Твоими глазами

-Бонтенмару-сама, вас что-то беспокоит?- Кодзюро опустил синай, глядя на стоящего перед ним мальчика. - Вы как никогда невнимательны. Его юный господин и правда, был каким-то на редкость рассеянным. Обычно всегда сосредоточенный на любимых тренировках, сегодня он то и дело пропускал удары, совершал неловкие выпады, словно разумом пребывая где-то далеко-далеко отсюда. Мальчик не отвечал, а смотрел куда-то в сторону, явно раздумывая о чём-то. Наконец он повернулся. Каштановые волосы собраны на затылке в смешной короткий хвостик, детское личико удивительно сосредоточено, здоровый левый глаз смотрит по-взрослому серьёзно, а ненавистный им правый, как обычно скрыт под повязкой. Он одной рукой сжимал синай, а второй нервно теребил ткань тёмно-синей хакама. -Кодзюро, я… У меня есть к тебе просьба. -Бонтенмару-сама может обратиться ко мне со всем. Я, Кодзюро, исполню… -Или скорее приказ, - задумчиво произнёс мальчишка, - Да, приказ. Катакура замолчал. Это был первый раз, когда он использовал слово «приказ». До сего момента мальчик, видимо, не понимал, что может не просить, а требовать. До сих пор Кодзюро был для него другом, учителем, защитником, но ещё никогда не был слугой. Он едва заметно улыбнулся: «Похоже, вы взрослеете, Бонтенмару-сама». Наследник клана Датэ всё молчал, не зная с чего начать, и это уже немного раздражало. Катакура отложил бамбуковый меч, подошёл к своему господину и опустился перед ним на одно колено. Он хотел спросить, в чём дело, но осёкся, увидев лицо мальчика вблизи. Жёсткая решимость и страх одновременно читались на нём. Кодзюро не знал как себя вести. Впервые он увидел этого бойкого мальчишку чем-то напуганным. Он взял его маленькую ладонь в свои руки и крепко сжал её: -Бонтенмару-сама, я готов выполнить любой ваш приказ. Только скажите. Мальчик коротко кивнул и заговорил. На улице было довольно прохладно. Была ранняя весна, и холодное дыхание зимы всё ещё чувствовалось по утрам и ночью. Кодзюро смотрел на голые деревья, раздумывая над сказанными его господином словами. «Все равно, от него нет никакой пользы». Он замолчал ненадолго и криво усмехнувшись, добавил: «Раз уж он ей так мешает, то почему бы не избавиться от него? Пусть это будет моим подарком ей на моё гэмбуку». В этот момент у него было страшное, совсем не детское лицо. Чего-то подобного Кодзюро ожидал, но от этого сделать то, что приказал младший Датэ, не легче. От одной мысли о том, что предстоит сегодня совершить, его передёргивало, хотя он и сам понимал, что так будет лучше. Из раздумий его вырвала тонкая фигурка, появившаяся из-за угла. Кодзюро поклонился, как и положено, стараясь не смотреть на лицо женщины. Такая красота у такого жестокого создания. Ёси-химе, дьявольски прекрасная, была матерью Бонтенмару и одновременно самым чужим для него человеком. Она возненавидела своего старшего сына, испытывая к нему отвращение, какое обычно вызывают у женщин пауки и змеи. А маленький мальчик заламывал пальцы, преданно глядел на неё, приносил сорванные цветы и не понимал, почему мать каждый раз отталкивала его. Она называла его уродливым чудовищем, своим проклятием и позором семьи, выплёвывая слова ему в лицо, а он с дрожащими губами выслушивал несправедливые обвинения, сжимая кулачки. Плакал он всегда в каком-нибудь тёмном, уединённом уголке, где никто не видел, как наследник могущественного клана давится слезами от обиды. Ёси-химэ коротко кивнула в знак приветствия и неспешно продолжила свой путь. Кодзюро, нахмурившись, проводил её взглядом. Она хотела, чтобы наследовал младший сын, и всячески этому способствовала, в глубине души надеясь, что болезнь унесёт старшего в могилу. Когда этого не случилось, она начала мстить своему нелюбимому ребёнку, надеясь сломать его морально, но… Со временем она поняла, что это бесполезно. Мальчик больше не плакал от её жестоких слов, при встрече с ней его глаза не наполнялись слезами. Он словно покрыл себя невидимой железной чешуёй точно доспехом, убивая в себе маленького обиженного ребёнка, а с ним все обиды и страхи. За это Ёси-химэ ненавидела своего первенца ещё сильнее. И смотря в след удаляющейся женщине, Кодзюро подумал, что сделает всё, чтобы это дитя в будущем возглавило клан Датэ. В неверном свете свечей согбенная фигурка мальчика казалась совсем маленькой и хрупкой. Голова опущена, а тонкие пальчики нервно комкают ткань кимоно. Он молчал и, кажется, почти не дышал. Кодзюро не смотрел на ребёнка, вытирая острый как бритва, тонкий нож. Если он сейчас посмотрит на него, то попросту не сможет сделать то, что должно. Он глубоко вздохнул и подошёл к своему господину, опускаясь перед ним на колени. Тот крепче сжал кулачки. -Бонтенмару-сама, - он протянул ему туго свёрнутую полоску ткани, - Это нужно, чтобы перетерпеть боль, иначе вы можете случайно откусить себе язык. Мальчик вздрогнул от этих слов, но взял кляп и, помедлив, спросил: -После того как ты это сделаешь… Долго ли я буду… -Долго, мой господин. Вам надо будет постоянно менять повязки и… -Хорошо. Начинай. Кодзюро отрывисто кивнул. Бонтенмару был готов. Как бы Катакура не готовил себя, сделать это было гораздо тяжелее, чем казалось. Мальчик смотрел вверх, прямо в лицо своему слуге и в широко распахнутом левом глазу отражался страх. Всё же, он был ещё совсем дитя. Он сжимал полы кимоно, так, что костяшки пальцев побелели. Кодзюро поднёс к его лицу нож и тихо произнёс: -Потерпите, пожалуйста, Бонтенмару-сама. Я постараюсь сделать всё как можно быстрее. Он одним точным движением рассёк место смыкания век у виска, так, чтобы они раскрылись шире, и не была повреждена височная артерия. Кодзюро оттянул пальцами разошедшиеся концы. Ребёнок задрожал и чуть дёрнулся, понимая, что последует за этим дальше. Лезвие вошло в глазницу с отвратительным чавкающим звуком, от которого дрожь прошла по всему телу Катакуры. Мальчик закричал сквозь кляп во рту и забился в его руках как раненный зверёк в капкане, но Кодзюро держал крепко. По лицу мальчика градом катились слезы. Бонтенмару рефлекторно пытался оттолкнуть его, бил кулачками по груди, но Кодзюро продолжал. Кровь и ещё какая-то полупрозрачная жидкость лилась из глазницы, пока он вырезал глазное яблоко. Когда Кодзюро закончил, он немного помедлил, прежде чем взглянуть на мальчика. Ему было жутко и непривычно смотреть на своего господина. Бонтенмару согнулся до самого пола, размазывая по лицу кровь и слезы и всем телом содрогаясь от рыданий. Катакуре было неприятно признавать, но он испытал отвращение, когда всё же посмотрел на Бонтенмару. На миловидном детском личике зияла чернотой пустая глазница, а щеки были перемазаны кровью. И хотя он видел его правый глаз без повязки и знал, как ужасно он выглядит, всё же эта картина была во много раз хуже. «Это чувствует Ёси-химэ, глядя на своего сына?» -К-Кодзюро, - голос был слабым и дрожащим, - Спасибо тебе. И Катакура словно очнулся ото сна. Он отогнал прочь все постыдные мысли, вытравил их навсегда из себя. Этот мальчик, маленькое, дрожащее от боли создание, его господин, самое дорогое, что есть у него. -Бонтенмару-сама…, - Кодзюро взял мальчика на руки,- Ваш слуга всегда будет рядом с вами. Всегда. А сейчас надо промыть рану и наложить повязку. Тот кивнул, крепко сжимая плечи Кодзюро. Слезы всё ещё катились по его лицу, губы и тело дрожали и Кодзюро устыдился того, что мог испытывать неприязнь к своему господину, наследнику клана Датэ. Нет, не к господину - к мальчику. К Бонтенмару - самому важному и драгоценному сокровищу в его жизни. Кодзюро нёс Бонтенмару в о-фуро, стараясь ступать как можно тише и легче, чтобы никто из жителей поместья не услышал их. Мальчик уже притих, лишь изредка хлюпая носом и вытирая катящиеся по лицу слезы боли. -Кодзюро? -Да, мой господин? -Теперь ты будешь моим правым глазом, - он сжал кулачки, сминая кимоно Катакуры, - Ведь так? Кодзюро улыбнулся, крепче прижимая к себе мальчика и кивнул: -Так, Бонтенмару-сама.