Indeed

Утренние часы собора Святого Карла завораживали. Ничто не сравнится с робкими лучами, только-только пробивающимися сквозь утреннюю дымку, падающими на витражи Святых. Зала, медленно освещаемая окнами, стремительно вздымающимися вверх, к холодному потолку собора, окрашивалась радугой света. Кроваво-алые сандалии, мандариновые тесёмки, одуванчиковые одежды, шунгитовые луга позади, небеса цвета индиго, пронзительные колокольчиковые глаза и наконец пурпурное светило, довершающее чудесную картину. Цвета эти смешивались с тризной сановников, бдящих свою заутреню, как и завещали им тома мудрости предков, омывая их выбритые темя своим благим светом. - Во имя Его, Сына и Духа. - Аминь. Пропели сами стены, аминь — вздохнули витражи, аминь — грохотали колокола в часовне. Время детям Его начинать новый день. Не видели ни конца, ни края Его благости паства, ведомая Им, не видело конца царствие Его в небе, как и агнца его на Земле. - Аминь. Святой праздник Вознесения радостью окропил людские жизни, дозволив празднества и пиры, во славу его, земному люду. И многие празднества оканчивались спорами. - Вы, сэр Ивнжрих, смеете оскорблять меня в Вознесение? Так не посрамлю я честь своего древнего рода. - Увольте, сэр Гжеджищ, как я смею оскорблять вас в Вознесение? Я оскорбил вас третьего дня, а девичья ваша память взыграла лишь к кануну! - 'Звольте. - 'Зволяю! Разгорячённые сэры подходили к своим секундантам и брали инструменты Его! Острые и длинные, дабы навсегда решить, кто же прав перед лицом Его! Их разгорячённые тела двигались, что молодые косули, норовящие насадить на свой рог, но остерегающиеся того же, а инструменты двигались искусно, что долото мастеров, освобождающих статуи от мраморной тюрьмы. Казалось, претенденты сильны равнозначно, но вот, сэр Ивнжрих замешкался лишь на секунду. - Туше! - Ах, погибаю! Алое сверкнуло на песке. Аплодисменты толпы, да и правда перед Ним — лучшая награда! Однако. - Братья и Сестры! Лишь заслышав речь пастыря, люд склонил голову и внимал. - Благость пришла в мир, ибо пришёл вой Его с небес! Сановник вознёс руки к небесам и восклинул. - Вознесение его, знаменует сошествие воев Его, как и было сказано в писании! Аминь! Совершая крестное знамение и повторяя «аминь!» клонил головы народ всё ниже. - Так поднимите головы, да увидьте ярости его форму! Ангела без крылов, но летящего, без меча, но карающего, без страстей, но любЯщего! И поднял голову люд, и увидели они его! Десяти футового, с косыми саженями в плечах, руками, что молотами да ногами, что стволы деревьев. Адептус Астартес. Возроптал народ. Лицо его, будто с скульптуры Его, взгляд, что льдина с вершин, мощь его, что стадо быков. - Укажите же народу силу его! - Хорошо. И гулянья продолжились. Ходил вой не спеша, взирая на всех, как подобается ему. Но гложило что-то честной народ, скверно ему было. Как этот вой может звать себя ангелом Его? И нашёлся смельчак, что сказал. - Бравый вой! Не сочти за грубость, но пойми потребность. Хочешь ли ты силой на руках померяться? Сказал это горняк Ивхар Великан. Восьми футов росту, да с ручищами, что подковы гнули играючи. Вой осмотрел его сверху вниз и промолвил. - Хорошо. Встали они за стол, дабы силой на руках померяться, да схватились за руки, кто кого одолеет. Ивхар всё краснел, да краснел, но не сдвинул руку воя ни на йоту. Вой же, усмехаясь весело, на Ивхара смотрел, голову опустив. И так пытался Ивхар, и эдак, не давался вой. Но сказал он тут же. - И второй рукой попробуй! Но Ивхар уж не стерпел, да ругнулся крепко, с чего вой развеселился больше. - Коль так, теперь я. Начал вой Ивхара руку гнуть, да гнуть, что свечу мять. Вскричал Ивхар: «Нету мочи!» Да так и сдался тому вою. Долго народ кричал, да веселился, но всё же оставил они воя, да и Ивхар довольный ушёл. - Силён ты вой, больно силён! И двинулся вой дальше. Подошёл он к клетке, где медведь-шатун глазом зыркал. Детишки потешались, да пальцем тыкали. - Ты вой силён, но медведя-шатуна не заборишь! Смеялись долго детишки, смотря на медведеву злость, да отвадил их мужик Марун. - Не обижайся вой, не сладить никому с медведем-шатуном силою. Зверь он, а мы люди, не можем мы такого бороть. Посмотрел вой внимательно, усмехнулся, да и сказал. - Можем. Вырвал вой замок булатный , да дверь в клетку калёную с петель снял. Медведь-шатун, будто ждав того, взъярился и кинулся на воя. Но не сплошал вой и тут. Схватил медведя и швырнул прочь из клетки, оземь ударив с силою. Поднялся медведь-шатун, и снова на воя. Но и тут вой не растерялся, схватил одной рукою за шкирку, а другой за хвост, поднял над головой медведя-шатуна. - Можем. Опустил вой на колено спиною медведя-шатуна, да и переломал её пополам. Не прошло и мига, а подохла животина, будто и не было её. Подтвердили люди вновь, могуч вой, даже медведя-шатуна заборит, не обломится. И двинулся вой дальше. Подошёл он к девушке, что красой своей, всех милее была. Многих воев погубила краса девицы той, да так никто и не добился её. Подошла она к вою, да взяла за руку. - Силён ты вой, да люба ли я тебе? Посмотрел вой на неё и не нашёл, что ответить. Засмеялся народ. Не чуждо вою, что нам не чуждо. Красавица Краснослава улыбнулась вою, да поманила за собой. - Пойдём вой во поле, зоревать. Больно люб ты мне. И не ответил вой во второй раз. Засмеялся народ. Робок вой, что значит благочестив, да скромен. Красавица Краснослава улыбнулась вою, да на церковь указала. - Пойдём вой под венец, любоваться. Больно люб ты мне. И выхватил десантник болтпистолет из складок тоги, а после взорвал череп гнусного отродья варпа одним лишь выстрелом. На планете, давно уже действовал культ Слаанеш, а десантник этот был из серых рыцарей. Разлетелась голова Краснославы на щупальцы, рога и клыки, да начали превращаться в чудовищ люди. - Грязные еретики. Вы падёте перед гневом Его! Серый рыцарь стряхнул наваждение и активировал Эгиду, разряжая обоймы своего наручного штормболтера. - За Титан! А зори здесь тихие...