Мне бы тебя отпустить, да только сердце всё время против

Я хочу кричать. Тени великого Одина могут рукоплескать сколько угодно и кривиться от смеха, увы, не проберёт больше. Уже насквозь пробито — им. Моё слепое доверие, моё окрепшее чувство не растворится, но сейчас оно разбивается, стонет и просит его о помощи. Молится, чтобы только он один услышал. Мой прекрасный, мой непостижимый, мой не случившийся любовник, оставшийся братом и другом. Самым желанным. Нужным. Священным. Дневная Фурия забирает его бессовестно и даже не даёт мне ни капли надежды на спасение, она безжалостно врезается, вгрызается в мою любовь зубами и когтями, топчет мои внутренности и заставляет их заживо гнить. Смешно-то как. Я заслужил верность дракона, но не сумел заслужить его любовь. И любви Астрид я не заслуживаю. Столь дивная валькирия достойна иного рода вещей, не драконьего прихвостня, пожелавшего стать извечным рабом собственной одержимости и тайны, не говорящей на всем понятном человеческом. Я знаю, что, когда боль утихнет, когда он от меня улетит, я сожму её в своих объятиях. Я буду сворачивать и мять её в своих руках до боли; отчаянно входить в неё, вбиваться в белое тело до помутнения рассудка, чтобы только забыться, чтобы ощутить эту сладкую узкую негу, так безрадостно меня обволакивающую. Чтобы бесстыдно представить, как эта нега могла бы быть отдана мной ему. Прямо сейчас. В эту самую минуту, когда он, возможно, сношается со своей возлюбленной самкой. Чтобы не зарычать от негодования и безысходности, я яростно думаю о треклятой необходимости продолжить род. Ему тоже это нужно. Ему больше всего это нужно. Ведь всегда бы оставались вещи, которые я был бы не в силах ему подарить. Но если бы он захотел. Если бы только он меня выбрал, я бы стал этим чёртовым инкубатором. Если бы только он меня захотел. Но природа его одержимости светлая и добрая. Она самая чистая, потому так похожа на день. Потому явилась к нему, что нуждалась, потому он так сильно её заслуживает. Его будущее продолжение, его преданное настоящее и моя погибель. Заставившая добровольно срываться вниз со своим врагом. Клянусь, я бы подставил ему свою шею, отдал бы руки и ноги, но никогда бы не позволил исчезнуть переливающимся чёрным крыльям моего усыплённого, моего бесконечного и прекрасного. Я не мог рвануться к нему, но знал, что она могла. Я убил себя, когда спас его. И мне очень хочется верить, что он никогда без меня не умрёт. Я люблю его спустя годы, сквозь седину и память. Я люблю его, потому что никогда не желал себе иной судьбы. И, может, когда-нибудь он ко мне вернётся. Воспоминанием ли, живым воплощение, призраком — я приму любой из предложенных вариантов, я приму его всяким — сильным или раненным. И, если потребуется, сотру до крови свой язык, чтобы излечить самый болезненный из его зияющих, рваных недугов. Потому что ничего другого я не желаю теперь. И, возможно, один из моих детей пройдёт от начала и до конца аналогичный путь, но так, что выбранный им навсегда останется рядом и не оставит. Беззубик. Я дал тебе это имя. Хотя тогда ты мне чуть руку не отхватил. Сейчас я бы тебе не её одну отдал, клянусь, я бы всё своё тебе подарил, я бы вживился внутрь, проник бы под чешую, под корку. В самую глубь, мой родной, в самую твою сердцевину. В самый центр, чтобы слиться с тобой. Чтобы быть одним целым и никогда не расстаться, я так хочу этого, что на мгновение забываю, как надо дышать. Ох, Беззубик, я бы и дышать забывал, если бы было можно. Ведь тогда бы боги разрешили тебе выбрать меня. Я бы их заставил. В моих снах ты всё ещё расправляешь крылья, чтобы лететь мне навстречу, вытащить из лап опасности. Но дивный новый мир сменяется кошмаром, в котором лететь пытаюсь я, правда, вместо разделяющей границы и крылатых стражников вижу только беспросветный туман. И пробуждение не будет спасением. Я наказан своим же страхом. Я тоскую, и эту карту крыть нечем. Сейчас я, словно маленький трусливый мальчик, пытаюсь заманить злобного дракона в смешную ловушку. Может, и не надо было тебя спасать, не надо было когда-либо находить и видеть, но это обернулось бы ещё более ужасным кошмаром. Всё, чем я стал — случилось лишь благодаря тебе. И боль, которую я несу за нас двоих, никогда не станет бременем. Я восхваляю эту ношу и прошу, чтобы твоя участь была самой лёгкой, чтобы ты был любим. И чтобы всегда был ею спасённым, пусть и требует моё сердце обратного. Пусть и хочет, чтобы на месте того переливающегося, драконьего было моё, человеческое и израненное.