—
Заблудился, Пушок?
Его загнали в угол. Бежать некуда. Ни забора, ни подвального окошка, ни пожарной лестницы. Холодные бетонные стены вокруг и не менее холодный снег под лапами. Большой город суров и безжалостен — сейчас Матроскин ощутил это всецело, до самых кончиков усов. Это не старое доброе Простоквашино, где все друг друга знают и где самая большая опасность — кривой гвоздь в заборе. Дворы окраины Москвы наполнены опасными личностями не только среди людей. И как он мог забыть?.. А может и не знал никогда? Ведь всю жизнь — квартира-дом-чердак, а если в путешествие — в переноске, в сумке, на руках. Матроскин был почти уверен, что пропустил именно книгу по выживанию в библиотеке профессора Сёмина. Ну точно, ту самую, между «1001 рецептом плова» и «Первой помощью». Называлась «Трое на одного: что делать если на вас напали дворовые собаки».
На город ложились сумерки и три пса в полутьме тупика казались выходцами из Преисподней. Настоящие адские гончие, капающие слюной, с наполненными ненавистью горящими глазами. Тот что ниже всех, белый с коричневыми пятнами, с обвисшими щеками, явно из породистых — домашних кот опознавал сразу, но легче от этого сейчас не становилось совершенно. У самого высокого длинная шерсть настолько измазалась в пыли и грязи, что сложно было понять, какой масти он был изначально. В центре, видимо, — главарь, чёрный, со стоящими торчком острыми ушами. На вид самый настоящий негодяй, какими пугают маленьких котят мамы-кошки. Матроскин щетинился, шипел и пятился,проваливаясь в снег и не сводя глаз с бандитской троицы. Куда делись его манеры и уверенность хозяина своей жизни? Сейчас это был лишь загнанный, испуганный домашний кот.
—
Кис-кис-кис, — Чёрный заговорил вновь, продолжая откровенно издеваться над своей жертвой. Его сообщники гадко скалились, —
Бедный котик. Хозяин его видно обыскался.
Матроскин зашипел снова и внезапно уткнулся задом в бетонную плиту. Приехали. Дальше отступать не было возможности в принципе. Псина оскалила зубы в страшной улыбке.
—
Понимаешь, кот, ничего личного. Мы просто не любим кошек. А особенно — кошек на нашей территории, — коротышка подал голос. Сука. Это была сука. Домашняя, готовая разорвать на куски живое существо и спокойно вернуться к своим бесполезным домашним обязанностям. "А Шарик и дрова колет, и зверей не убивает," — внезапно колыхнулось в мозгу у Матроскина. Думать о собаке в окружении собак, что собираются вцепиться тебе в глотку. Браво, Матроскин. Однако на душе стало чуточку теплее и спокойнее. Ровно настолько, чтобы суметь сострить в ответ:
—
Вы тоже не обижайтесь. Одноглазые собаки сейчас в моде, — Матроскин красноречиво провёл когтями перед собой. И откуда только наглость взялась?
Чёрный сощурил глаза.
—
А котик-то зубастый попался. Может стоит его проучить, а, Малыш?
Высокий мохнатый пёс бросил странный взгляд. Кошачье чувство вопило — молодец, доигрался, сейчас что-то будет! Здоровяк внезапно кинулся в сторону Матроскина, раскрыв свою зубастую пасть. Тот сжался в комок и отвернул голову от неминуемой, казалось, угрозы... Страшные зубы щёлкнули в милиметре от кошачьей морды, так близко, что вибрисы коснулись длинной шерсти, а в нос ударило вонючим дыханьем. Зверюга злобно усмехнулась. Вблизи он выглядел страшнее: длинные пожелтевшие клыки, рваный шрам на глазу, а во взгляде — жестокое спокойствие. Брр.. такой небось ест кошачьи головы с молоком на завтрак. Ещё раз угрожающе дыхнув, громила отошёл назад.
Матроскин предпринял попытку позвать на помощь.
— ПОМОГИИИИТЕ! УБИВААААЮТ!
Человеческая речь произвела на псов неожиданно сильное впечатление. Главарь подскочил на месте, суетливо оглянувшись по сторонам, девка дёрнулась в сторону проёма в попытке сбежать, а Малыш сел и озадаченно почесал затылок. Немного оправившись от шока, Коротышка, всё ещё косясь в сторону улицы, обратилась к Чёрному:
—
Он говорящий. Его точно ищут. Будут проблемы. Может не надо...
— ...с ним больше тянуть, — главарь сверкнул глазами в её сторону, — Ты что же, не помнишь правила?
Сука осеклась. Матроскин сглотнул. Что-то подсказывало ему, что не о Правилах дорожного движения шла речь. В последний раз он оглядел переулок. Из окон - слишком высоких, чтобы до них допрыгнуть, мусорных баков - слишком далёких, чтобы укрыться за ними, на кота пялилось с дюжину светящихся глаз. Столичные коты пришли посмотреть на представление, боясь или же просто не желая заступаться за своего сородича. "Трусы," — проскочило в кипящем от страха мозгу. Надо же. А ведь он бы сделал точно так же. Чьи же тогда это слова?..
—
ТРУСЫ! Трое на одного, кто же так делает?
Звонкий гавк инородной волной прокатился по воздуху. Шарик. Матроскин не сумел сдержать выдоха облегчения. Нашёл его, охотничек. Бандиты обернулись.
—
А ты иди куда шёл. Тебе больше всех нужно?
—
А я может мушкетёр, за справедливость борюсь и за честь невиновных.
"Балбес," — могут ли мысли звучать ласково? Для Матроскина они были именно такими.
Продолжая местами остроумный обмен любезностями с главарём и подгавкивавшей ему Коротышке, Шарик постепенно двигался в сторону Матроскина и вскоре оказался между ним и бандитским трио. Воспользовавшись случаем, кот нырнул под пса, и злобно зашипел на неприятелей.
—
Пёс защищающий кота? Позор всему роду собачьему! — Коротышка презрительно рявкнула.
—
Может ты и не собака вовсе? — усмехнулся Чёрный.
—
Подойди ближе, узнаешь, — Шарик угрожающе оскалился.
Этот бой был заранее проигран. Матроскин это понимал. Шарик, кажется, понимал тоже, но отчего-то ждал, пуще распаляя уличную свору. Первые махи лапами не попали в цель — когти врагов лишь раскидывали снег вокруг ловко уворачивающегося охотника, но вот удара лбом в бок Шарик не ожидал. Его отбросило от Матроскина; на лапах устоять удалось, однако от резкого рывка ориентация в пространстве сбилась на пару секунд. Это и было нужно бандитам. Главарь рванулся вперёд, собираясь вцепиться острой пастью Шарику в шею... Не успел. Всего миг понадобился Матроскину, чтобы прыгнуть перед псом, заслонив собой друга. Рык. Шипение. (Получай!) На чёрной собачьей морде появилось четыре длинных кровавых полосы. Псина взвыла, бросилась прочь.
— Скотина! Моё лицо! Кончайте его, ребята!
Пасть Малыша сомкнулась у кота на загривке. Ощущение полёта, удар о стену. Матроскин успел заметить две человеческие фигуры, освещённые уличными фонарями, и услышать знакомый голос:
— Они здесь!
"Дядя Фёдор,"— последняя счастливая мысль. И темнота...
***
Светло. Мокро. Противный запах стерильности.
Матроскин продрал глаза. Первое, что он заметил — яркий свет, бледно голубые стены и металлическую мебель. Второе — морду Шарика, лежащую чуть поодаль, и шершавый язык, мягко лижущий кошачье ухо. Охотничьего туловища не наблюдалось. Версию, что Шарику снесло башку пришлось отмести (он уже безбашенный, куда уж дальше), так что, видимо, кот просто лежал на столе или чём-то в этом роде. Матроскин мотнул ухом и попытался встать. Шарик встрепенулся и залаял.
—
Очнулся! Очнулся! — слова, понятные лишь зверю, но тоном, призванным привлечь внимание. Очень громким тоном, отдающимся пульсацией в больной голове. Ай.
— Давай потише, оратор. Говорить что ли разучился? — язык ворочался вяло. Во рту горчило.
С больницами Матроскин был знаком слабо. Помнил уколы, что ему делали ещё когда он был котёнком — тогда он лежал на чём-то таком же холодном; запах стерильности навевал воспоминания о лаборатории МИФС*.
Шарик, чуть более радостный чем следовало ожидать от пса с перевязанным ухом, снова положил голову рядом с котом. Со своего положения Матроскин видел беспокойный кончик его хвоста. Попытку встать пришлось отложить — повязка, которую кот ощутил на своей голове, была здесь не просто так. Приложило его хоть куда.
— Мама сказала не пугать врачей. А то мало ли. Опыты будут ставить...
Кот зажмурился от короткого смешка. Старая угроза уже давно превратилась в дружескую шутку.
Дверь распахнулась и в комнату вошла девушка в белом халате с хвостом (не халат с хвостом, а девушка с хвостом. Причёска такая).
— Ну как поживает наш пациент?
Матроскин собирался было ответить, но прикусил язык, вспомнив слова Шарика. Тот, кстати, безостановочно крутился рядом со столом, пока медсестра Марина (так было написано на бейджике) осматривала кота.
— Вон какой друг у тебя беспокойный, — не упрёк, скорее удивление в голосе, — всю дверь исцарапал, пока не впустили внутрь.
Шарик опустил уши, но лукавый взгляд и беспокойный хвост выдавали его с головой. Доволен чёрт, что своего добился.
Девушка тем временем ощупывала голову Матроскина. Тот сперва внутренне напрягся при непривычных прикосновениях резиновых перчаток, но медсестра была аккуратной и чужие руки даже не приносили дискомфорта...
...пока Шарик (движимый шилом под хвостом, не иначе) не решил лично удостовериться, что осмотр проходит должным образом. Собачья морда ткнулась под локоть девушке, рука дёрнулась и, кажется, задела причину столь болезненного восприятия реальности. Громкое "Мяяяяу!" отозвалось звоном металла в комнате.
—Эй, не мешайся, — укорительный взгляд (зеркально повторяющий такой же у Матроскина) и шлепок по излишне любопытной морде, — Я ему больно сделала, видишь?
Вот теперь Шарик действительно чувствовал себя виноватым. С понурым видом он сел под ближайший стеллаж, наблюдая за происходящим.
Матроскин почувствовал что-то холодное, пахнущее травами на затылке, боль стала немного легче. Затем вернулась повязка.
— Ну вот, теперь отдыхай. Хороший котик, спокойный. Завтра должно быть лучше, — ласковый голос не смог обмануть кота. Завтра! Ему здесь всю ночь торчать. А как же Дядя Фёдор? А праздник? Праздник же на носу!
— Поехали, говорит, Матроскин, увидите с Шариком, как Новый год в Москве празднуют. Увидели. Тьфу, на вашу Москву, — кот в сердцах стукнул хвостом по столу. А ведь с самого начала знал, что это плохая идея!
— Матроскин, не кипятись. Тебе сейчас покой нужен. Так медсестра сказала, — Шарик уже снова был около стола, только за Мариной успела закрыться дверь.
— Будет тут покой, со всякими псами, что куда не надо лезут, — Матроскин звучал раздражённо.
В комнате повисла тишина. Только размеренно тикали настенные часы, а из-за двери доносилось приглушённое жужжание клиники. Матроскин продолжал ворчать о том, как точно не стоило сюда приезжать, как Мурке, наверняка, плохо там под опекой Печкина; осыпал проклятиями негодяев, обрёкших его на такие неприятности, Москву, праздничные дни...
Шарик, тем временем, обнаружил на полу некую картонную коробку и целенаправленно пододвигал её к столу. Когда она оказалась достаточно близко, как по ступеньке, забрался к коту.
— ...да чтоб их... Что это ты, позволь спросить, делаешь?
— Ты, я слышу, тут на судьбу сетуешь, решил подсесть поближе, а то оттуда не слышно, — Шарик лёг, окружив кота меховым воротником. Голову свою он положил на лапы — как раз на уровне лежащей на боку кошачьей. Вопросительный синий взгляд встретился с раздражённым зелёным. Матроскин закатил глаза, но чуть-чуть ближе прижался к тёплому животу.
— Очень болит? — холодный собачий нос легонько коснулся кошачьего уха.
— Когда никто не тычет в голову — нет, — сарказм вышел чуть более едким чем хотелось бы. Шарик резко отодвинул голову, виновато отведя глаза. Матроскин вздохнул.
— ...Если бы не некоторые безрассудные псы, было бы ещё хуже.
Клонило в сон. Кот закрыл глаза, стараясь улечься поудобнее, сделав при этом как можно меньше движений. Меховая грелка рядом сомкнулась чуть плотнее.
— Шарик.
— Да, Матроскин?
— Спасибо за твоё безрассудство.
Засыпая, кот чувствовал улыбку пса.
***
Зашедшая проведать больного Марина и всё ещё взволнованные Федя и его мама смотрели на свернувшихся в один клубочек пса и кота.
— Ну надо же, какие дружные. Давно они у вас так?
На лице Феди расплылась тёплая улыбка. Он подошёл к друзьям и ласково погладил каждого по меховому боку.
— Спи, Матроскин, спи, Шарик. Мы заберём вас завтра.
Бледная, но уже тоже улыбающаяся мама Римма, приобняв за плечо, вывела сына из комнаты. Завтра. Матроскин узнает, как папа Дима и Дядя Фёдор разгоняли палками собак и кошек из того переулка; как гнал папа через пол города до чудом работающей в пред-праздничную неделю клиники; как мама согревала Матроскина собственным шарфом всю дорогу. Получит нагоняй от всей семьи, за то что ушёл в ночной город один. Но это будет завтра. Сейчас — сон.
А снилось Матроскину только хорошее.
