Да ты, братец, вконец сбрендил...

— Шутишь?! В том, кто издал этот вскрик, разнёсшийся по всему закрытому парку развлечений, сложно было опознать человека, но Джон настолько привык к нему, что перестал обращать внимание на внешность. А вот сторож нет, сторож шуганулся, в полном шоке глянул на две фигурки, сидящие на выключенных лошадках, перекрестился, как делал это каждый раз при взгляде на «исчадье Ада», и продолжил обход. Двое омег на этих самых лошадках проводили его хмурыми взглядами. — Нет, Джо, это уже безумие, — высказалось неземное создание, поправляя красные с чёрными прядками волосы. Это же создание спрыгнуло с насеста, притопнуло своими шипастыми берцами, звеня цепями, отдёрнуло косуху и подняло взгляд к небу. И совсем не к месту произнесло: — Луна сегодня яркая. — Дев, он меня не любит, — в тысячный раз не только за сегодня, но и за весь последний год проныло второе существо, очень контрастно отличаясь от первого платиновыми волосами, уложенными по последней моде, приличной трендовой одёжкой и, в конце концов, чуть ли не с головы до пят увешанное блестящими побрякушками. В своём стремлении стать конфеткой Джон жалости не знал. — А ведь раньше мы такие ночи не пропускали, — хмыкнул ярко выраженный неформал. — Серьёзно, Джо, просто забей. Он — бета. Нет, не так, он — натурал. Ну, не по пути вам. Смирись. — Дев, я люблю его. Он — лучший. Или он, или никто! Тот только закатил глаза, устав выслушивать подобные бредни. Дев не верил в любовь и тому подобное. В хороший трах, эмоциональную или финансовую зависимость, привязанность, жалость, вынос мозга — да! Тысячу раз да! Но не в любовь. Миф, не более. — А когда-то мы смеялись со всего этого, — вновь ударился он в ностальгию. — Я изменился. — Нет. Ты всё такой же эгоистичный сучёныш, каким и был. Просто умело это маскируешь. — Что мне делать? Он меня не любит. В своём пути к достижению цели Джон уже дошёл до гадалок и ворожей. Он не заказывал порчу на недоброжелателей, но сегодня, к примеру, потратил весь день, бегая от одного адреса к другому в попытке узнать своё любовное будущее. Дев сунул руки в карманы, сочувствующе поглядывая на голые плечи друга. Но тот замёрзшим не выглядел — любовь, что ли, греет? Сумерки принесли прохладу. На завтра передают дождь. Первый за последнюю неделю постоянной жары. — Знаешь, от меня гадалки убегают, — поделился наконец-то Дев своим печальным опытом. — Пытаются что-то разглядеть только очень слабые и очень сильные. Но обычно без толку. Меня для них не существует… Не знаю почему. — Они все советовали искать альфу, — рыкнул от злости Джон, спрыгнул с лошадки и нервно зашагал по площадке. — Правильно делали. — Но я его люблю! Тот вяло угукнул, не то соглашаясь, не то просто выказывая участие. А потом встряхнулся, достал пачку сигарет, протянул одну другу, вторую взял себе, закурил и только когда ввысь потянулись облака дыма, заговорил: — Есть у меня знакомая. Светлана, подруга папы. Сильная ведьма. К ней из столицы заказы приходят, представляешь? Правда… Ну, знаешь, говорят, за ведьмовство платят собой. Она в долгах вся. Сынок дел натворил и утопился, а ей теперь выплачивать. Пьёт по-чёрному, уже бы и на наркоту подсела, но денег нет. Кредиты. Но гадает она очень… точно. Буквально. До минут. Он замолчал, синхронно с Джоном складывая губы и выпуская кольца дыма. А потом нервно рассмеялся, понимая, насколько не хватало всего этого. Просто сидеть ночью с другом, творить непотребства, бить чужие окна, трястись под рок, курить… — Так… твой папа знал? — Конечно, знал. С ней постоянно связь держал, платил. Измены, когда с кем и где, даже… Когда разойдутся знал. Но не важно. Он каждого до сих пор проверяет, дольше месяца ни с кем не может продержаться. — Находит не тех. — Может быть. Я не лезу в его амуры и тебе не советую. Там чёрт ногу сломит. Так он и стал трудным подростком. А Джон… Отличник, маменькин сынок, выросший в счастливом браке… Никогда не говорил, почему свернул не туда. — И что, она может мне погадать? — Без бэ. Договориться? — Да… Спасибо. — Окурок метко забрасывают в прорезь железного крепления аттракционного коня, оттуда ещё несколько мгновений идёт дым, а потом исчезает, растворяясь. Стирая последний след курения, срывается сильный ветер, руша причёски и вынуждая Джона всё же вздрогнуть от холода. — Идём, — мотает Дев головой в сторону ворот и первый спускается с круга. Джон тянется за ним, ступая громко в царящей вокруг тишине, и что-то внутри него знает, что изменения уже близки. И очень сомневается, стоило ли вообще это всё начинать. Если подумать — ведь действительно бред. Но… Достаточно вспомнить дружелюбный взгляд Питера, как уверенность вновь возвращается. — Так ты сообщишь, когда встреча? Сеанс. — Нет. Она сама тебя найдёт, — таинственно кидает Дев, погружаясь в свою меланхолию, вызванную волшебством этой ночи. *** — Питер, может хоть ненадолго в кафе? — не теряет надежду Джон, чуть ли не вешаясь на своего «лучшего друга». — Я бы с радостью, но извини, — совсем убито повторяет бета, легонько высвобождаясь от хватки омеги. Берёт его ладошки в свои, сжимает пальчики и как ребёнку повторяет, глядя в крупные голубые глаза: — У нас проект. Ребята даже к своим девушкам не могут отлучиться, завал просто. Нам всем незачёт, если завтра не принесём. — Да, я понимаю… Но, может, я могу помочь? — Это экономика, — напоминает, а Джон проклинает свою предыдущую ложь, не позволяющую показать настоящие знания и напроситься к ним. Конечно, ведь вцепился за отличный шанс совратить его — развести на занятия по экономике, притвориться тумбочкой, обставить романтик… Только ничего так и не получилось. В итоге курс закончился, зачёт он сдал, совершенно незаслуженно поблагодарил своего любимого, напел ему хвалебных дифирамб, хоть сам шарил в ней достаточно неплохо и без посторонней помощи. Вновь результат получился нулевым. И сейчас ему приходится только кивнуть и пожелать удачи, выпуская объект страсти из поля зрения и позволяя ему скрыться. Специально не смотрит, чтобы не пойти следом. — Ты уже на сталкера похож, — бросает, мимо проходя, альфа с запахом кофе с лимоном, а тот, не глядя, тычет фак и рычит: — Съебись с глаз. И вновь превращается в глупую блондинку, тараща большие глаза, облизывая губы и милейше улыбаясь прохожим на пути к квартире. Дорогу решает срезать через небольшую зону отдыха с деревьями и парой лавочек, но когда путь преграждает какая-то нищенка, как кажется на первый взгляд, сожалеет о решении. Неопрятных людей Джон не любит. Наверное, ещё с детства, когда мама говорила: «Джонни, не дружи с тем мальчиком, он такой грязный, у него наверняка вши и родители-алкоголики». Кто такие алкоголики и что такое вши, маленький Джон не знал, но фразу запомнил и с тем мальчиком не дружил. Как и со многими другими. — О тебе просил Дев, — произносит та, смешивая чистый воздух с похмельным зловонием из собственного рта. Высокая, сутулая, слишком рано постаревшая, из-за чего кожа на лице покрыта пятнами и висит складками и морщинами. Редкие чёрные волосы давно не мыты, в них застрял лист. Старое платье до земли, явно давненько не стиранное и выцветшее. — Ссветлана? — не сразу, но догадывается Джон и костерит на чём свет стоит друга. — Да. Пошли. Повела она совсем недалеко, к одной из лавочек, самых закрытых. Вместо того чтобы сесть, достаёт из кармана колоду обычных карт и протягивает ему: — Тасуй. Брать их не хочется, но Джон, кусая губы, послушно перемешивает, отдаёт и наблюдает, как та раскладывает и что-то смотрит. Ему всегда казалось смешным, как эти гадалки дают разные трактовки одной и той же карте, и он совершенно не понимал смысла и сути их действий. Но теперь осознал, что значит «платить собой». — Ты сам от него уйдёшь, — наконец-то говорит Светлана, переворачивая новую карту. — Он русый, высокий, слабый. Тебе не подходит. Счастливое число восемь, хороший день для казино, рулетки. Предсказания сыплются за каждой вскрытой картой. Бессвязные, от смерти кота месяц назад, до сегодняшней неудачи, что вскроется только завтра. Она что-то рассказывает, называет образы, но Джон не всё понимает. И наконец-то говорит последнее: — Счастье ты обретёшь, когда маски сбросишь и оставишь попытки уцепиться за ненужное. И Джону хочется покричать, вылить скепсис, потому что да, ему говорили, что с Питером ничего не выйдет. Но прежде чем находит достаточно обидные, но приличные слова, та выдвигает совсем неожиданное предложение: — Приворожи. — Что? — изумляется, полагая, что ослышался. Тогда женщина беспокойно складывает свои карты, прячет их в карман, приближается к нему, хватает старыми пальцами за плечи и в лицо выдыхает: — Не будет тебе с ним счастья, так приворожи. Смазка с течки в еду или питьё, три крупинки пшеницы и заговор: «Тебя, имя, привораживаю, тебя, имя, люблю, тебя, имя, привязываю, чтобы всегда любил только меня, чтобы на других не смотрел, чтобы я солнцем для тебя стал и луной в небе. Джон, не выдержав, отстраняется и падает на задницу, смотрит на неё снизу вверх, давясь неожиданным страхом, и вовсе не кажется она теперь противной. Ведьма. Ведьма. — Приворожи. Это всегда просто. Очень просто. И он будет твоим. Всегда. Сам избавиться захочешь — а он не уйдёт. Джон обхватил себя руками, дрожа от ужаса, и когда ведьма скрылась из виду, поднялся и на негнущихся ногах ломанул к своей квартире. Уже там, стоя под душем и вымывая из себя пережитый страх, осознал, что та предложила. Как знала, что его течка ещё дня два продлится. — Да, Пит, ты завтра свободен? — спрашивает позже по телефону, а на заднем фоне взрыв смеха и звук умирающего принтера. — Прости, Джонни, у нас тут неожиданные трудности, принтер бумагу жуёт, а текста нет. Уже краску меняли. И ещё пока не начали делать, только титулку кинули в печать, и сразу же всё накрылось. Позвонили преподу, он согласился перенести приём на послезавтра, так что завтра мы у меня доделываем работу. А часы уже показывают семь вечера. А они до сих пор ничего не сделали, только играются с техникой и лепят титулку… — А Дерек? Он вам мешать не будет? — Он уезжает в восемь… А вообще, может, и не у меня, посмотрим. Ладно, извини, эти идиоты сейчас его доломают, пока. — Ага, удачи, — успевает сказать, пока не замолкает с гудками. И долго смотрит на часы, решаясь. Набирая номер Дева, уже знает, что тот скажет, но от своего не отступится: — Дев, ты, кажется, печенье умеешь готовить! — с ходу заявляет, стоит только прозвучать сонному «Привет». — Да… умею. А что? — уточняет настороженно, прогоняя сон. — Твоя ведьма сказала его приворожить. Я хочу испечь печенье и подлить туда своей течной смазки! Несколько минут длится полная тишина, потом шуршание, словно телефон выпал, и хриплый голос с тяжёлым дыханием: — Я еду, ничего не делай, ты с ума сошёл! Джон сидит на зудящей попе ровно, на столе рядом с ним лежит миска, венчик, качалка, лоток яиц, сахарница, масло и молоко, плитка шоколада, под столом — пачка муки. В руке — стаканчик со смазкой. Он ждёт. Не притрагивается, потому что знает о своих кулинарных талантах лучше кого бы то ни было. Одним своим присутствием может испортить любое блюдо, аура такая. Когда Дев приходит и вламывается в незакрытую квартиру, Джон уже вычитывает в инете рецепты. Ссорятся они долго. Около часа, заканчивая конфликт бутылкой водки. Но, к сожалению Дева, выпивка не помогает. — Надо как в «Мастер и Маргарите» тебя спиртом отпаивать, — шутит грустно, вымешивая тесто чистыми руками. Раскатывает, вырезает формочкой сердечки — завтра день влюблённых. — Ну, а вдруг? — Ой! Не хочу слышать. — Нет, серьёзно, я в это не верю. Но эта ведьма просто… бррр. — Потому что ведьма, — бросает, засовывая противень в духовку, и берётся за следующую порцию, уже без «приворотных чар». — А подсунуть ему совсем просто. Оставлю в комнате с запиской или так вручу. Это же печенье. — Это глупость. И нечестно. — Да ладно, не сработает же. — А вдруг? — Не сработает. *** Сработало бы или нет, Джон не знает, потому что Питер с самого утра зависает у тех же друзей, с которыми всё никак не может отмучать проект. Нести к ним омега не хочет, честно опасаясь, что его сожрут другие. Ну, не с самого утра, но десять для него — ещё рано. Комнату в общаге Питер делит с Дереком, так что печенье он оставляет с чистой совестью и запиской. И только вечером, перезванивая, узнаёт, что «Дерек сказал, оно было вкусным. Не знал, что ты готовишь печенье, если есть ещё — я бы попробовал» И всё. Джон переживает удар, наблюдает за разрушенным замком, но спустя короткие мгновения — выдыхает с облегчением. Он до последнего сомневался, не верил и боялся. И понимает что, вообще-то, никогда бы не пошёл на такое, это точно ведьма надоумила. Загипнотизировала. — А разве он не собирался куда-то ехать? — интересуется вяло, чтобы не молчать в трубку. — Так он и поедет, — слышится с телефона. — В восемь вечера. День влюблённых испорчен настолько, насколько это возможно. — Вообще, это мило — печенье в форме сердечек, — пытается утешить загрустившего друга Питер, а Джон рычит про себя, матерясь всеми словами, которые знает. — Твоему альфе очень повезёт. — Не будет никакого альфы, — решает омега для себя, но произносит это вслух. — Будет-будет, — талдычит тот, кого Джон уже поместил у себя в голове в картинку счастливой семьи на место своего супруга. — Давай лучше завтра на тренировку, а? — предлагает, но потом вспоминает, что завтра вообще-то надо к родителям съездить, и берёт слова назад. — Тогда послезавтра? — уточняет Питер, и Джон угукает, выключая телефон. Всё. На этот день он себя исчерпал. Сил хватает только вытянуть из заначки пачку сигарет и прокурить остаток вечера под какой-то тупой хитовый фильм на компе.