Ненавижу тебя

Прошла примерно неделя с того момента, как Габриэль сообщил новость о том, что может помочь Новаку. После того разговора, придя домой, Кастиэль сразу зашел на сайт нужной ему компании, ознакомился с перечнем документов (проверка метки, сдача крови и прочие вещи, которые нужны исключительно ради проформы) и сделал все дела по этому поводу за пару дней. Ему нужна эта работа. Очень. «Надеюсь, Габриэлю удастся пробить мне место», — подумал мужчина, набирая воду и каждый раз с опаской проверяя ее, опасаясь получить новый ожог. Но расслабиться не удалось — лежа в горячей ванне с пузырьками легкой пены, на Кастиэля нахлынули воспоминания далеких лет, когда в их семью присоединился еще один человек — Мэри Винчестер. Бывшая Винчестер и нынешняя Новак. А вместе с Мэри пришли ее сыновья — Дин и Сэм. Сэм был на три года младше Кастиэля, он был очень дружелюбным и всегда излучал позитив, даже несмотря на трагедию, произошедшую в их семье. Он всегда подбадривал и утешал Кастиэля, когда тот с чем-то не справлялся или был расстроен. Он был просто одним огромным, для своих лет, комочком радости. А вот Дин был полной противоположностью. Он всегда был холоден к Кастиэлю и даже к своей матери, отсиживался в своей (и по совместительству Сэма) комнате и никогда не выходил на семейные ужины, даже под убедительные уговоры младшего брата. Хотел бы знать Кастиэль, что же произошло с Дином, узнать его историю, но как только он получал такую возможность, застав Дина в коридоре или оказавшись вместе на кухне, последний грубо уходил, смерив напоследок Новака презрительным взглядом. А Кастиэлю оставалось говорить лишь «но я не виноват, Дин…» А был ли Дин вообще когда-нибудь счастлив? Конечно, Кастиэль все мог разузнать у Мэри или Сэма, но он разумно решил, что это будет несправедливо по отношению к Дину и поэтому… молчал. Молчал и ждал, когда Дин все же расскажет ему. Но и Дин молчал, все больше уходил в себя, а когда ему исполнилось восемнадцать, то сразу же покинул их дом, написав лишь записку, чтобы его не пытались вернуть. Как потом узнал Кастиэль, он и Сэма хотел забрать, но тот отказался, решив уехать отсюда только после восемнадцати. «Что же творится у тебя в голове, Дин?» — такой вопрос задавал себе Новак каждый раз, когда перед его носом закрывалась дверь комнаты теперь уже старшего Винчестера. Опустившись в воду до подбородка, Кастиэль, не сразу услышавший мелодию телефонного звонка, довольно-таки резко вынырнул из тревожащих его ум воспоминаний, разомкнул свои небесно-голубые глаза и четкими быстрыми движениями выбрался из ванны, по ходу действий сильно ударившись коленом о угол мраморной ванны (ну как же без этого?) По пути к деревянной столешнице, на которой остался лежать смартфон Кастиэля, Новак один раз ударился мизинцем об край двери и чуть не влетел всем корпусом тела в стену, лишь чудом успев увернуться. Мужчина даже был бы готов не удивляться такому «подарку судьбы» — главное, чтобы его страдания прошли не впустую. Увидев на экране телефона незнакомый номер, Новак нахмурил брови и собирался было прервать звуки незатейливой мелодии, уже начав мысленно проклинать (к тому же не в первый раз за день) себя, всевозможных Богов и даже ни в чем не повинную мебель, которую, по мнению Кастиэля, расставить по-другому было бы огромным облегчением, как вдруг через его голову проскочил простой, но отвергающий все сомнения вопрос: «А вдруг это тот знакомый Габриэля?» Сделав глубокий вдох-выдох, мужчина принял вызов, надеясь, что его собеседник не будет слишком раздражен тем, что брюнет не брал трубку достаточно долгое время. — Алло? — Здраствуйте. Это Кастиэль Новак? — Да, это я. — Это Майкл Гевинтон. Я психотерапевт из «New Corporation». Не так давно мне звонил Габриэль и очень рекомендовал на мое место вас. Так как мне нужно будет скоро покинуть страну, у меня осталась буквально пара дней, чтобы найти себе замену, конечно, я не понимаю, почему этим не занимается руководство, но они настоятельно просили, чтобы это сделал именно я. Габриэль является моим очень хорошим другом, и я доверяю его выбору, но я хотел бы встретиться с вами лично — хотя бы для того, чтобы узнать вас. Вы не против? — С радостью встречусь с вами! У меня свободный график, так что мы можем встретиться в удобное для вас время. — Тогда завтра, в десять часов утра, вы сможете приехать по адресу, который я отправлю вам в сообщении? Также нужно будет принести документы, которые прописаны на сайте. Вы же ознакомлены с ними? — Да, все уже готово. — Что же, думаю, Габриэль окажется прав насчет вас, и ваш рабочий день сможет начаться послезавтра. — Это было бы замечательно. — Тогда до встречи. — До встречи.

***

В умиротворенной тишине кабинета, нарушаемой не редким характерным звуком пишущей ручки о бумагу, раздалось несколько четких ударов о плексигласовую* дверь. — Войдите, — прозвучал слегка хриплый мужской голос. — Бобби, ты звал? — Во-первых: да, присядь, а во-вторых: не зови меня «Бобби» на работе, Дин, тут для тебя я босс, а за пределами компании — ты сам знаешь. — Да-да, конечно, «босс», — саркастично произнес Винчестер, откидываясь на спинку стула. Бобби Сингер — босс Дина, который после совершеннолетия Винчестера, принял того на работу, а также этот «ворчливый старикан», как звал его Дин, являлся его «вторым отцом». Когда произошла та авария, разделившая жизнь зеленоглазого подростка на две части, Сингер всегда был рад видеть Дина у себя на работе или дома, когда русоволосому пареньку нужно было выговориться или когда тот просто не хотел идти домой. Этот мужчина был хорошим другом Джона. Он был почтенным гостем в семье Новаков и всегда отмечал праздники вместе с ними по приглашению Мэри (Дин считал, что мама хочет таким образом сгладить отношения с сыном, который после того злополучного вечера стал отдаляться от нее с каждым днем), ведь своей семьи у него не было — точнее, она была когда-то, но его соулмейт, его замечательная жена умерла слишком рано, так и не успев подарить Бобби наследника. — Послушай, Дин, — Бобби перестал писать, убрал ручку в черный органайзер, потер переносицу и, положив руки на стол, посмотрел на Винчестера. — Я не понимаю, что с тобой происходит. Извини за возможную грубость, но после случая… после случая с Джоном ты перестал излучать ту жизнерадостность, которую я с трудом вспоминаю. Она была, но никогда не искренняя. Ты даже не пытался! Я видел твою отчужденность, видел, как ты пытался изобразить улыбку на своих губах. Все верили, но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить. Ты был холоден. А в последнее время ты и вовсе убрал эту маску счастья. Исключением является только Сэм, но я рад, что с братом ты остаешься самим собой. Ты стал каким-то агрессивным, хамишь, каждый раз огрызаешься, а совсем недавно бедную Чарли и вовсе довел до слез! Я повторяю, Дин — что с тобой происходит? — Ничего со мной не происходит, — мрачно проговорил Дин, сцепив руки на груди, понимая, что этот разговор не приведет ни к чему хорошему. — Может, это связано с твоей меткой? — Сингер попробовал закинуть удочку, считая, что причина может быть скрыта в этом. Дин поджал губы и переместил руки на подлокотники, поддаваясь немного ближе к столу директора. — Слушай, Бобби, со мной ничего не происходит. А на чертову метку мне вообще плевать! Раз ты хочешь, я могу извиниться перед Чарли, все равно она разнылась из-за пустяка. — Дин… Я хочу сказать, что ты стал каким-то… неуравновешенным, но… — Постой-постой! Ты что это, считаешь, что я псих? Считаешь, что мне нужен этот долбанный никчемный психотерапевт, да? — Поддавшись еще ближе к Бобби, Дин настороженно и предупреждающе прищурил зеленые глаза и сжал одну руку в кулак до такого состояния, что на коже остались следы ногтей. — Знаешь что, Дин? Я буду прямолинеен. Да. Да, я считаю, что тебе нужно пройти курс у нашего психотерапевта. — Да ты… да я… — от возмущения и переполнявших эмоций у Дина будто выкачали весь воздух, и он как рыба тупо шевелил губами, не в состоянии подобрать слов. — Ни за что! Слышишь? Я не псих, ясно тебе? Ноги моей не будет в том кабинете! — Винчестер резко встал со стула, отчего тот отодвинулся с противным шарканьем, и угражающе наставил на старика палец, а вздымающиеся ноздри выдавали его нарастающий гнев. — Нет, Бобби, не заставляй меня! — Перейдя на предупреждающий шепот, произнес русоволосый. — Сядь, Дин, — попросил Сингер, сохраняя истинное спокойствие. Прошло буквально пару мгновений, прежде чем Винчестер смирился и исполнил просьбу. — Послушай, парень, я желаю для тебя только лучшего, и я не хочу, чтобы такое повторялось, поэтому… Боюсь, мне придется отдать тебе приказ. С завтрашнего дня ты должен посещать психотерапевта один раз в неделю, и в твоих интересах — увеличится ли этот срок. Я попрошу  психотерапевта предоставить мне отсчет о том, что ты проходишь данную… процедуру, скажем так. В случае невыполнения, к сожалению, я буду вынужден уволить тебя. — Я тебя понял, — проговорил сквозь зубы Дин, устремив взгляд в пол. — Это все? — Да, Дин, можешь идти. Сдержанно кивнув, Дин, не теряя ни секунды, встал изо стола, резко повернулся на каблуках и вышел из кабинета, напоследок громко, насколько это возможно, хлопнув дверью.

***

И вот Дин стоит перед кабинетом номер триста пятнадцать. Совсем недавно на часах было ровно 15:00, а теперь минутная стрелка достигла трех минут, так как уже пару минут Винчестер буравит взглядом дверь, не решаясь зайти. «Ничего, Майкл нормальный парень и хороший специалист, думаю, я смогу с ним договориться», решил для себя русоволосый. Постояв еще минуту и обдумывая слова и аргументы, Дин тяжело выдохнул, постучал и, не дожидаясь ответа, быстро зашел внутрь, отчего, по-видимому, картина, висевшая в кабинете слева от двери, упала на пол, чем мгновенно привлекла внимание зеленоглазого. Решив ее поправить, Дин, не смотря на Майкла, подошел к картине и намереваясь ее повесить на место, заговорил: — Привет. Извини за это, всегда забываю что она висит как на соплях. Послушай, Майк, я понимаю, что, возможно, Сингер наговорил тебе всякого дерьма про меня, но я уверяю, что мне не нужно это ле… — Не успев договорить последние слова, Винчестер повернулся к собеседнику и раскрыл рот в удивлении, ведь за столом психотерапевта сидел не Майкл Гевинтон, а Кастиэль Новак. — Здравствуй, Дин.