Кошмар наяву

Это был обычный дождливый день. Рейх как всегда злой и недовольный возвращался с собрания. Лакированные сапоги нациста так и хлюпали по лужицам и речкам из дождевой воды. К счастью для Рейха, фуражка не хило так заменяла ему зонт.       В то время, пока отец-психопат шёл домой, его сын Германия в очередной раз рисовал что-то депрессивное. Вообще, повседневная жизнь Германа была одним сплошным адом из-за Рейха, который постоянно подвергал сына унижению и насилию, сопровождающему его целыми днями. Не так положил книги - получи кулаком по голове, да так, что она потом 4 дня проходит. Жизнь была и так далеко не сладкой, но больше всего пугало Германию то, что отец с каждым днём всё сильнее и сильнее над ним издевался. Руки младшего немца всегда были в бинтах, которые скрывали синяки и гематомы, появляющиеся от ударов отца-тирана. Он никогда не припоминал того, чтобы Рейх сделал что-нибудь доброе по отношению к нему, да или даже к кому-нибудь другому. Он просто его боялся, как огня. Наверное, в огонь прыгнуть было легче, чем жить с такой вот страной, которая в любой момент готова лишить тебя жизни раз и навсегда. Вдруг ключ начал шариться в замке - это означало, что Рейх вернулся с собрания. Германия упал со стула от испуга. Ожидать от этого психопата можно было чего угодно, от очередного избиения до полусмерти до пули в голове. Неожиданно замок щёлкул, и дверь с немного мерзким скрипом отворилась. Нацист, войдя в дом, сразу снял мокрые лакированные сапоги, которые после того, как он поставил их на полку, начали хлюпать от воды на подошве, стекающей с них. Сам плащ и штаны немного намокли от дождя. Это не помешало снять фуражку, которую можно было выжать, как губку. -Германия, я дома, - на удивление игривым голосом промурлыкал нацист. У младшего немца тревога повысилась от такого странного тона, который не предвещал ничего хорошого. Рейх в одной майке и штанах направился к комнате своего сына. Шаги были очень быстрыми и громкими. Сердцебиение Германии было сильно ускорилось, и сердце буквально выпрыгивало из груди. Он даже заставил дверь в комнату, тем что ему попадалось под руки. Рейх был как раз уже под дверью и стал угрожающе стучать, что стало ещё сильнее пугать младшего немца. После неудачных попыток привлечения к себе внимания нацист начал уже речами и голосом пытаться достучаться до Германа. - Открывай дверь, сволочь демократическая, - после этих слов он стал уже вламываться в комнату Германии, сначала дёргая ручку двери, потом пытаясь её выбить. К сожалению Германии, тех предметов, которыми он заставил дверь, не хватило для того, чтобы её удержать, да и сам он, напуганный, забился в углу, закрыв голову руками. Дверь не выдержала ударов по ней и с громким грохотом отворилась. На лице нациста одновременно играли злость и похоть. Сын, увидев эту картину, ужаснулся ещё сильнее. Первым, что он сделал, был крик, после чего он стал рыдать, но не от печали, а от страха. Не смотря на слёзы сына, нацик очень грубыми движениями перевернул сына на спину и наступил на него ногой, рука была заломана так, что Германия стал рыдать ещё истошнее от адской боли. - Что я тебе говорил? - начал злобно фриц, - что надо встречать своего отца. А ты...? Тут же наступила очень страшная пауза. Ослабив хватку залома и убрав ногу со спины сына, он неожиданно ударил его лицом об стол, поставив раком. Герман был в шоке, помимо того, что сейчас жутко болела спина, так ещё и начали отекать ноги от неудобного положения, да и головой ударяться было очень больно. Нацист ловкими движениями снял одежду с сыночка. Сейчас Германия испытывал очень кошмарные чувства, что прям так сразу? В 15 лет? С собственным отцом? Хоть он и псих..? Вопросы на данный момент очень сильно тревожили немца, что даже абстрагироваться от этих мыслей не получалось. Сам же Третий был уже возбуждён настолько сильно, что в штанах стало слишком тесно, и он от них избавился в один момент. Повернув голову, Герман увидел монструозных, по его мнению детородный орган. Сантиметров 20 точно было. Сейчас самое худшее было впереди. Рейх же понимал, что он не будет щадить своего сына занимаясь растяжкой его девственного отверстия, да и смазка к чёрту нужна была. Начиная тереться органом, Третий немного рыча стонал. Германия же продолжал ожидать самое худшее, при этом неровно дыша. Неожиданно орган отца вошёл в дырочку мальчика-подростка, вызывая этим истошный крик у собственного сына. Это было даже больнее удара кулаком по голове или избиений до полусмерти. Герману же пришлось терпеть эту адскую агонию, которая продолжалась на протяжение некоторого времени. Сам нацист, не теряя времени, грубо растянув собой сына, увеличил темп до каких-то безумных оборотов. Германия до этого никогда не стонал от боли так громко, как сейчас. Для него это было в первой. Рейх, утробно рыча, кончил где-то через час и стал заполнять горячим всё нутро своего сына, которое от такого бешеного темпа чуть не разорвалось. Боль смешалась с натяжным удовольствием, которые таковым не назовёшь. После такого вот наказания он пошёл в ванну, захватив с собой, так, чтобы отец этого не заметил, кухонный нож. Набрав горячей воды в ванну, он в неё залез и некоторое время в ней сидел. Через 15 минут он взял этот нож и, отбросив возникшие в тот момент сомнения, вонзил его себе в сердце, мгновенно умерев от болевого шока. Алая кровь стала растекаться в ванне, а позже вылилась, перемешанная с водой через край. Рейх долго ждал своего ребёнка и думал, почему сын так долго принимает ванную, пока не увидел вытекающую из-под двери воду алого цвета. Открыв с пинка дверь, он увидел очень жуткую картину. Сын лежал в ванной с ножом в сердце, и было уже поздно что-то предпринимать, он уже умер. У Рейха неожиданно для него самого начали литься слёзы горечи. Зачем он сотворял такое с собственным сыном,.. каким же он был психопатом и уродом... Он как проснулся от долгого сна, но у сна этого не было счастливого финала. Единственным для него решением тогда было уйти также, как и его сын, но вот только в ад. Нацист достал из кобуры Вальтер, приставил его к виску и нажал на курок. Пуля прошибла голову, и Третий упал замертво прямо перед ванной с мёртвым телом его сына.