Пришедшая в его мир

Коннор сидит на диване и смотрит телевизор, он не помнит какая это по счёту передача, о чём она, он сидит и будто смотрит сквозь экран. Рядом на полу лежит Аид, увидев на экране очередного счастливого хозяина и его собаку, он не выдерживает и подходит к парню, кладёт голову на колени, глаза большие и печальные и так жалобно скулит что хоть самому волком вой. — Всё хорошо, — говорит Коннор, потрепав Аида за ушком. — Скоро вернётся Катя и всё будет хорошо, как и раньше. Нужно только подождать, понимаешь? В который раз и который день он говорит это Аиду и самому себе? Но любящему псу ничего не остаётся кроме как глубоко вздохнуть и, лёжа на чужих коленках, скулить чуть тише. — А может сходим погулять? — вдруг предлагает брюнет, натягивая улыбку для нового друга и любимца дорогой женщины. Пёс резко поднимает голову и рысью бежит за ошейником и поводком, прибежав, подаёт в руки парню, с ожиданием смотря на него и энергично виляя хвостом. Коннор вздыхает, одевает ошейник, пристёгивает поводок и идёт к входной двери, надевает куртку, но вспоминает, что забыл выключить телевизор, не торопясь идёт выключать. В прихожей недовольно тявкает и скулит волкособ, жалуясь на нерасторопность нового друга хозяйки (до хозяина ещё не дорос), поэтому парню приходится поторопиться. Вот он надевает кроссовки, закрывает дом на ключ и они идут гулять в парк. В парке пасмурно малолюдно, вот и прекрасно, они забредают в самый конец парка и, отпустив пса с привязи, Коннор начинает играть с ним в «палочку-выручалочку». Через минут десять-пятнадцать такой игры и нового паса Аиду кареглазый почувствовал как что-то мягкое и больше тыкается ему в ногу, опустив глаза, приходит понимание что это «что-то» и есть Сумо, а значит его хозяин неподалёку. Аид подскакивает к другу и полностью переключается на него, парню ничего не остаётся как сесть на лавочку неподалёку, где его уже ждёт лейтенант, и смотреть на игры двух здоровых псов. К слову, играл только Аид, а Сумо был лишь атрибутом игры. — Здравствуйте, лейтенант Андерсон, — поздоровался Коннор с напарником. — Привет, Коннор, что-то ты зачастил официально ко мне обращаться… — поздоровался Хэнк и спустя несколько минут молчания всё же спросил: — Как она? — Состояние по-прежнему стабильное, срок пробуждения определить затрудняются, — сказал парень, навещавший любимую каждый день в течение всего приёмного времени. Сколько дней прошло после той роковой ночи? Одиннадцать?! Да, одиннадцать. Переломы, ушибы, гематомы, внутреннее кровотечение, ни одного живого места, ни одной кровинки на лице и теле в целом, всё тело один большой синяк и белый мешок с месивом и костями. Как только жива осталась?! Хм, «жива»… А можно назвать человека по настоящему «живым», когда его тело лежит безвольной куклой на кровати привязанное к капельнице и аппарату искусственной вентиляции лёгких, а всё что говорит о том что он ещё «жив» это противное однотонное пипиканье с бегающим импульсом по экрану? Хэнк чувствовал, как тяжело даётся его напарнику каждое слово, ему и самому приходится столько сердечных капель и успокоительного пить, сколько он не пил за последние несколько лет. Он перестал пить, не хочет пропустить её пробуждение, если оно вообще будет, да и этого оболтуса надо поддержать. Андерсон до сих пор помнит те слёзы скатившиеся из глаз Коннора, когда он узнал, что Катрин жива, но лежит в коме и неизвестно выйдет ли она из неё. Хэнк ещё раз взглянул на андроида: хмурый, опустивший голову, сгорбившийся, винивший себя во всем и всех смертных грехах. Мужчина положил на плечо парню руку. — Не переживай, всё будет хорошо. Катя сильная, всё сможет преодолеть. Она нас так просто в покое не оставит, — выдавил из себя Хэнк. А что он мог ещё сказать? Они оба и так прекрасно знают положение дел, теперь всё зависит только от неё. — Лейтенант… Я просто не знаю, как буду жить без неё дальше?.. — сказал парень, взявшись за голову руками. — Зачем мне без неё тогда жизнь? Зачем мне нужна «такая» жизнь? Всё же было ради неё! Я так и не успел признаться ей… Трус, — бормотал брюнет, а по его щеке текла одинокая слеза. Он быстро вытер её, чтобы лейтенант не заметил. Напрасно. Мужчина всё видел и чувствовал. Он и сам безумно переживал за девушку, пытался дозвониться до её родителей, но никто не отвечал, что опять же волновало. Ему очень не хотелось, чтобы с этими прекрасными людьми что-то случилось. — Ну, в любви всё так просто не бывает. Ты должен пострадать, помучиться, таков удел всех влюблённых, та ещё хрень, но поделать нечего. А потом твоё «счастье» проснётся и больше в жизни ты от неё не отделаешься, — сказал мужчина, чуть крепче приобнимая парня в знак поддержки. — Спасибо за поддержку, лейтенант. Я этого и хочу, буду ждать, — сказал кареглазый, имея ввиду «и больше в жизни ты от неё не отделаешься». — Будем, — подтвердил Андерсон и они молча продолжили смотреть на развлекающихся любимцев. Спустя две недели В одиночной палате находились двое — кареглазый парень и рыжеволосая девушка. Уставший брюнет, положив голову на койку и взяв руку любимой, задремал, всё-таки даже девианты «устают». Коннор по-прежнему работал в полиции Детройта вместе с лейтенантом Андерсоном и их, кстати говоря, повысили. После работы он бежит в больницу, а после домой к ожидающему его и хозяйку Аиду. Люди по-прежнему работают и живут, только теперь вместе с анроидами. Маркус со своими приближёнными мирно решает политические дела, иногда приходя проведать новоприбывшего в их ряды девианта и Катю. Гэвин, к счастью для Хэнка и Коннора, не выжил, иначе они сами его прикончили,по крайней мере, они так думали. В общем всё идёт своим чередом. Как сказал врач: «Катрин вышла из комы, но ей нужен был отдых», а после введения успокоительного уснула, и кареглазому парню было очень жаль, что он пропустил этот долгожданный момент. Вот ресницы девушки затрепетали и Катрин открыла глаза. Увидев белый больничный потолок, она очень расстроилась. «Всё таки это был не сон» подумала она, вспоминая своё падение с крыши многоэтажки. Проснувшись в первый раз, она не обнаружила рядом ни своего любимого, ни лейтенанта, ни семьи, только медсестру в розовом халате, сразу надоевшую ей со своим служебным долгом и ненужными расспросами. Её лечащим врачом оказался тот самый неудавшийся ухажёр. Какая ирония. Он объяснил ей весь имеющийся расклад дел: у неё повреждён позвоночник и шансы подняться на ноги крайне малы, а следовательно и появление детей также «маловероятно». Катя твердила себе, что она «умный, взрослый, рассудительный человек» и будет принимать всё так как оно есть без никому не нужных соплей, но не зависимо от этого слёзы не переставал течь из её глаз, после введения успокоительного она заснула. Теперь же проснувшись во второй раз и увидев любимого, на её лице появилась улыбка радости, печали и отчаяния, а на глаза вновь наворачивались слёзы. Какую же она на него обузу вешает, если он вообще её примет «такой», лучше бы сразу умерла. Но в любом случае сейчас она жива и им придётся во всём этом разобраться. Сжав руку любимого сильнее, тем самым выводят его из сна, она постаралась приложить все свои силы, чтобы Коннор не увидел в её глазах страха и отчаяния, а только радость. Почувствовав ответ на своё прикосновение от любимой, парень быстро поднял голову, вглядываясь в такие любимые глаза, похожие на солнечное затмение и полные сейчас радости и грусти. Парень сорвался с места, возвышаясь над девушкой горой и практически невесомо накрывая её тело своим в крепких и долгожданных объятиях. Удивление обрушилось на Катрин громадной волной, но, всё-таки справившись с ним, она нежно обняла девианта в ответ. — Больше никогда не уходи от меня, — тихо сказал Коннор практически в самое ухо любимой, которая несмотря на болезненную бледность покрылась смущённым румянцем. — Слышишь? В ответ та лишь тихо кивнула и на пределе слышимости произнесла «Хорошо. Я и раньше не могла, а теперь точно от тебя никуда не уйду. А вот ты убежишь». — Никогда! Я никогда тебя не брошу! — строго сказал он, словно припечатал, слегка отстранившись и вглядываясь в её лицо. — Я люблю тебя и всю жизнь буду любить. Запомни это, От этих слов, пусть и сказанных немного грубо, сердце Кати забилось просто в бешеном ритме, о чём тут же оповестил один вредный пищащий аппарат. Из-за нахлынувшего на неё счастья все плохие мысли вылетели из головы и искра надежды разгорелась в гигантское пламя. — И я люблю тебя, всегда буду тебя любить. Всю жизнь, — радостно сказала она и, охнув, сморщилась, почувствовав как объятия возлюбленного стали крепче, принося боль. Вот и пришлось опуститься на землю. — Прости, прости, — сказал Коннор, обеспокоенно глядя на Катю. — Ничего страшного, — сквозь зубы, превозмогая боль, сказала она. — Оно теперь на всю жизнь, привыкну. — Не думай так. Ты встанешь, я точно знаю, — сказал он, с нежностью глядя ей в глаза и поглаживая по щеке. — Надеюсь, тебя выпишут как можно скорее. — Я тоже, — сказала она с усталой улыбкой. — Ну, расскажи как вы там без меня жили? Что нового случилось? Как Хэнк? Вы не пострадали? — Да всё в порядке… — начал парень свой рассказ, присаживаясь на рядом стоящий стул. Через десять дней Катя Наконец-то меня выписали и мы с Коннором едем домой на личной машине. Да, ему выделили личную служебную машину, в багажнике лежит моя коляска, которую с таким трудом добыл дорогой и о которой мне так тяжело не думать. Вот мы и приехали, Коннор заезжает и ставит машину во дворе, потом выходит и идёт ко мне, открывает дверь, аккуратно достаёт и несёт на руках как принцессу. Я, конечно, осознаю своё положение, но мне порой становится немного смешно над тем как всё идеально и аккуратно делает Коннор в отношении меня, как он надо мной трясётся. Это вызывает у меня разные чувства: радость, смех, грусть и отчаяние, которые я стараюсь не показывать. Он несёт меня так легко, будто я пушинка, обнимаю его за шею и чувствую себя такой уверенной и защищённой, словно так и должно быть. Как только Коннор открывает дверь к нам на первой космической скорости подлетает Аид, скуля, прыгая и вертясь, как бешеный волчок. — Аид, место! — твёрдо сказал милый и для наглядности нахмурил брови. Как ни странно, Аид, повизгивая, направился исполнять приказ и уселся возле дивана, виляя своим хвостом словно пропеллером, а я, наблюдая эту картину, лишь счастливо улыбалась. Коннор посадил меня на диван и пошёл за коляской. Пёс кинулся меня облизывать везде где мог дотянуться, а когда я кое как его успокоила уселся, положив мне голову на колени и глядя такими преданными глазами, как у кота из «Шрека», я чуть не расплакалась от умиления. Коннор, занеся коляску, опёрся о косяк, с улыбкой глядя на нас. Я махнула ему рукой и похлопала рядом, чтобы он подошёл и присел, что он и сделал. Аид лизнул пальцы Коннора и положил голову обратно на мои колени, а, услышав лай собаки на улице, посмотрел на дверь и, заскулив, завилял хвостом. — Пойдёмте, прогуляемся, а то потом к ужину Хэнк должен прийти, — сказал парень и любимец, увидев мой согласный кивок, бросился за поводком. Мы с любимым дружно засмеялась и начали собираться. Я сидела в парке на коляске, тепло одетая и накрытая пледиком сверху, и наблюдала как Коннор играет с Аидом в «принеси палочку», смотрелось это очень мило, они так сдружились пока меня не было. Уже начало декабря, снегу в этом году навалилось немало, не за горами и Рождество, надо задуматься над подарками и на счёт появления ёлки. Конечно, я не смогу пойти и купить в магазине подарок, но Коннору и Хэнку я могу сделать что-то своими руками, а для Аида и Сумо у меня всегда есть заначки. Приехав домой, стали готовиться к приходу гостей. Лейтенант с работы на новой должности придёт, наверняка, голодный и злой. К тому же он теперь бросает пить, поэтому его планка быстрой раздражительности на всё подряд понизилась. В общем старик часто психует. Ужин прошёл хорошо. Плотно поев, Хэнк стал жаловаться на свою новую должность и всех сотрудников, на Коннора, который пока меня ждал чуть не впал в глубочайшую депрессию, от которой, как выразился уже бывший лейтенант и «До красного льда недалеко», и на меня такую ленивую, долгую, бесстыжую. Коннор пытался его остановить, но я давала знак, что не стоит, пусть выскажется, я все равно не в обиде. После всей тирады он всё-таки признался как рад меня видеть, заобнимал чуть не до смерти и пригрозил на цепь посадить, если ещё раз сделаю что-нибудь столь же сумасбродное. Я согласилась. После ужина он отказался от просмотра комедийного фильма и отправился домой, отговорившись ранним пробуждением на работу и голодным невыгуленным Сумо. Закончив с уборкой стола, мы в троём сами уселись на диване за просмотром фильма. После первого был и второй и так пришло время мыться и ложиться спать. Я сидела на своей кровати в спальне вся смущенная до нельзя, а рядом лежит моя одежда. Слава богу хоть раздеться и кое как одеться сама могу (по крайней мере местами и временами). — Можно? — слышу я из-за двери и взволнованно угукаю, пытаясь закутаться в полотенце как можно сильнее. В комнату заходит Коннор и, стараясь не смотреть, берёт меня на руки, неся в ванную комнату. Посадив на унитаз, закрытыми глазами снял полотенце, а после, так же не открывая глаз, опустил в воду и закрыл штору, присаживаясь рядом. Меня всё равно очень сильно смущало его присутствие и эта ситуация в целом, но думаю привыкну. — Ты обещала мне рассказать, почему ты такая «необыкновенная», — напомнил мне он, выдёргивая меня из своих мыслей. — Ты генномодифицированная, инопланетянка, волшебница, экстрасенс или что-то в этом роде? — спросил он, от чего я чуть не рассмеялась. — Да, я перерождение Ванги, — шутя, сказала я, устраиваясь поудобнее, после чего начала свой рассказ. — Моя мама… Она из другого мира и является той кого сейчас назвали бы «человеком со сверхспособностями», а проще говоря она с рождения имела магический дар. Да, да, не удивляйся так, в этой вселенной есть много «живых» миров, не только наш, — сказала я, удивлённо прислушившемуся парню. — Сбежав из своего мира, она попала в этот и встретила моего папу. А знаешь кем был мой папа? — весело спросила я. — Не могу даже представить  — вполне серьёзно сказал он. — Он был первым андроидом из секретных разработок «Киберлайф» и его звали rA9, — в этот момент я услышала, как за шторкой что-то негромко упало. — Ты в шоке, да? Но я не шучу. Они встретились в 2025 году, а потом мама перенесла их на несколько лет назад, при этом сделав папу человеком, как она и сама не знает. Ваша сбившаяся программа и неизвестное никем понятие «rA9» скорее всего временной пространственный «глюк». Первый андроид ставший человеком, пусть и из другой временной линии вашего мира, а в последствии он стал вашим «Богом», вирусом, ошибкой, породившей и пробудившей вас. Правда интересно и здорово? Ведь если бы судьба не сотворила такой армагеддон: не родилась бы я, возможно, и тебя тоже не было, ведь человечество не нужно было бы спасать от девиантов, и мы бы никогда не познакомились, — спросила я с лёгкой грустью и радостью одновременно. — Хорошо, что всё произошло так, как произошло. Быть рядом с тобой и делать тебя счастливой, это всё что мне нужно, а остальное мне не так важно, было и прошло, — сказал Коннор, после чего, задумавшись, спросил: — То есть ты наполовину волшебница, наполовину человек-девиант? — Получается, что так, — задумчиво согласилась я. — А ты можешь сделать меня «человеком»? — задал долгожданный вопрос Коннор. — Я уже думала над этим, милый, и я не знаю, честно. Всё таки у моей мамы магический запас гораздо больше моего и даже она не знает, как у неё это получилось, всё произошло на эмоциях. Я даже не могу у неё об этом спросить, ведь когда папу ранили, она перенесла их в другой мир к живым источникам — обители драконов, и я не знаю, когда они вернуться, — с грустью сказала я. — Не переживай. Всё будет хорошо, — Коннор ободряюще протянул мне руку через маленькую щёлочку и я прикоснулась к ней. — Я верю тебе. Кстати, я могу попытаться ускорить свою регенерацию, вдруг это поможет мне подняться?.. Хочешь посмотреть? — смущённо спросила я. — Ты уверена? — Если хочешь, можешь посмотреть это действие на ногах, — так же неуверенно сказала я. Услышав согласие и увидев слегка отодвинутую штору, я сначала сжалась, а затем расслабилась, отдаваясь чувствам, силам и воде. Мои кровотоки опять засветились, но было заметно, что на ногах они мерцали гораздо слабее. — Ну как тебе? — спросила я, закончив ритуал. — Знаешь, это неописуемо. Словно увидел что-то новое и редчайшее, что никто никогда не видел и не увидит. Ты будто нимфа или русалка из сказки, до сих пор с трудом верится, — сказал любимый, а от его слов на моих щеках всё сильнее разгорался румянец. — Что-то в этом роде, — подтвердила я. — А теперь я домываюсь и ты можешь меня вытаскивать, — сказала я, быстро намазываясь гелем. Засыпали мы как и в первый раз втроём молча на моей кровати и в этот момент я чувствовала себя одной из самых счастливых людей на свете. Так и прошли дни до Рождества: утром Коннор уходил на работу (я всё же уговорила его и Хэнка, уверив, что телефон всегда при мне, и если чуть что буду сразу звонить, Аид меня защитит и присмотрит, всё нужное при мне), возвращаясь чуть позже обеда (ему дали послабление на работе в связи с семейными обстоятельствами), а вечер мы проводили вместе, гуляя по улице или в парке, играя с Аидом, смотря телевизор или рубясь в приставку, практикуясь в готовке или читая книги. Кстати, Коннор, когда сидел со мной в ванной порой мне их читал или на ночь, как сказки маленькому ребёнку, а я только и была этому рада. Он полностью взял всё хозяйство и заботу обо мне на себя. Я видела как он, уставая на работе и дома, ни разу не пожаловался на что-либо, поэтому старалась как можно больше облегчить его жизнь: стала больше практиковаться в магии, убираясь, стирая и даже готовя с её помощью, конечно, не идеально, но я старалась, а ещё я проводила комплекс оздоравливающих упражнений для своих мышц, ну, и конечно теперь каждое купание не обходилось без магической регенерации. Рождество мы отметили в пятером: я, Коннор, Хэнк, Аид и Сумо. Псам были подарены специальные косточки и другие лакомства, спрятанные в закромах, Хэнку мы подарили тёплый пуховик (поскольку старый он умудрился порвать, поскользнувшись недавно), расчёску (это был намёк от меня, чтобы он в конце концов причесался) и нарисованный мною небольшой портрет нас троих, Хэнку он одновременно очень понравился и в то же время на меня набурчали за то, что придётся идти в магазин покупать рамку, Коннору я подарила чёрную толстовку с волком, заказанную мной в интернет-магазине, начатый альбом с фотографиями, которые мне удалось сфоткать на телефон и наш с ним портрет, со стопкой других его портретов, которые я нарисовала до и после больницы. Хэнк, назвав меня «начинающим Сталкером», обиделся, что я его столько не рисовала. Я, предполагая подобный вариант событий, молча отдала ему блокнот с его зарисовками и даже некоторыми смешными фразами, сказанными нашим Великим и Ужасным Хэнком Андерсоном. За это я была удостоена и утверждена в звании «сталкера», а ещё мне была им вручена какая-то бумажка. Как потом оказалось, Хэнк выбил для нас с Коннором право на бесплатное приобретение личной машины, как льготу за особые заслуги перед девиантами и инвалидность, два вязаных шарфа — чёрный и белый, а ещё лично для меня новый телефон, а то старый после падения уже глючил. Меня не мало удивил тот факт, что эти шарфы связал лично Хэнк для нас с Коннором в виде отвлечения, чтобы бросить пить. А на вопрос почему именно эти цвета он ответил как-то так: «Ну, вы же как Инь и Янь. Или как там это говорится? В общем носите на здоровье, а если что-то не нравиться, то я могу забрать!». Мы с Коннором как малые дети у которых хотят отобрать любимую игру крикнули «Нет!» и намотали все три метра неровно вязаных шарфов на себя. Каждый шарф был примерно по полтора метра, Хэнк на это лишь сказал «Увлёкся» и пригрозил снова забрать. Отметив бой курантов по бокалу с шампанским и поздравив друг друга, пришёл черёд Коннора дарить мне подарок о котором я, кстати говоря, забыла. Мы сидели с Хэнком и обсуждали повторный выпуск чемпионата мира по футболу, а вернее то, что наши до сих пор не научились играть, когда к нам подошёл Коннор и, встав на одно колено протянул и раскрыл бархатную коробочку с кольцом внутри. Кажется, я выронила бокал, доселе бывший в моей руке, потому что мне кажется, что я слышала звон битого стекла, а моей руке стало так легко… От шока я закрыла рот рукой, а на глазах выступили слезы радости и счастья, всё моё нутро трепетало от осознания предстоящего момента. Хэнк же в этот момент смотрел на нас и с радостью и с насмешкой. — Катя, боюсь что я не умею говорить красиво и не смогу высказать всё что я сейчас чувствую, но я давно хотел тебе сказать, то что ты и сама прекрасно знаешь: как сильно я тебя люблю. Ещё будучи бездушной машиной я смог влюбиться в тебя всего за каких-то несколько дней, хоть я — дурак и не понимал этого. Ты с самого начала видела во мне человека, видела то чего не видел никто, теперь же я точно знаю, что люблю тебя и хочу провести всю свою жизнь только с тобой. Возможно, ты подумаешь, что я тороплю события и ты будешь, как всегда, права, но, став девиантом, я понял, как тяжело жить по-человечески, но то, что было до встречи со всеми вами, это была не жизнь, это было жалкое существование. Я чуть не умер в тот момент, когда ты прыгнула с крыши, а дни пока ты лежала в коме были кошмаром, я не хочу больше тебя потерять, поэтому хочу спросить: Ты позволишь мне оберегать тебя до конца моих дней? Согласна быть моей единственной, которая вытянула меня из этой холодной, бесчувственной тьмы? Я не хочу тебя торопить, но ты согласна когда-нибудь, надеюсь в ближайшем будущем, стать моей женой? — Мамочка… — прошептала я — Да! Да! Да!!! Я буду твоей женой! — кинулась я на любимого со слезами счастья и объятиями. Он, радостно улыбаясь, поднял меня на руки. — Ну вот и сошлись два одиночества, как говорится: Ляпнул штампик меж листами, поменял постельное, прощай воля холостая, здравствуй жизнь семейная! — в своей манере поздравил нас Хэнк и по-отечески, потрепав, обнял — Целуйтесь уже! — воскликнул он, толкая нас друг другу, хотя куда ещё ближе? Отлипнув от объятий, Коннор надел мне на палец кольцо, а потом страстно поцеловал, я обняла его в ответ, полностью отдавая себя и все чувства в этот поцелуй. Нам не было видно, но мы скорее почувствовали как пробежали искры и лишь на короткий миг, но синяя вспышка ослепила нас. — Вашу мать!.. — охнул от испуга Хэнк. — Что это было? Мы с Коннором посмотрели друг на друга, а потом он, посадив меня на диван, опустился на корточки и, подобрав один из крупнейших осколков от моего фужера, с силой провёл себе по ладони, из которой тут же потекла Алая кровь. — Получилось! — воскликнул любимый — Получилось! — на этот раз мы кричали оба, снова обнимая друг друга, но я тут же прервала веселье заботой о его ране. — Что за херня?! — воскликнул доселе поражённый Хэнк. — Мы сейчас всё объясним, — сказали мы с милым одновременно. — Уж потрудитесь! — серьёзно сказал Хэнк. А после долгого объяснения «что по чём и с чем это едят» он произнёс одно своё любимое, коронное слово «Охренеть…». Прошло уже почти год и два месяца после нашей с Коннором помолвки, всё было хорошо и по-прежнему шло своим чередом: Хэнк принял наше объяснение таким как оно есть и вместо «сталкера» стал звать меня «инопланетянкой». Они с Коннором по-прежнему работали в полиции, но дел стало не так много и большинство из них были безобидны, на мой взгляд и слава богу. Мы получили машину и первый наш день всех влюблённых провели за городом (опять в пятером). В тот день Хэнк послал нас на хрен с нашими лыжами после того как упал с них двенадцать раз и сказал, что больше никогда на них не встанет. Для справки: Коннор и Хэнк учились кататься на лыжах, а меня на санках превосходно, словно снежную королеву, катали верные Аид и Сумо, запряжённые на манер северных ездовых псов. Но самое на мой взгляд главное то, что нашли небольшую загвоздку, разбираясь в бумажка и законах по поводу нашей свадьбы: невеста должна взять фамилию жениха, ну или наоборот, в общем весь сыр-бор в том, что Коннор то теперь человек, а ни фамилии, ни семьи у него нет. Проблему ошеломительно и виртуозно решил или вернее разрулил наш старик Хэнк, предложив свою фамилию, в каком-то смысле он «усыновил» Коннора, и теперь мой жених полностью именуется как Коннор Андерсон. Я, честно говоря, не переставала поражаться до сих пор, иногда заглядывая в паспорт будущего мужа, чтобы удостовериться, что я не шизофреник. Так же к нам в гости приходил Маркус поздравить нас с помолвкой, к счастью, в его политехнических разборках с президентом пока особых проблем не было, но, к сожалению, Карл всё-таки умер, эти несколько дней перед смертью они провели вместе как отец и сын, мужчина был очень горд и рад за «сына», освободившего свой народ. В общем и целом всё было хорошо, не считая того что моих родителей по-прежнему не было рядом и моё колясочное положение оставалось прежним, но ничего не поделаешь, таков закон: в каждой бочке мёда должна быть своя ложка дёгтя. Уже четвёртое марта 2040 года. Снег успел растаять и снова замёрзнуть. Чёрт её знает, что с этой погодой творится, на улице стоял полнейший гололёд, а у меня на душе полнейшая грусть. Заметив это Коннор вытащил меня с Аидом на улицу, признаться пёс был просто в восторге, мне же осталось только хмурым домовёнком поглядывать на любимого из-за шапки, пледа и полтораметрового шарфа Хэнка. Во-первых мне было холодно, во-вторых у меня не было настроения, а в-третьих моя коляска не ехала по льду без посторонней помощи. — Ну, чего ты такая грустная? Всё ведь хорошо, солнышко светит… — пытался поднять мне настроение любимый, сидя на корточках возле меня. — Ага, птички помэрли, цветочки завяли и всё из-за этого ужасного холода на который ты меня вытащил. Я даже побегать не могу, чтобы согреться, и зубы так стучат, что язык скоро того и гляди откусят, — пожаловалась я. Признаюсь честно просто у меня второй день ПМС, возможно, поэтому я слегка излишне раздражена. — Ты просто зациклилась на этом. Повторяй за мной: мне не холодно, — начал он проводить свой, так сказать с позволения, тренинг. Я, закатив глаза, стала повторять. — Мне не холодно. — У меня всё хорошо, — продолжал он, вставая с корточек. — У меня всё хорошо, — бубнила я. — Громче! — потребовал он. — У меня всё хорошо! — крикнула я в ответ. — Вот!.. У меня всё получится! — говорил он, начиная для эффекта отходить от меня разводя руки в стороны. — У меня всё получится! — кричала я, и отчего-то чувствуя силу и желание засмеяться. Наверное, от того, что мы, как два дебила, орём на весь пустой парк. — Я обязательно встану на ног… — тут он не успел договорить, поскользнувшись и падая спиной на землю. — Коннор! — взвизгнула я, не знаю откуда взялись силы, но я вскочила и, сделав несколько шагов, упала рядом. — Милый! Дорогой, ты как? — приблизившись к нему, звала я, приподнявшись над ним и заглядывая в лицо. В данный момент мне нисколечки не было смешно, ведь я видела как неудачно упал любимый, ударяясь левой рукой и, что меня особенно пугало, головой. — Ты встала! Видишь, всё сработало. Ты пошла! — с каким-то благоговением сказал он, после чего стал терять сознание. Я быстро в слезах достала телефон и начала звонить в скорую. Приехав на место, санитары меня успокоили, что ничего серьёзного нет. «Всего лишь лёгкое сотрясение, а вот с рукой придётся пойти к травматологу». За это «всего лишь» я чуть не удушила врача шарфом, поэтому он отсел от меня и от греха подальше, от моего греха. Пришёл в себя любимый, когда мы уже почти приехали в больницу. — Не пугай меня больше так! — лёжа в скорой на одной каталке рядом с ним и держа его за руку, требовательно сказала я. — Оно того стоило. Ты же встала, — с по-дурацки счастливой улыбкой сказал он. — Я тебя сейчас ударю, если ещё раз так скажешь, — предупредила его я. — Не надо! — хором сказали мой жених и врач, едущий рядом. — Хорошо, но учти, если ты меня ещё раз заставишь таким образом встать, то я встану и ты ещё раз ляжешь сюда на каталку, но уже от моей руки или сковородки, смотря что мне под руку попадётся, — кровожадно заверила его я, у врача аж мурашки по коже побежали. — Хорошо, любимая, хорошо, — нежно сказал он, притягивая меня к себе и целуя. … — Пиздец… — сказал Хэнк, глядя на меня, лежащую на кушетке, и сидящего рядом счастливого Коннора с перебинтованной рукой. — Вас двоих и на минуту оставить нельзя — сразу убьётесь и не важно обо что! — Вот жеш нашлась семейка покалеченных, — согласился доктор, примерно ровесник нашего ворчуна. — Да они оба на голову отбитые. Как говорится: муж и жена — одна Сатана, — вздохнул Хэнк, убирая скрещенные руки с груди. — Идёмте, инвалиды вы мои, — сказал он помогая нам подняться, усесться и вообще выйти из кабинета. — Попрошу вас, как будущего тестя не учить своего сына и моего будущего мужа плохим манерам, — чисто от скуки, ради прикола, строя из себя леди, сказала я Хэнку, ведущим мою коляску. — «Не учить плохим манерам» говоришь?! — весело передёрнул Хэнк. — Да ты б знала, как он на работе иногда на неряшливых и забывчивых новичков материться. Это мне у него поучиться надо, а то моя уже школа старая, не успел я его ничему научить, сам научился, — всё так же весело сказал наш старик. Я с удивлением посмотрела на рядом идущего жениха и делающего вид, что он ничего не слышал. — Ни чё се, — удивительно вытаращив глаза на милого, сказала я. — Ну и ладно. Только не увлекайтесь: работа — это работа, а дом — это дом. Дома и при детях чтоб ни единого матерного слова, и это вас обоих касается, ясно? — строго сказала я. — Эх, ясно, — выдохнули мужчины одновременно, а я на это лишь улыбнулась. Ну, точно как отец и сын. На улице привязанный к перилам нас ждал верный Аид, который при виде нас со скулёжом так рванулся навстречу, что чуть не вырвал из стен вспомогательные оградки к чертям собачьим. … После того падения Коннор взял больничный и вдвойне взялся за моё выздоровление, тренируя разными тренажёрами, прогулками и упражнениями каждый день. Медленно, но постепенно мы шли к успеху и результат уже был на лицо (всё-таки хорошо, что я была не совсем человеком, а то так быстро бы не восстановилась, если бы вообще встала). Проблемы между девиантами и людьми появляются и решаются по мере их появления, пока всё идёт просто замечательно, Маркус — умница. С Хэнком теперь мы виделись каждый день после работы, как оказалось свои слова «на минуту остановить нельзя» он воспринял буквально. Уже третий месяц лета и вот мои успехи: я без труда передвигалась по дому и за его пределами, на своих двоих, так сказать. Мои родители вернулись из другого мира целыми и здоровыми, и вот уже как месяц знакомы с моим любимым, который в первую встречу Очень нервничал. Говорить им о моём падении и травме мы не стали. Моим родителям Коннор сразу очень понравился. Как сказали они по поводу моего выбора «Это семейное». Папа с Хэнком по началу прикалывались над нервничающим милым, но один взгляд и «Мальчики!..» в мамином исполнении быстро заставили их бросить эту затею. Мы с мамой тщательно планируем мою свадьбу, а мужчины, и Коннор включительно, сидящие на диване рядом и пялившиеся в телевизор, лишь дружно кивают на всё, кроме слов «розовое», и так каждый раз. В общем сваты сошлись, жених родителям нравится, вердикт: Невеста Счастлива! А на счёт фамилии, было приятно решение, что я возьму двойную фамилию, милый не против. 14 сентября 2040 года Катя Господи! Господи! Через несколько минут я пойду к алтарю. Как же я боюсь упасть. У меня, конечно, платье не пышное, не обтягивающее, без шлейфа, да и каблуки не высокие, но я так боюсь упасть и опозориться в этот лучший день моей жизни. Фух, что-то я нервничаю. Пока здесь была мама я так не волновалась. Всё будет хорошо. Всё будет замечательно. Кэтрин Стюарт, да успокойся ты в конце концов! Папа и Хэнк заходят в тот момент, когда я бешеной белочкой ношусь с букетом туда-сюда. — Вот ведь два параноика на наши головы!.. — тяжело вздохнув, пожаловался Хэнк моему папе. — И не говори, — согласился папа. — Милая, успокойся, а то раньше времени причёска растреплется. Вон уже и щёку в чём-то испачкала. — Где?! — я тут же бросилась к зеркалу, но ничего на лице не нашла. Мужчины на мои действия тихо засмеялись. — Нигде, дорогая. Я пошутил, чтобы ты хоть на минуту остановилась. Не переживай так. Ты у меня самая красивая доченька и невеста на свете, — нежно сказал он, обнимая меня. — Может мне тебя ЕМУ замуж не отдавать? Будешь всегда моей маленькой принцессой, согласна? — хитро улыбаясь, спросил он. — Ну уж нет. Такого уговора не было. Вы то ей женихов ещё кучу найдёте, а я где оболтусу этому невесту буду искать?! Не, не, не, не, пускай женятся! Два сапога — пара! Он же преданней собаки, каждый раз с такими глазищами за ней ходит, словно под кайфом. Да и она такая же. Ну, что ты молчишь? Ответь отцу что-нибудь! — без умолку ворчал Хэнк. В этот день ради меня он был причёсан (его волосы были убраны в аккуратный хвостик), красиво одет и даже привёл бороду в порядок, я просто не могла не оценить этот «подвиг». — Правда, пап, «пускай женятся», — сказала я о нас с Коннором в третьем лице, жалостливо заглядывая папе в глаза, как нашкодивший котёнок. Папа засмеялся и, крепче меня обняв, сказал «Хорошо». … Мы стоим за закрытыми дверьми разделяющими нас и зал, полный гостей. Я мандражирую и руки неконтролируемо трясутся мелкой дрожью. — Да не волнуйся ты! Мы тебя с обеих сторон держим, падай сколько хочешь всё равно поймаем. Ты лучше смотри букетом своим меня не заколи, — успокаивал меня Хэнк по правую руку. — Цветы без шипов, — на автомате ответила я. — Всё будет хорошо и пройдёт просто замечательно, не волнуйся. Ты у меня лучше всех, — успокаивал меня папа по левую руку. — Спасибо, пап. Спасибо, Хэнк. За всё спасибо, — искренне поблагодарила я. — Не за что, солнышко, — с улыбкой сказал папа. — С тебя причитается, — сказал Хэнк и мы втроём прыснули от смеха. Но тут заиграл марш и мы, быстро посерьёзнев, выпрямились. Двери открылись и мы начали торжественный шаг на встречу немногочисленным гостям, алтарю и моей судьбе, напряжённо стоящему возле него. Он был такой красивый в этом чёрном костюме, а его глаза, блестящие восхищением и направленные на меня, и его мягкая смущённая улыбка были просто неописуемо прекрасны. Я в смущении опустила глаза, а на лицо напрашивалась радостная и счастливая улыбка. Папа и Хэнк подвели меня к Коннору, я поцеловала каждого из них и, взяв любимого за руку, прошла к алтарю. — Ты прекрасна, — шёпотом сказал милый, пока священник толкал речь. — Спасибо. Ты тоже, — так же тихо ответила я, чувствуя жар на своих щеках. Наверняка со стороны это выглядело забавно, словно ученики переговариваются за спиной в не меру строгого учителя. Вообще вся речь прошла для меня как в тумане, я просто пыталась не упасть в обморок. Я чуть не пропустила момент, когда нужно было сказать «да», но, слава богу, мои мозги во время включились. Самыми запоминающимися моментами были обмен кольцами и наш поцелуй. Коннор явно не стеснялся, целуя со всей страстью и любовью, которая в данный момент в нем бурлили. Я даже слегка удивилась такому сильному порыву, но быстро ответила на поцелуй, отдаваясь вся без остатка. Аплодисменты заглушили все звуки в зале, но мы не обращали на это внимание, мы были слишком счастливы. В общем свадьба прошла прекрасно, сразу уточню, что среди гостей были большинство наших сослуживцев, Маркус, Норт, трое моих друзей из ВУЗа и Рик, тот самый врач, с которым мы столкнулись в коридоре и в последствии спасший мне жизнь (и нашедший себе пару в лице моей однокурсницы). Опять же многое из этой свадьбы я помню с трудом, но я на всю жизнь запомнила наш первый свадебный танец и первую брачную ночь, его тепло, крепкие руки на моей талии и наше теперь общее с ним сердцебиение. Думаю, я никогда не устану пересматривать видеозапись с нашей свадьбы. 2047 год, город Детройт. Дзын! Треск! Это разбилась моя третья «любимая» ваза, а та рыжеволосая девочка с карими глазами, несущаяся с радостным смехом от Аида и ничего не замечающая вокруг, это моя пятилетняя дочка — Натали Андерсон или просто Аля, любимица всех дедов и папина в том числе, в общем я в миниатюре. — Натали, осторожней! — на автомате кричу я, продолжая готовить ужин и ставя у себя в мыслях заметку «убрать осколки». После моего полного выздоровления я вновь стала использовать магию по минимуму и только дома, за исключением серьёзных ЧП. — Я уберу, — сказал мне Хэнк, отрываясь от своих бумаг по работе и идя убирать следы от нашего маленького живого бедствия. Кстати говоря, после долгих уговоров Хэнк всё-таки сдался и переехал к нам, примерно года через два — полтора после свадьбы, а мои родители купили домик неподалёку от нас и теперь мы живём все одной дружной семьёй. В общем все при делах я готовлю ужин, милый, ну, или уже просто «папа» на работе. Аля веселится с Аидом. Деда Хэнк делает работу на дому, а в данный момент убирается. Сумо лежит на заднем дворе в тенёчке, а мои родители со вторым моим солнышком в магазине. «Ему всего три года, а он уже у меня такой помощник…» улыбаюсь я при этой мысли. Даниэль Андерсон или просто Дан наш с мамой любимчик, и настоящая копия Коннора, только глаза как у меня синие. Вот, кстати говоря, они и пришли, мой герой сам тащил малюсенький пакетик, но эта для нас малюсенький, а для него целый пакетище. Пока мама и Дан помогли мне разложить покупки по местам и приготовить ужин, мой папа присел на кресло в зале, Хэнка по-прежнему не было видно, а его бумажки опасно лежали на столе. — Аид, лови! — крикнула моя маленькая рыжая пройдоха и кинула мячик прямо по направлению к столу. Мяч, долетев, ударился об угол и опрокинул пластиковый стакан с кофе прямо на бумаги. Я же говорила Хэнку не оставлять разного рода жидкости около любых бумажек без присмотра, вот и допрыгался. — Натали! Иди сюда сейчас же! — крикнул капитан полиции Детройта, с ужасом наблюдавший за этой картиной, спускаясь с лестницы. Следующие пятнадцать минут моя дочка уже не первую сотню раз слушала нотации о её невнимательности и излишней игривости. — Де, прости меня, пожалуйста. Ну, я больше так не буду. Я же случайно. Я правда не хотела. Я, честное свово, больше так не буду. Дедушка Хэнк, только не ругай меня, пожалуйста, — так жалостливо лепетала дочка, что даже я на кухне чуть не расплакалась. А может это из-за лука? В любом случае у нас в семье великая актриса растёт. Ну, естественно, деда Хэнк не выдержал такого напора со стороны внучки и растаял, посадив её на колени, а мой папа умилённо наблюдал за этой картиной. Кстати говоря, вся моя родня жёстко наблюдала и контролировала мою жизнь пока я была беременна, особенно мама и Коннор. А после родов моя мама и Хэнк оба раза плакали от счастья, когда в первый раз держали внуков на руках. Эх, сколько радости, счастья и умиления было в тех моментах… Вернёмся. Моя дорогая и хитрая дочка, не долго думая, в ответ не сильно схватила деда за щёки и сказала: «Ну, чё, поплыл, бородатый?» и наш дом разразился смехом. Когда с работы пришёл любимый, он, наверное, подумав, что мы сошли сума, ну или он по крайней мере, в шоке смотрел на нас. Узнав причину, Коннор тоже рассмеялся, но я потом всё же сделала Але замечание, чтобы она не называла дедушку «бородатым», с мячом играла на улице, а я обрадовала Хэнка тем, что копия его документов осталась у меня на флешке. Так мы и провели наш вечер дружно, весело, всей семьёй и так будет всегда, обещаю. У нас волшебниц по другому быть не может и мы всегда исполняем свои обещания...