отдавал всего себя на то, чтобы банально купить сыну одежду и принадлежности к школе, чтобы в доме хотя бы хлеб и крупы были, чтобы покушать. Женя этого не помнил… Он не знал и не помнил голода, а отец помнил, потому что именно мужчина и отдавал свою еду жене и сыну, чтобы те не голодали. Сам недоедал, ходил порой в чём попало, продавал самые ценные свои вещи, чтобы купить чёртовы солнечные очки сыну, у которого проявилась светобоязнь (Светобоязнь — болезненная чувствительность глаза к свету, при которой его попадание вызывает у человека неприятные ощущения в глазах). Единственное, что помнил парень из своего детства, касаемо отца — это то, как он ждал его до поздней ночи и как постоянно видел его спящим днём на диване. Мужчина редко проводил время с сыном из-за своей работы, но всё же старался, потому что видел и знал, как сильно мальчик привязан к нему и как сильно любит его. Порой ему казалось, что Женя любит его больше, чем его собственная жена. Как жаль, что он не понял, тогда, что эта мысль верна. Парень делал всё, чтобы отец его заметил, чтобы похвалил, чтобы тот гордился им — это было тогда важно. Старался хорошо учиться, ходил на различные кружки и занимал первые места. Хотел быть лучшим во всём. Все свои достижения показывал отцу и первое время он действительно получал похвалу, а потом… Потом мужчина просто перестал даже и это делать. Руки у мальчика совсем тогда опустились. Он забил на учёбу и забросил все кружки. Холод отца, а потом его отъезд убили всё в ребёнке. Чуть позже Матвею предложили работу в другом городе, хорошо оплачиваемую на что тот сразу же согласился, поскольку именно это могло спасти тогда их семью от той бедности, в которой они жили. Да и на тот момент между ним и Наташей произошёл некий разлом. Мужчина был подавлен, что даже сын не смог его утешить, он замкнулся в себе и уехал. Трусливо покинул их и только пополнял карточку жены, а так же присылал подарки сыну по праздникам. Стал приезжать три раза в год, а то и меньше, но каждый его приезд заканчивался очередным скандалом с Наташей, который он воспринимал слишком серьёзно и близко к сердцу. Тогда казалось, что это и есть конечная точка, когда они разведутся, но он ошибся. Им было суждено ещё 5 лет прожить вместе, прежде чем развестись. Сейчас Матвей бы сказал, что лучше бы они развелись тогда, когда ещё не так больно было, когда была бы возможность отпустить. Женя видел отца три раза год, а то и меньше и эти три раза мужчина не обращал на него внимания, сколько бы парень не пытался его заинтересовать или привлечь, а потом… Потом он опять забил, возненавидел отца, а позже и вовсе перестал что-то чувствовать к этому человеку, даже как к родителю. Он воспринимал его, как… Как просто человека, который приезжал к ним изредка, который дарил подарки и уезжал. Трусливо сбегал. Даже Женя понимал это тогда. Позже Матвей смог позволить себе перевезти семью к себе. Это было за год до развода. Жить с отцом парню было уже странно. Странно было видеть его каждый день и даже порой разговаривать. Хоть он и отвечал мужчине, но не сильно оживлённо, а поскорее хотел закончить разговор. В душе был страх, что отец снова найдёт повод сбежать и он вновь останется ни с чем. Женя видел и замечал тогда странное поведение матери, её пропажи и подозревал об изменах, но ничего не говорил отцу. Такая уж у них семья была. Никто и никому ничего не говорил никогда. Каждый жил сам по себе, а на людях они играли настоящую, идеальную и любящую семью. От этого было тошно, но парень так же играл, как его родители, потому что не хотел их подводить, потому что до сих пор любил отца и не хотел причинять ему боль. Он видел, как мужчина любил его мать, как смотрел на неё и от этого было паршивее, что хранит такие тайны. Надеялся в душе, что об этой тайне никогда не узнает отец, что поговорка «все тайны становятся явью» — это ложь. После развода настала другая жизнь, в которой отец и сын пытались наладить отношения, просто потому что понимали, что когда-нибудь придётся. Да и Жене самому хотелось этого в глубине душе, но была и другая сторона этого… Когда отец начал активно интересоваться жизнью парня, проявлять знаки внимания, то что-то внутри щёлкнуло. Он осознал, что теперь отец полностью принадлежит ему, что больше никто не посмеет отобрать его внимания. Парень был как наркоман, который делал всё, чтобы мужчина злился, радовался, поджимал губы, беспокоился, заботился и прочие эмоции проявлял, лишь бы в его сторону. Он отыгрывался за все свои года, сам того не понимая. Женя причинял боль отцу, стал для него ещё хуже, чем Наташа. Уничтожал всё живое и хорошее внутри мужчины, не давая ни капли передышку. Поглощал его. Скатывался всё дальше и дальше, доходил до самых отвратительных поступков и докатился. В порыве злости парень сказал ему, что покончит с собой. Матвей сделал вид, что не особо поверил, хотя внутри сердце остановилось. Он знал сына, хоть и много лет упустил, но знал его характер и его границу и именно из-за этого боялся, что тот сможет это сделать. Юноша решил доказать отцу, что не шутит, пригрозить ещё больше. Влез на одну из крыш, встав на край, говорил по телефону, что прыгнет. Мужчина не на шутку испугался тогда. Каково это, когда тебе звонит сын посреди дня и говорит, что он на крыше и вот-вот прыгнет? Теперь Матвей знал, как ответить на этот вопрос. Он примчался так быстро, как возможно, даже не садился в машину, а бежал практически с другого конца города, почти что раздетый. Влетел на крышу и буквально умолял сына отойти от края, говорил, что верит и сделает всё, что тот захочет. Стоял уже на коленях перед ним и чуть ли не плакал, лишь бы тот отошёл от края. Женя уже собрался спускаться, решив, что этого достаточно, как сорвался и полетел вниз. Сам он ничего не помнит, что было дальше, кроме темноты, зато Матвей прекрасно помнил, как в этот момент всё остановилось в нём, как он долго смотрел не моргая, а потом побежал вниз к сыну. Как дрожащими руками набирал номер «скорой помощи» и молил Бога, в которого никогда не верил, чтобы дал возможность его мальчику выжить, чтобы дал ещё один шанс. Ехал с ним в машине «скорой помощи», вслушиваясь в обнадёживающие предположения врачей. Разрыв селезёнки, внутреннее кровотечение. Мужчина сидел в комнате ожидания в больнице несколько часов, ожидая своего приговора, который должен вынести врач, когда выйдет. Он прочитал тогда все молитвы, что знает, даже стоял на коленях на полу, прижимая дрожащие ладони друг к дружке, как можно сильнее. Ему было страшно. Ему никогда ещё не было так страшно, как в тот день. Матвей помнил, как к нему вышел врач, который вздохнул и сказал, что его сын в рубашке родился, что жить будет, хоть и времени на восстановления ему нужно будет очень много, но главное, что будет жить. Мужчина лишь кивнул врачу, вновь чувствуя горячие слёзы на щеках, запрокинул голову назад, благодаря неизведанно кого за жизнь его сына. Это был последний раз, когда он говорил. Отец пробыл с Женей в больнице всё это время и практически не отходил от него, постоянно держал за руку и молчал. Поначалу парень думал, что потому что злится, потом думал, что обижается, а потом… Потом уже не знал, что и думать. Это молчание отца уже пугало. Даже, когда Женю уже выписали, и он был полностью здоров, отец по-прежнему молчал. В день выписки, когда они приехали домой, Матвей ушёл в свою комнату, закрыв за собой дверь и больше не выходил в тот день, как и на следующий день и потом тоже. Когда юноша к нему заглядывал, то видел, как тот лежал на кровати и больше ничего, потом заметил, что еда из холодильника пропадает, а в раковине появлялась посуда, которой не было вечером. Позже заметил, что отец выходил лишь ночью, но не разговаривал, если они сталкивались. Пришло время парня везти его в больницу. У врача Матвей так же не сказал ни слова, даже не кивал, но выполнял послушно все действия. Взгляд у него был стеклянный и неживой. Ему было всё равно на то, что происходило вокруг. Он был как кукла, с которой можно было делать всё, что вздумается. Врач долго осматривал и пытался добиться хоть слова от отца и в конце сделал предположение, что это тяжёлая форма депрессии. Пришлось тяжело. Отец был неживой. Он выполнял только самые лёгкие действия, не разговаривал и всё время находился в своей комнате, где только и лежал. По ночам ел еду, которую парень оставлял ему в холодильнике. Работать он уже был не способен. Парень долгое время имел надежду и убеждал себя, что это ненадолго, что все эти трудности временные и у него получится растормошить отца, как получилось однажды. Но он понял, что всё потеряно, когда окончил первый курс в институте IT-технологий. Отец не выберется больше. Женя помнил, как после осознания этой мысли проплакал долго в своей комнате, как маленький ребёнок. Поначалу он рвал и метал, колотил всё на своём пути, а потом от безвыходности опустился на пол и заплакал. Это была его вина. Если бы он не перешёл границу, не полез на эту чёртову крышу, с отцом бы этого не случилось. Парень сидел в углу, сжавшись в комок, кусая собственную коленку, чтобы заглушить крик, который рвался наружу. Хотел кричать до тех пор, пока голос не сядет, но он кусал коленку и сдерживался, чувствуя жгучие слёзы на щеках. Он убил своего отца. Морально убил его. Уничтожил его. Уничтожил самого близкого и единственного человека. Самое паршивое, что Женя тоже был у него единственный. Ему даже было страшно представить, что отец пережил в тот момент, когда увидел, как он падает, что было с ним, с его чувствами, когда ждал своего приговора… А он что? Он даже ни разу не сказал мужчине, как сильно его любит. Теперь тому даже было плевать. Действительно плевать. В голове Матвея был свой мир, в котором он замкнулся. Жени было больно от мысли, что отец не видел, как он окончил школу и как окончит институт, как будет работать и как в один момент поженится, что ему даже будет не с кем знакомить свою девушку. Никогда. Из-за него. Сам виноват. Парень не знал как, но сумел тогда не сломаться. Он учился и работал, чтобы прокормить себя и отца. Подрабатывал где можно и где нельзя, как однажды делал мужчина. Теперь он был человеком, который либо пропадал на работе или учёбе, а в другое время спал в своей комнате или даже за столом с уроками. За отца как ни странно юноша не боялся, когда оставлял одного почти сутками напролёт. Наверное, потому что смирился, что тот теперь неживой, не способен сделать что-то с собой, а возможно потому что даже не допускал мысли, что отец может покончить с собой. Проходило время, Женя выучился, нашёл себе хорошую работу. Конечно, поначалу там платили копейки, но постепенно он рос и его опыт работы, а следовательно и зарплата. Наконец-то его жизнь устаканилась. Отец по-прежнему существовал в своём мире в голове, который известен лишь ему самому, но внутри юноши всё ещё таилась небольшая надежда. Возможно, потому что ему так было легче. Легче сохранять надежду, чем признаться себе окончательно, что отец таким останется на всю жизнь и что… Что это убийство, пускай и моральное на его совести. Только на его и ничто, никогда не оправдает его. Женя не знал, что происходило в голове Матвея и никогда не узнает. Но сам Матвей знал, но не понимал до конца. Ему казалось, что он в какой-то комнате. Тёмной комнате, в которой полно чудовищ и нет ни одного выхода. Мужчине хотелось множество раз заговорить с сыном, особенно когда слышал его плачь и грохот. Он слышал и понимал, по крайней мере от части. Но просто не мог. Казалось бы — это так легко, просто открыть рот и произнести хоть что-то, но не для него. Он не понимал, что с ним происходило. Видел лишь ту самую комнату. Клетку. Причём из неё не было никакого выхода, он искал, кричал, просил на помощь. Но всё это происходило лишь в его голове, наяву мужчина лежал в своей кровати и ничего из этого не делал. В какой-то момент Матвей поднимал руку, по крайней мере, думал, что поднимал, но на деле ничего не происходило. Он был в клетке и помощи было просить не у кого. Пару раз мужчина всё-таки смог выйти из комнаты не только ночью, но и днём. Это было в отсутствие Жени, Матвей не знал, где он, но хотелось его увидеть, поэтому искал, ему казалось, что сын поможет. Но в реальности просто ходил по комнатам и трогал вещи, которые были смутно ему знакомы, все они были будто… Чужие. Он не понимал, что они уже несколько лет как переехали в другой город и живут в другой квартире. Юноша пришёл домой тогда не один. Просто потому что в один день Женя решил, что не может продолжать жить прошлым, жить постоянными угрызениями совести и обвинениями себя самого, что нужно жить дальше, жизнь не заканчивается только на его отце. Точнее так ему вбили его друзья, которые проходили этот тяжёлый путь с ним и отчасти они были правы. В тот день парень привёл к себе свою девушку, с которой относительно недавно начал встречаться. Он совершенно позабыл про отца в квартире, поэтому и пришёл с ней, будучи впервые весел и улыбаясь так искренне, как давно не улыбался за это время. Её звали Алёна, и она была первой, кто вновь заставил его жить, а не существовать. Всё это пропало, когда он заметил беглую фигуру отца, когда поймал его взгляд и заметил в нём нечто большее, не увидел больше той пустоты и апатии, а увидел там… Испуг? Боль? — Жень, а это кто? — шепотом спросила Алёна, взглядом указывая на ускользнувшего мимо них отца в свою комнату. — Это мой сосед… — немного растерялся парень, побоявшись сказать ей, что это его отец. — Он немного того… Не обращай внимания. Женя слабо улыбнулся и взяв девушку за руку, повёл в свою комнату, стараясь вернуть тот настрой, что был в нём, но остался осадок. Он и не знал, что отец выходит из комнаты ещё и днём. Он думал… После того, как парень проводил Алёну, то направился к отцу, ему хотелось взглянуть вновь в его глаза и убедиться, что ему не показалось. Ему хотелось чем-то подпитать свою надежду, что вырвалась из потёмков. Но на своё удивление обнаружил, что дверь в комнату заперта, хотя так никогда не было, сколько помнил, потому что всё равно заглядывал в его комнату порой. На пару секунд юноша испугался, а потом взяв с кухни нож, вскрыл замок и зайдя внутрь слегка выдохнул, обнаружив фигуру отца как обычно на кровати. Оставив нож на тумбочке, он обошёл кровать и присев на корточки перед ним, посмотрел на него. С тех пор, как последний раз парень смотрел так близко и долго в лицо отца прошло много лет. Он постарел… Очень сильно. Лицо осунулось, под глазами были синяки, едва заметная седина уже тронула его виски, а щетина вновь отросла на его щеках. Иногда парень брил его, чтобы тот не превратился в совсем уж неандертальца. Отец его всегда был красивым мужчиной, по крайней мере так Женя считал. У него были светлые волосы средней длины, которые тот всегда зачёсывал на левую сторону. Имел овальное лицо с заострённым носом и тонкими губами, а так же тёмно-серыми глазами. Из-за своего подтянутого, но не сильно накаченного тела он всегда казался моложе своих лет, сейчас его тело истощало, был жутко худым, даже болезненно, что выглядел с точностью на свой возраст. Всё было не так, как раньше. Взглянув в глаза мужчине парень не увидел того же, что видел пару часок назад. Всё тот же взгляд, что и раньше — апатия и безразличие ко всему. Надежда была убита. Юноша не знал, что в это время в голове Матвей бился в истерике из-за себя самого. Ему было больно от осознания мысли, что сын ему не поможет. Он не знал почему так решил, но почему-то эта мысль заела и она болезненно отдавалась во всём теле, хоть на лице мужчины не дергался ни единый мускул. Только безразличие. Только этот тупой и стеклянный взгляд. — А я-то думал… — тихо выдохнул Женя и сделав ещё один глубокий вдох, поднялся на ноги и покинул комнату, прикрывая за собой дверь. Ему просто показалось. Его подсознание, его тупая надежда выдали такое, потому что парню хотелось в это верить. Верить в то, что отец выздоровеет, вернётся к нему. Но этого не случится пора это признать. Окончательно признать и жить дальше, строить свою жизнь на реальности, а не на отце, который не способен даже слова произнести, не то, чтобы поучаствовать в его жизни, помочь ему. Жизнь продолжались, как тогда показалось, а может и не показалась. В любом случае, чтобы не происходило жизнь никогда не останавливается, ни для кого, кроме умерших. Женя продолжал работать, приносить еду в дом, готовить и оставлять её в холодильнике для отца, что по ночам выходил из своей комнаты. Продолжал встречаться с Алёной, которая была для него единственный светом. Она была другой, была его судьбой, как ему казалось. Они не спешили в отношениях, что очень устраивало и даже радовало обоих, они просто наслаждались тем, что происходило между ними и порой казалось, что это было сказкой. Парень часто приводил её к себе, но старался избегать вопросов о своей семье и уж тем более о его таинственном соседе. И если на первую часть вопросов он отмахивался фразой: «Мне больно об этом говорить, извини». То со второй было сложнее… Однако позже интерес её угас, к счастью юноши, но встал другой вопрос. — Давай ты переедешь ко мне жить? — спросила она, натягивая кожанку в прихожей. — Что? — замер парень, совершенно не ожидав такого предложения. — В смысле? — В прямом. Я живу совершенно одна, в своей квартире и хочу, чтобы ты переехал ко мне, — взглянула на него Алёна. — Я… Я даже не знаю… — он невольно покосился взглядом на комнату отца. — Я понимаю, что возможно это задевает твою гордость или благородство, но пожалуйста не воспринимай это так. Какая разница кто предлагает это? — она взяла его за руки, крепко сжимая их. Женя по-прежнему смотрел на неё удивлённым взглядом, понимая, из каких побуждений Алёна такое предлагает, и он это ценил. Правда очень ценил. Но отец… — В общем подумай, а потом скажешь мне своё решение, — улыбнулась девушка и коротко поцеловав его в губы, исчезла за дверью. Парень, как в тумане, действуя больше рефлекторно закрыл за ней дверь, прошёл в гостиную, сев за стол и… И всё. Больше он не вставал. В его голове встал серьёзный выбор, серьёзный вопрос. Его прошлое и настоящее столкнулись. Он не мог переехать к Алёне и бросить отца. Да, тот был болен, но ему требовался уход… Причём постоянный, потому что тот не может сделать таких элементарных вещей как помыться, переодеться и даже побриться. Он может только сходить и поесть ночью. Женя даже сомневался, что тот спит. Но и не мог парень сдать его в какой-нибудь хоспис или на худой конец в психушку. Не мог. Это же… Это его отец как-никак. В глазах появились предательские слёзы, когда он подумал, что сдаст отца в какой-то из тех гадюшников, как бросит его, оставит одного. После всего того, что тот сделал для него. Потому что несмотря на все трудности, Женя никогда ни в чём особо не нуждался. Может у него и не было в детстве кучей игрушек, а в подростковом возрасте богатых вещей, но основные вещи были и ничем не хуже. В целом у него было детство. Пускай и без отца. Он не бросит его. Не сможет… Сказать Алёне? А что он ей скажет? Что своим поступком убил отца и теперь этот таинственный, свихнутый сосед его отец? Это оттолкнёт её… Потому что так нельзя поступать ни с одним живым существом, как он поступил с отцом. Женя не знал в тот вечер, что Матвей всё слышал и всё понял, что в тот вечер его отец вернулся. Когда мужчина вернулся, то ощутил невыносимую боль, даже ещё хуже, чем когда его бросила Наташа, когда говорила все те слова о его жалости и трусости, о его ничтожности. Его сын… Его мальчик. Женя. Он был обузой для него. У него теперь своя жизнь, взрослая жизнь, возможно даже семья. А он что? Матвей обуза. Он не знал сколько времени прошло, не знал какое время и какой сейчас день, но понимал одно — его сын уже взрослый и для него был обузой. Почему-то мужчина был уверен, что Женя его бросит. Оставит одного. Наверное, из-за всех тех поступков его в прошлом. В глазах что-то защипало, что-то знакомое… Слёзы. Но он сдержался, сморгнул их, не заплакал. В голову пришла мысль, что уже пора. Это был уже рефлекс. Рефлекс выйти и пойти на кухню, чтобы поесть. Матвей поддался этому рефлексу и полностью доверился организму, но про себя заметил, что чувствует. Он понял, что больше нет той клетки, той тёмной комнаты, что больше ничего нет. Он свободен, и он совершенно один. Вернувшись в комнату, мужчина не сдержался и заплакал, запихав в рот кусок одеяла, чтобы заглушить всхлипы. Он понимал, всё понимал и не винил Женю в его поступке, хоть тот его даже не совершил ещё. Да и вряд ли бы смог его винить, Женя же его сын… Его единственный сын. Его свет и жизнь. Он справится. Точно справится, как справился парень со всем тем, что на него после клетки мужчины свалилось. Они сильные. Их порода мужская сильная. В ту ночь юноша так и не сомкнул глаз, просидел за столом в гостиной, уставившись на свои руки, прокручивая всю свою жизнь в голове, пытаясь понять, как поступить дальше. Под утро, он решил заглянуть к отцу, сам и не знал зачем, просто хотел увидеть его, поговорить с ним, даже понимая, что не услышит ответа. Раньше это помогало, потом перестал это делать, чтобы перестать жить прошлым. Он прошёл в комнату отца, где как всегда царил мрак и обойдя кровать, уселся на пол перед ним, быстро пробежавшись по его лицу, стараясь не вглядываться в него. Это было слишком больно. Больно видеть его таким и понимать, что сам довёл до такого отца. Поэтому он быстро опустил взгляд на свои руки, которые нервно теребил. — Что мне делать, отец? — прошептал Женя, чувствуя ком в горле. Он зажмурился, понимая, что больше ничего не может сказать. Ком встал в горле и стал болезненно душить его, что пришлось сильнее сжать руки между собой, лишь бы вытерпеть это удушье. — Оставь… Меня… — послышался хриплый тихий голос. Женя распахнул глаза, взглянув на отца, думая, что это очередная игра сознания с ним. Но столкнувшись со взглядом мужчины, болезненными серыми глазами… Это стало казаться реальностью. — Ты меня слышишь?.. — приоткрыл рот он, едва промолвил эти слова. Ему не верилось. Это не могло быть правдой. Это обман. Его отец… Нет. — Слышу… — Матвей чуть прокашлялся и сел на кровать, взглянув виноватыми глазами на сына. Женя вскочил на ноги от неожиданности, уставившись на отца, открывая и закрывая рот, как рыба. По щекам покатились слёзы. Он… Он вернулся. Вернулся к нему. Парень часто заморгал, смаргивая весь поток слёз, тихо заскулил. — Пап… — с трудом выговорил юноша, поджимая губы, чтобы прекратить свой скулёж. Это правда. — Я… Я слышал разговор, в-вчера… — чуть дрожащим голосом проговорил мужчина. — Поэтому… Оставь меня. Ты заслуживаешь счастья. Хватит с тебя страданий. Я-я… Справлюсь. Матвей выдавил из себя улыбку, хотя в глазах у самого стояли слёзы. Не мог он. Не мог без Жени и вряд ли когда-нибудь сможет. Но парень и так достаточно настрадался из-за него, натерпелся. Хватит с него. Он заслуживает счастья. Хотя бы он в их семье должен быть счастливым. Мужчина просто не может этому мешать. Если это сделает его мальчика счастливым, то какая разница, что будет чувствовать он сам? Сын всегда стоял у него на первом месте. Юноша прижал руку ко рту, отводя взгляд. Эмоции внутри смешались и радость и боль одновременно, что эта солянка… Она заставляла лить слёзы с ещё большей силой. Заставляла сердце пронзать ужасной болью оттого, что его отец может так говорить, что только вернулся и уже готов пойти на такие жертвы. Пойти ради него. А что Женя ради него сделал за свою жизнь? Ничего. — Не говори так… — голос совсем сел, что больше походил на писк. — Никогда не говори… Больше так… Он нашёл в себе смелость и силы взглянуть на отца. Ноги стали совсем ватные, что юноша едва стоял, о чём говорили лёгкие покачивания его тела. Слёзы уничтожали его силы, что в конце концов парень рухнул на колени перед отцом и уткнулся носом в его ноги, крепко обнимая их руками, содрогаясь в рыданиях. — Я люблю тебя, пап! Я очень сильно люблю тебя… Прости меня… Прошу… Прости… Я ужасный сын… Недостоин… Тебя… Такого отца… Как ты… Но… Я не брошу тебя… Никогда… Обещаю. Обещаю… — судорожно шептал Женя, издавая непонятные звуки в промежутках, которые не особо были похожи на всхлипы. Матвей удивлённо наблюдал за действиями сына, вслушивался в его слова, которые эхом раздавались в голове. Он положил руку ему на голову, зарываясь в его волосах, начал успокаивающе гладить, кивая, как кукла болванчик. Единственная мысль в голове была: «Я жив». Мужчина склонился над сыном и поцеловав его в макушку, прошептал: — Я тоже люблю тебя, сынок… И эти слова были музыкой для ушей юноши. Это были самые лучшие слова, которые он только слышал за всю свою жизнь.