Разница между нами

Бенджен узнал место, в котором оказался, но оно выглядело куда менее разрушенным и пустынным, чем на кадрах, которые им так настойчиво скармливали. Земля рядом с разрушенными строениями была очищенной от осколков и усыпанной ровным слоем снега, что в некоторых местах явно был не так давно расчищен. Стилл последовал к одному из таких мест, наткнулся на люк и, наклонившись, встретился взглядом с моргнувшей вспышкой камеры. «Доступ разрешен». Раздался щелчок, люк отворился, обнажая длинную лестницу, уходящую далеко вглубь. Спустившись по ней, Бен приземлился в широком коридоре, освещенным одной слабой лампой в над дверью лифта. Расслышав, что кабина поднимается, Стилл подошел ближе. Внутри стояла невысокая женщина в простом сером комбинезоне, сцепив в замок согнутые в локтях руки. Она кивнула в знак приветствия и жестом велела войти внутрь. — Мы ждали вас намного раньше, мистер Стилл. После длительного молчания стали опасаться, что что-то пошло не так, но... — Она окинула его взглядом, не поворачивая головы, и на ее бледном лбу гармошкой собрались глубокие морщины. — К счастью, вы здесь. — Я всё пытаюсь понять, почему это так важно. Почему я важен? — Простите, но не в моей компетенции это вам объяснять. — В машине остались тела, их нужно похоронить. — Мы разберемся с ними и с машиной, не волнуйтесь. Бен качнул головой, опустив лицо, и попытался понять, действительно ли она выглядела такой безразличной, как казалась, или это всего лишь усталость. Женщина снова заговорила крайне сухо, уже не проявляя интереса к его внешнему виду: — Сейчас я проведу вас в отсек, где вы сможете привести себя в порядок. На обед вы опоздали, так что подкрепиться не удастся. У вас десять минут, я буду здесь. 424. Женщина вышла из лифта, Бен поспешил следом. Его окружал ровный ряд небольших по виду отсеков, обитых металлом, как и всё вокруг. Женщина указала в нужное направление, Стилл последовал туда и, проследив за порядком нумерации, понял, что 424 — номер его комнаты. Дверь оказалась заперта, но, когда сканер, расположенный на уровне его глаз, распознал лицо, тут же открылась. Комната, совсем небольшая, была обустроена парой отдельных коек и детской люлькой. Больше никакой мебели не наблюдалось, так что это место вызывало ассоциации скорее с тюрьмой, чем с очагом семейного уюта. Бен невольно представил себе на одной из этих кроватей Менс, ее образ совсем не вязался с такой сдержанностью, если честно, он не вязался вообще ни с кем, кроме него самого, крайне неприхотливого. Тряхнув головой, он попытался отогнать эти мысли, взял с кровати такой же серый костюм и, переодеваясь, сосредоточил мысли на сотнях вопросов, которые, если повезет, сможет задать кому-то более «компетентному». Безымянная женщина провела его к кабинету этажом выше, пообещав вернуться с пропуском, без которого он не сможет воспользоваться ни услугами столовой, ни даже ванной комнатой. Двери кабинета медленно разъехались и к Бену повернулось сразу несколько голов. Во главе стола сидел человек неизвестный, по правую сторону от него расположилась Маргарита Батлер, слева сидел один из беглецов, которого Бен переправил через Двенадцатый года полтора назад. Насколько Бен помнил, этот человек был родом из столицы и очень долго контролировал Игры. — Здравствуйте, мистер Стилл, меня зовут Итан Вуд, я президент Дистрикта Тринадцать и по совместительству один из глав приближающегося восстания. — Разве всё не пошло насмарку, когда Капитолий узнал о канале? — Бен ограничился коротким кивком. — Это не первая и, к сожалению, не последняя ошибка. Капитолий знает о нашем существовании и, разумеется, они всегда предполагали, что мы не оставим уклад в Панеме таким, как он есть сейчас, так что это лишь подтвердило их опасения. Мы многое потеряли, а если точнее, многих. Все эти казни, конечно, связали нам руки на некоторое время, но мертвы далеко не все, и как только мы соберем нужные силы, вступим в игру еще раз. Бенджену не понравилось слово, которым воспользовался Вуд, но он благоразумно решил воздержаться от замечания. — Человек, который спас меня и…часть моей семьи, сказал, что я ценен. Но мне никак не удается понять, для кого и почему. — Важен каждый, мистер Стилл, Лирен Батлер высоко ценил вас и когда его дни были сочтены, он позаботился о том, чтобы убедить всех в том, что вы фигура значимая. Ваш вклад в революцию неоценим, уже этим вы заслужили защиту. Здесь для вас найдутся место и работа, кое-что о ваших способностях нам уже известно, отдел кадров подготовил для вас несколько вариантов занятий, но для того, чтобы выбор был более правильным, вам нужно будет пройти пару тестов. Бенджен нахмурился, чувствуя, что Итан неохотно говорит об этом и наверняка утаивает главное, но понимал, что от этого человека правды он не услышит. — Известно ли вам, что сейчас происходит в Двенадцатом и что случилось с теми, кого я знал? — Боюсь, вам нелегко будет это услышать. Миссис Батлер расскажет вам все, что мы знаем, а мне пора возвращаться к своим делам. Бенджен ответил на прощальное рукопожатие, после чего Вуд снова опустился на свое место и повернул голову к капитолийцу. Маргарита дружелюбно улыбнулась и последовала к выходу следом за ним. Когда ему вручили пропуск, они поднялись на этаж, полностью засаженный различными растениями. На целый парк не тянет, но место куда более уютное, чем всё, что Бен увидел до этого. — Я очень счастлива, что снова встретила вас, — она сильно сжала его ладонь и подняла взгляд, который Бену показался потухшим. — Боюсь представить, сколько у вас вопросов, но, уверяю, их будет еще больше, когда вы увидите всё. Я попытаюсь объяснить, что могу, постарайтесь быть сдержаннее и не делайте поспешных выводов. Бен кивнул. Он сел на простую лавку рядом с женщиной, повернулся к ней, чуть щурясь и внимая каждому ее слову. — Когда канал рассекретили, Лорен еще успел отдать последние распоряжения и спасти не одну жизнь, но его собственная, как вам известно, ему уже давно не принадлежала. Его убили первым, но, насколько мне известно, он держался гордо. Бен не хотел перебивать, зная, что лучше оставить сожаления, ведь они никогда никому не помогают всерьез. Маргарита на время замолчала, на ее губах появилась грустная улыбка, она прикрыла глаза, вдыхая сладкий запах пыльцы, что излучали растения вокруг. — Потом был связист, один из подчиненных Лирена, он часто передавал сообщения, они нашли его по голосу. А после они принялись за всех, чье имя там звучало хотя бы однажды и вскользь. Мы не знаем точно, как долго они прослушивали, но достаточно было и пары дней. Данные все время меняются, но сейчас, по оценкам Тринадцатого, убито уже не менее шести бунтовщиком в самом Капитолии, все они были людьми мелкими, выполняющими грязную и самую опасную работу. — А Опал и Александра? — Им удалось остаться незамеченными, Опал вовремя отошел от дел, так что подозревать их не было причин. Дистрикты пострадали куда больше, ведь сейчас основной задачей было обеспечение всего Панема оружием. Там цифры доходят уже до сотен, держитесь Бен. Сжимая кулаки, Бен потупил взгляд. Он уже подготовился к худшему, однако еще питал надежду на то, что всё эти жертвы были не напрасными, и хотя бы часть их трудов окупится. — Из всего, что вы спрятали, им удалось найти только один схрон, в районе шлака. Так что целый квартал сожгли дотла, в том числе и заведение «У Хэнка». Насколько мне известно, владельцы были вам знакомы? — Да, они помогали мне. — Не знаю, известно ли им что-то об этом, но скорее всего их убили ненамеренно. Население Дистрикта сократилось на две тысячи. Прежде, чем заговорить, Бен мысленно повторил в уме эту цифру. Она казалась ужасающей, но не критичной. И, вероятно, это совсем не правильно, но чувство ярости в нем смешалось с небольшой долей облегчения, ведь все эти люди умерли не от его ошибок, а из-за жестокости Капитолия. Это лишь факт, еще раз подтверждающий, что то, что они делают — необходимо. — Из-за того, что вы забрали Кая, его родителей убили. — Бенджен болезненно поморщился, и Маргарита постаралась его утешить. — Но парень, который помог мне с побегом, Отто, верно? Он и его семья в порядке, их пока не подозревают. И вы уже знаете, что ваши родители, сестра и супруга погибли при побеге... Мне очень жаль, что это случилось, очень-очень жаль...и что вы стали беспомощным свидетелем, мне знакомо это чувство. Я очень надеюсь, что вы, Бен, не будете винить ни себя, ни кого бы то еще. — Я никак не мог его оставить, не было никакой гарантии, что они оставят их в живых после моей пропажи. — Бенджен скорее раздумывал вслух с самим собой, чем объяснял свои поступки. — И мистер Берримор должен быть в безопасности… Да, Марго, я стараюсь, но мне сложно думать о своем будущем и еще страшнее о будущем детей. Как они? — Их попытались подготовить, но рассказать всё придется вам. Думаю, вместе вы найдете выход. — Вместе? — машинально повторил за ней Стилл. Маргарита встрепенулась, точно собственные слова стали для нее неожиданностью. — Ох, есть кое-кто, кто облегчит вашу тоску и поможет со всем этим разобраться. Но, прежде, у меня будет еще одна просьба. Не злитесь, Бен, и не вините никого в том, что это держали в тайне от вас так долго. Эта часть программы не менее важна, чем оружие, и имеет куда более серьезное влияние. Но, пока я не сболтнула лишнего, давайте пройдем, и вы увидите сами. Она поднялась, поправила складки комбинезона и выровнялась, держась так грациозно, словно была на приеме в вечернем платье. Бенджен последовал за женщиной в полном смятении. У него не было никаких догадок, всё, что ему наговорили, было так поверхностно и размыто, что никак не удавалось сложить вразумительное объяснение происходящему. Одни мысли делали абсурдными другие. Кто может помочь ему, если все близкие по ее же словам умерли в машине, какие программы, какое влияние, какие тайны могут разозлить его? Бен опомнился уже у двери одного из блоков. Маргарита провела по сканеру карточкой, попятилась и, прежде, чем дверь открылась, успела выронить виноватое: — Простите еще раз. В блоке, отличающимся от его собственного лишь тем, что он был немного уже, он увидел Кая и Джуда, играющих в головоломку, Фредерику, мирно спящую в кроватке и... Жаклин Вьено. Если бы не многолетние галлюцинации, он наверняка потерял бы сознание, но юноша удержался на подкосившихся ногах. Он закрыл глаза, думая, что это видение, и он просто начал понемногу сходить с ума. Но детские голоса и предыдущие слова Марго, что теперь не казались таким уж вздором, заставили его посмотреть еще раз, чтобы убедиться. Когда его веки поднялись, Жак уже взволнованно стояла подле него, неуверенно улыбалась и медленно протягивая руку навстречу. — Присядь, милый, — девушка прикоснулась к его руке и чуть потянула вперед, заставляя опуститься на кровать. — Мальчики, сходите погулять с тетей Марго, ладно? Судя по звукам, дети послушались, но в этот момент Бенджен мог смотреть только во все никак не отпускающие, пробирающие насквозь карие глаза. Его рука безвольно повисла между ее прохладных ладоней. Прежде, чем Жак заговорила, прошло много тяжелых минут. — Я даже надеяться не смела, что мы увидимся еще раз, — в уголках ее глаз блестели слёзы, но Вьено оправилась куда быстрее, чем он. — Я с самого утра не находила себе места, одна мысль о том, что ты можешь не приехать, сводила меня с ума. Жак прильнула к нему, цепляясь руками то за шею, то за плечи, то водя ладонями по тяжело вздымающейся груди. Бен дрожал от ужаса. В этот раз она выглядела такой реальной, что после перерыва в несколько лет разлука с ней может просто убить его. Инстинкт самосохранения заблокировал в нем все проявления чувств и парализовал тело. — Неужели?.. — он прохрипел что-то невнятное, но Жаклин поняла его с полуслова, кивая с мягкой улыбкой, и по ее напряженному взгляду было видно, что она подбирает слова, которые заставят его поверить в реальность происходящего. — Даже на Играх были бунтовщики, они спасали некоторых трибутов. Я все еще не до конца понимаю, как их выбирали, зависело ли это от серьезности ран или чего-то еще, но иногда планолет забирал тех, кто был на волосок от смерти, и там бригада медиков спасала им жизнь. Я была предпоследней, шестой по счету, очнулась в палате, совершенно не понимая, что происходит, и с трудом помня события последних дней. Мне объяснили, что ты победил, но меня удалось спасти, потом спрятали и, когда развезли тела умерших трибутов, отправили в Дистрикт Тринадцать. Я едва не свихнулась от того, что была здесь одна и что все считали меня умершей. Думая, что больше никогда не смогу увидеть тебя, я хотела покончить с жизнью, но мне сообщили, что есть способ видеть тебя время от времени и быть полезной. Мне рассказали о революции, о том, что за тобой следили какое-то время после Игр и, когда они убедились в том, что ты надежный, решили предложить тебе стать частью восстания. Им нужна была моя помощь, сперва я наотрез отказывалась, но они показали мне, что с тобой происходит, ты был ничуть не лучше меня, и в этом мире тебя удерживала только семья, но назвать это жизнью было сложно. Она остановилась, хватая воздух, посмотрела ему в глаза, пытаясь понять реакцию, но взгляд Бена всё еще был таким же растерянным и потрясенным. — Они знали о твоих галлюцинациях, и каким-то образом после одной из твоих поездок в столицу установили чип. Через него они влияли на твой рассудок, проникали в него, когда ты видел видения со мной, и разрешали мне вмешиваться. Я должна была подыгрывать твоему воображению, оставляя в тайне то, что я жива, иначе убили бы нас обоих. Спасшиеся трибуты — огромная тайна, я все никак не пойму до конца, что им нужно, но они безумно дорожат нами, у меня есть некоторые догадки. Словом, сначала они просто убедились в том, что ты не заметишь разницы, я болтала с тобой о всякой ерунде и мы были так счастливы… — она мечтательно вздохнула. — Потом мне начали давать задания. Это я убедила тебя в том, что стоит попробовать сблизиться с Менсер и подпустить ее к себе, я и сейчас об этом не жалею, хотя это было мучительно. Она помогла вытащить тебя. И я, хоть и неохотно, но одобрила твое желания стать частью революции. Я просила тебя жертвовать всем, но беречь свою жизнь. Когда вы стали достаточно близки, они запретили мне связываться с тобой. И тогда моя жизнь снова стала невыносимой, но меня спасала мысль о том, что когда-нибудь ты появишься здесь. Он побагровел от ужаса, но всё ещё был не в состоянии пошевелиться. Бенджен осознал, что даже не подозревал, насколько влиятелен Тринадцатый, и насколько продвинуты его технологии, вероятно, опережающие даже Капитолий. То, что они сделали с Жаклин, казалось ему ужасным и неоправданно жестоким. Никакая цель, какой бы она ни была высокой, не стоит ее страданий. Но теперь они снова вместе. Эта мысль в его голове звучала неуверенно и неправдоподобно, но он прикоснулся к нежной коже, убедившись в ее реальности. Чувствовал ее объятия, слышал тихое дыхание рядом, тонул в глубоком бархатном голосе, сводящем с ума своей мелодичной чистотой, и понимал, что ни в одном из его видений она не была настолько прекрасна, как та, что сейчас рядом, во плоти. Всё, в чем он когда либо нуждался, было в его руках. Одно ее присутствие, как ни странно, было в силах вернуть ему ощущение того, что он по-прежнему жив. — Шесть лет я был уверен, что тебя нет, — наконец прошептал он, притянув к себе ее бледные ладони, и вдыхая родной до истомы запах. — Я погибал каждый день, Жаклин, намеренно усиливал свои страдания, думая, что медленно приближаюсь к тебе. Я превратился в ужасного человека, думая, что иду на это ради высшего блага, но они так жестоки, что теперь я не уверен, что всё это правильно. Она перебила его, прижалась к щеке, чуть покачиваясь со стороны в сторону и с нежностью водя ладонями по спине. — Нет, нет, Бен, тише. Всё было правильно и будет так же. Это всё может показаться чудовищным, так, наверное, оно и есть, но если сравнить эти жертвы с тем, что ежедневно делает Капитолий — они и рядом не стоят с ним по жестокости. Дистрикт Тринадцать — место, где людям приходится нелегко, они живут в лишении и принимают тяжелые решения, но их цель — свобода и равенство, а Капитолий стремится только к величию и власти. То, что правильно, не всегда справедливо. Они просидели так несколько часов, лишь иногда разговаривая о чем-то незначительном, но большей частью просто наслаждаясь присутствием друг друга. Этот момент был несравним с чем-либо другим, если существует любовь чистая, всепоглощающая, не обременённая ни требованиями к объекту своей любви, ни обидами на него, не испорченная малодушием, то это и есть лучший ее пример. Бен внимательно вглядывался в каждую черту ее лица, стараясь увидеть прошлое, скрытое за этими изменениями. Вьено выглядела крепче, жизнь в достатке убрала с ее лица следы усталости и нездоровую бледноту, но ее взгляд уже не излучал той наивности, не лучился прежней жизнерадостностью, только он выдавал, как много ей пришлось перенести, хотя она и выглядела такой же энергичной, неунывающей и храброй. — Так что ты думаешь, зачем им нужны выжившие трибуты, и почему так важен я? — Бен слабо подал голос, нарушив длительную тишину. — Это всё только мои догадки и слухи, но если моя версия имеет место быть, а я в этом почти уверена, ты им нужен с той же целью, что и все мы. Трибуты, которых успели полюбить люди, а других, стоит заметить, они никогда не спасали, могут выступать рычагами давления, когда Тринадцатый разрешит вооруженное восстание. Я думаю, что они отправят всех нас на родину, чтобы мы заставили людей решиться, "помогли" им загореться этой идеей. Нам можно доверять, мы полностью в их власти, в глазах людей мы несчастные дети, мученики, объединившиеся, чтобы спасти их. В этом смысле мы незаменимы. — Я догадывался, что они выбрали меня из-за того, что я победитель, потому что меня знают и это дает некоторые возможности, но ни за что бы не подумал, что с такой же целью они решатся вытаскивать и тех, что должны умереть. — Я размышляла об этом. Все мы —трибуты из дальних Дистриктов, нас объединяет ненависть к системе, которая стала последствием голодной жизни, они никогда не решались спасать профи. Видимо, не были уверены в их надежности. Я почти уверена, что они часто вмешивались в исход Игр, помогали кому-то победить, а кому-то умереть. Среди победителей много тех, что тоже замешаны в восстании, сложнее всего с Первым, Четвертым и Вторым, оттуда редко выходят высокоморальные и требующие справедливости победители, поэтому к тем, что подают некоторые надежды, они присматриваются годами. Предположения Вьено подтвердили часть его мыслей. Было совершенно очевидно, что никто не спас бы его, жертвуя такими людьми, как Хилл, если бы дело было только в данном Батлеру обещании. Бунтовщики заботились о том, чтобы в каждом Дистрикте у них было лицо, представитель из народа. И Стилл, видимо, подходил на эту роль идеально, он лично знал тех, кто уже рискнул ради восстания, и мог бы привлечь других. Бенджен поверил каждому слову возлюбленной и теперь снова был решительно убежден в том, что всё не зря. Он был готов самозабвенно служить революции, подчиняться каждому приказу этих людей и никогда не сомневаться в их справедливости при одном лишь условии — если они дадут ему хотя бы несколько лет спокойной жизни с возможностью быть рядом с Жаклин и растить дочку. Он больше не старался оправдать себя в своих глазах, не хотел принимать решения. Только выполнять приказы, избавляясь от ответственности и избегая ошибок. Может, он никогда и не был хорошим человеком. Его понятие о морали действительно было искаженным, а может быть, и вовсе изуродованным, ведь он совсем не мог заставить себя думать о покойных близких, их образы больше не вызывали в нем ни боли, ни стыда. Бен несознательно вспомнил собственные слова на интервью о том, что жизнь Жаклин в его глазах стоит выше десятков других, и это была чистая правда. С разницей в том, что тогда он думал о двух десятках трибутов, которых предпочел бы видеть мертвыми без угрызения совести взамен жизни Вьено, а сейчас так же легко променял бы на одну нее жизни всех своих близких. За одним лишь исключением. Вдруг возвратившись в реальность, Бен вспомнил о мирно сопящем в кроватке существе. — Должен тебе сказать… Жаклин приподняла голову, встречаясь с ним взглядом, и чуть нахмурилась. — Я знаю, что существует множество вещей, за которые мне стоит извиняться до конца моей жизни — но ничто из того, что ты узнаешь, не ранит тебя больше, чем то, за что я извиняться не стану — моя дочь. Она слабо кивнула, пытаясь не показывать собственных чувств, но Бен уловил в ней мгновенную перемену. Ему казалось, что один вид девочки, как доказательство того, что он изменил ей, будет ей нетерпим, но она была здесь с ней всё это время, и Жак наверняка сама проявила это желание. Неужели она простила даже это, еще до того, как он объяснился? — Мне жаль, что я был с другой, я испытывал стыд каждый раз, когда прикасался к ней или когда слышал ее голос, обращенный ко мне, я сожалею, что позволил ей любить себя. Даже то, что я был уверен, что ты мертва, не оправдывает этого. Мне больно не только оттого, что ты узнала об этом, одна мысль о том, что я предал тебя, убивает меня. Но я не могу описать словами, как сильно я люблю Фредерику, я безмерно благодарен, что она появилась на свет. — Ты же знаешь, что я не виню тебя, — она ободряюще улыбается и кладёт ладонь на его щеку, наклоняясь ближе. — Я люблю тебя, Бенджен Стилл, и я всегда чувствовала, что ты любишь меня так же сильно. Это единственное, что по-настоящему важно сейчас. Вместе мы справимся со всем этим. Просто не можем не. — Жаклин замолкает, тихонько выдыхая ему прямо в губы, и Бен видит, как в глубине ее глаз по одной загораются старые звезды. — Пропасть этих лет могла бы ничего от нас не оставить. Но посмотри... — слабо целуя его, она повторяет, словно в забытьи. — Я все так же люблю тебя, а ты любишь меня. Несмотря на разницу между нами, это — неизменно. Enjoy The Silence - Joseph William Morgan feat. Shadow Royale