Область исследований Руфуса Сиксмита не соприкасается напрямую ни с квантовой физикой, ни с составляющими теории струн. Тем не менее, он знаком с ними обеими. Теории утверждают, что время относительно, теории утверждают, что времени не существует. Теории утверждают, что наша реальность не единственная, теории утверждают, что параллельные реальности, реальности прошлого и будущего находятся в единой совокупности. Теории говорят о разных измерениях, связанных друг с другом и одновременно разъединенных.
Согласно теориям, Руфус Сиксмит одновременно находится и в своем номере в Буэнас-Йербас в настоящий момент, и на Берлинской научной конференции 1954 года. Согласно теориям, Руфус Сиксмит одновременно является и знаменитым ученым с планеты Земля, и пилотом планетарно-станционного парома туманности Тартуя. Согласно теориям, композитор Роберт Фробишер одновременно и жив, и умер. Что же до самого Сиксмита, то его сердце одновременно и остановилось в 1935 году совокупно с гибелью Роберта Фробишера, и бьется поныне.
***
Много лет спустя Руфус Сиксмит заметит, что его реакция на гибель Роберта Фробишера проходит согласно стандартным стадиям проживания горя.
Первая реакция Руфуса - шок. Именно шок руководит начинающим физиком, когда он дает распоряжения служащим бельгийского отеля. Шок ведет его на почту. Шок составляет срочную телеграмму родным Фробишера, и шок толкает предложить им помощь в организации похорон. Шок заставляет заниматься публикацией и записью «Облачного атласа». Шок сдерживает его слезы. Шок скрадывает его боль. Шок удерживает его на ногах.
Следом приходит отрицание. Вернувшись в Кембридж, Руфус раскладывает по своей крохотной квартирке немногочисленные пожитки Роберта, создав таким образом иллюзию его присутствия. Практически ежедневно Сиксмит забывается среди вещей погибшего друга, окружая себя еще сохранившимися запахами Роберта и блуждая в воспоминаниях. Внутри себя он упорно отказывается верить, что Фробишера больше нет. Обычно стадия отрицания длится от 60 до 90 дней, у Руфуса Сиксмита она занимает три года. За это время вещи Роберта пропитываются ароматами хозяина квартиры, выцветают и обезличиваются, но отпустить их, а вместе с ними и сладко-ядовитую иллюзию, Руфус не может.
Избавление приходит вместе с переводом в Оксфорд. Перспективного ученого отправляют в старейший Британский университет на профессиональную стажировку, обмен опытом и знаниями. Оксфорд Руфус ненавидит. В Оксфорде людно, шумно, суетливо. Но главное, ничего в Оксфорде не напоминает о Роберте. Именно в стенах этого университета, на одной из проводимых им лекций на Сиксмита обрушивается понимание того, что Фробишер мертв. Руфус спешно распускает студентов и бежит в сторону жилого кампуса. Там снедаемый гневом физик хватает первую попавшуюся под руку вещь и швыряет ее в стену. По случайности (или неслучайности) жертвой гнева Сиксмита оказывается фарфоровая шкатулка для писем – подарок Роберта – которая от удара о стену разлетается на куски. Вид осколков вызывает у физика слезы. И это первые слезы за три года. Руфус опускается рядом с разбитой шкатулкой на колени и собирает дрожащими пальцами острые фрагменты. Постепенно слезы переходят в рыдания, которые душат Сиксмита на протяжении часа. Тем же вечером Руфус впервые в жизни напивается. Ночь он проводит, извергая из себя выпитый виски вперемешку с проклятиями в адрес погибшего возлюбленного. «Трус, слабак, содомит!» - гневно шепчет физик в безмолвную темноту комнаты. - «Будь ты проклят, чертов Фробишер».
По окончании учебного года Руфус Сиксмит возвращается в Кембридж. За время, проведенное в Оксфорде, молодой физик еще не раз предается приступам деструктивного снедающего гнева. Разбив во время последнего приступа не только десяток тарелок, но и собственные кулаки, Руфус решает задушить такие приступы на корню и сосредоточиться на чем-то другом. Этим другим для него становится работа. Сиксмит проводит в исследованиях по 16 часов в сутки, пишет десятки научных статей, участвует в многочисленных диспутах, проводит эксперименты. Результатом его кропотливого труда становится диссертация, которую он с блеском защищает спустя лишь восемь месяцев после возвращения из Оксфорда. Молодой доктор принимает от коллег заслуженные похвалы, но и не думает снижать рабочий ритм. В конце концов за Сиксмитом закрепляется устойчивая репутация женатого на работе трудоголика. Руфуса ситуация устраивает – когда приходишь домой за полночь с иссушенным многочасовым трудом сознанием, на мысли о Фробишере не остается сил. Сиксмит почти счастлив, и только еженощные сны, в которых он снова видит себя рядом с Робертом на Корсике, в Кембридже или в каких-то совершенно иных фантазийных мирах, не дают молодому физику обрести заслуженный покой. Порой Руфус молит Господа, в которого не верит, чтобы сны прекратились. Однажды это случается.
Теперь вместо снов Руфуса мучает бессонница. Сиксмит не спит ночами, почти ничего не ест, не может заинтересовать себя любимой когда-то работой. Единственной отдушиной для него становится племянница Меган. Девочка души не чает в своем дяде, и лишь одно обстоятельство нагоняет на нее печаль.
- Почему ты всегда такой грустный, дядя Руфус? – спрашивает Меган, накручивая на палец каштановый локон.
- Скучаю по своему другу, – отвечает Сиксмит.
- А где он?
- Навсегда ушел.
Меган задумчиво смотрит на Руфуса, словно пытаясь принять какое-то решение. Спустя мгновение лицо девочки озаряет улыбка.
- Никто не уходит навсегда, дядя Руфус. Любой, кого ты захочешь оставить с собой – остается. Вы, взрослые, глупые и не понимаете этого. Раньше я тоже всегда скучала по тебе, когда ты уезжал, но теперь я знаю способ, как встретиться с тобой тогда, когда мне этого хочется. Смотри и повторяй за мной. Положи руку себе на лоб и вспомни своего друга.
Сиксмит послушно помешает ладонь в указанное место и воспроизводит в памяти Роберта. Сначала образ, истертый проведенным в разлуке временем, выглядит нечетким, но постепенно клубы тумана рассеиваются, являя Руфусу возлюбленный лик.
- Вспомнил? Теперь прикоснись к нему, – командует Меган.
Сиксмит, покорно подчиняясь голосу племянницы, в своем сознании протягивает руку к другу и запускает пальцы в смоляные пряди.
- А теперь говори с ним.
«Роберт», - шепчет Руфус. – «Ответь мне». И Роберт отвечает. Сиксмит даже не пытается разобрать слова Фробишера, лишь наслаждается его голосом, звучащим в сознании физика ценнейшей музыкой.
- А теперь перенеси его сюда, – произносит Меган, помещая ладонь Сиксмита ему же на грудь на уровне сердца. – Теперь он всегда с тобой. Чувствуешь?
Руфус чувствует. Его сердце наполняется чудотворной легкостью, сознание словно обдувается кристально чистым воздухом корсиканских гор. «Ты со мной, Роберт. Был и будешь» - понимает Сиксмит. – «Время - лишь иллюзия. Смерть - лишь иллюзия. Разлука - иллюзия. Не существует грани, которая нас разделяет. Мы вместе в прошлом и вместе в будущем. Вместе в настоящем. Ты всегда со мной. В каждой молекуле меня. Мы - единое целое. Вместе и по отдельности».
***
Когда Билл Смок появляется из ванной, Руфус Сиксмит сдавленно вскрикивает. Это не возглас страха – это приветствие. Приветствие неизбежному, приветствие приближающейся смерти, приветствие Роберту. Умирая, Руфус спешит навстречу музыке. Облачный атлас – музыка Роберта. Смерть - лишь врата. Смерть - лишь иллюзия. Смерть относительна. Безотносительно лишь чувство.
Он ушёл из этого странного мира немного раньше меня. Это ничего не означает. Для нас, убежденных физиков, различие между прошлым, настоящим и будущим - не более чем иллюзия, хотя и весьма навязчивая.
(с) Альберт Эйнштейн в письме-соболезновании в связи со смертью своего друга
