Немного заботы никому не помешает

      То, что с его голосом что-то не в порядке, Атилла почувствовал ещё утром. Горло будто першило, и было как-то неприятно. Перед глазами все летала дымка, не желавшая исчезать даже после контрастного душа и крепкого кофе. Атилла, хоть и не имел медицинского образования, но мог сказать - всё это было признаками начинавшейся простуды. То, как они вчера с остальными ребятами стояли под дождём, раздавая автографы, не могло не сказаться. Погода специально постаралась быть как можно более ужасной, и размещавшаяся на улице сходка фанатов промокла до нитки. Вместе с самими музыкантами. Чарльз теперь жаловался на головную боль, ну а вокалист постоянно потирал нывшее горло. Но концерт было решено не отменять и тянуть всеми силами до его конца. Дальше начинался перерыв на две недели, и можно было болеть в своё удовольствие. Конец же этого мини-тура, перенесенный в Берлин, должен был быть отыгран идеально.       - Мда, выглядишь ты не очень. - Высунувшийся из-за плеча Роэль единственный был бодр и готов зажигать. Остальные ходили как спящие, изредка вздыхая и старательно замазывая гримом усталые лица.       - Чувствую себя ещё хуже, поверь мне. - Вокалист провёл тушью стрелки и растушевал синяки под глазами. Если снять с него грим, то и не понадобилось бы рисовать. Барабанщик только хмыкнул, оставив его впокое.       Концерт начался, но Атилле казалось, что ведёт он его как-то вяло и слишком тихо. Он изо всех сил старался расшевелить зал, то и дело перерикиваясь с публикой, зажигая огонь в никак не желавших раскочегариться фанатах. Где-то рядом постоянно прыгал Фальк, махая руками и что-то вопя в толпу. Это немного помогало поддерживать более-менее хорошее настроение у певца. Атилле бы стало несравненно лучше, если бы можно было опереться на прыгающего рядом друга, но приходилось просто любоваться его прыжками и терпеть боль. Это помогало отвлечься от неприятно нывшего горла.       Которое с каждой минутой начинало болеть все сильнее. Если в начале концерта на это можно было не обращать внимания, то на последних песнях Атилла едва держал голос на прежнем уровне. Сложные, громкие партии забирали силу, заставляя хрипеть и то и дело давить приступы кашля. Вокалист уже успел пожалеть, что додумался поставить столько сложных по исполнению песен в самый конец. Стоило выйти со сцены, и он тут же захлебнулся кашлем, понимая, что не то, что петь, говорить вряд ли теперь сможет.       - Ты чего? - К влетевшему с кашлем в гримерку Атилле повернулся Фальк, в этот момент стиравший потеки серого грима. Вся измазанная пудрой и краской, его мордашка выглядела невероятно умилительно. Вроде и не отличавшийся красотой немец был удивительно обаятельным и харизматичным, что подкупало. За это, наверное, Атилла и приметил его внешность ещё в первую их встречу. Это странное, непривлекательное лицо, взгляд из-под бровей, забавную улыбку, быструю пламенную речь. Все эти маленькие детали составляли этого горевшего их творчеством человека.       - Я, кажется, голос сорвал. - Прохрипел певец, грузно упав на стул и прижав руку к немилосердно горевшему горлу. Хотелось расчесать кожу до крови, но избавиться от засевшей где-то внутри боли. Фальк обеспокоенно присел рядом.       - Голос? У тебя всё же заболело горло? Ну вот, я же говорил, что не надо было в дождь там оставаться. - Огорченно прокомментировал клавишник, видя, как хмурится Атилла. Было видно, ему действительно больно, и Фальку стало жалко пострадавшего из-за собственной доброты друга. Не останься они на раздачу автографов ради фанатов, то Атилле не пришлось бы сейчас терпеть боль. Атилла хотел было ответить, но резко отстранился, сгибаясь в приступе кашля.       - Вот видишь. - Фальк покачал головой. А потом уложил ладони на широкие плечи, приобнимая товарища.       - Давай в этот раз я сам тебя домой отвезу. А то, мне за тебя боязно.       - Тебе не будет сложно? - Обеспокоенно поднял на него глаза Атилла, наслаждаясь оплетшими его узкими тёплыми руками. Он всегда боялся навязываться, а вот Фальк наоборот - наедине или с остальными согруппниками он превращался в заботливую няньку, предупреждая желания коллектива в целом и Атиллы в частности. Вот и сейчас безошибочно угадал его состояние, желая облегчить начинающуюся болезнь.       - Все будет хорошо. Поедем ко мне, останешься на ночь. А то, чувствую, хорошо твой кашель не кончится. - За этим ещё последовало долгое избавление от остатков грима, поиски инструментов и лишь спустя час музыканты смогли расстаться с гримеркой. Атилла кашлял всю дорогу, отворачиваясь от Фалька, будто боясь его заразить. Но, на удивление, организм более хрупкого мужчины оказался крепче и клавишник ничем не подавал признаков болезни. Лишь оборачивался на Атиллу, сочувственно поглаживая его по плечу.       В знакомой квартире вокалист совсем сник, едва шепча севшим голосом. Могучий баритон стал почти не слышен, так что Фальку пришлось напрягать слух, чтобы помочь хоть чем-то мужчине. Усадив Атиллу на диван, он накрепко запретил ему вставать и чем-нибудь напрягать больной организм. Да и у самого Атиллы уже начинала ломить голова, расходясь кругами боли по вискам. Ему не хотелось быть обузой для радушного хозяина, но клавишник уверил его, что позаботиться о нем ему точно будет не сложно.       Первым делом он захватил с кровати брошенный там впопыхах вязаный шарф, подаренный когда-то матерью. Крупной вязки, мягкий, он был идеален, чтобы согреть больное горло. Укутав Атиллу в одеяло и замотав получившийся кокон сверху шарфом, Фальк удовлетворенно вздохнул. Это уже было чуть лучше. По крайней мере, мужчина начал немного отогреваться после концерта на открытой площадке. И его кашель стал не таким надрывным. Следующей целью было помочь Атилле не разболеться за этот вечер окончательно.       - Тебе в чай сколько ложек сахара сыпать? - Фальк высунулся из-за двери кухни, помахав коробкой настоящего листового чая. Атилла высунул нос из своего кокона, тихо кашлянув.       - Да нет, спасибо, мне не надо, я... - Конец фразы потонул в хрипах, и Фальк вздохнул.       - Надо, обязательно надо. Горячее полезно пить для скорейшего выздоровления. Ты же не хочешь совсем заболеть? - Это подействовало, и Атилла покорно просипел:       - Три. - А потом добавил тихое "спасибо", заставив клавишника улыбнуться. Тому искреннее нравилось заботиться о друге, но было больно видеть его грустные глаза и слышать захрипевший голос, ещё утром бывший таким громким и звучным. Несмотря на всю свою мужественность, даже у Атиллы был свой предел прочности, и сейчас он чувствовал себя совершенно разбитым. Хотелось почувствовать себя снова как в детстве, знать, что о тебе позаботятся и помогут. Побыть слабым в чужих руках. Фальк в этом был идеальным человеком, готовым поддержать и согреть своим теплом нуждающегося. Добрая душа, вздохнул мужчина, смотря, как тот возился на кухне, заваривая ароматно пахнущий чай. У Фалька было такое одухотворенное лицо в этот момент, будто он был переполнен какой-то нежностью, всю её без остатка отдавая миру.       - Вот и чай... - Он протянул теплую кружку, от которой приятно пахло чем-то сладким. Атилла редко пил чай, предпочитая ему растворимый кофе. Чтобы быстрей, быстрей, не возиться с заваркой, не ждать. А Фальк любил именно сам процесс, даривший какое-то спокойствие. Терпко пахнущие чайные листья, исходящий от чая жар, любимая кружка - атмосфера уюта начинала витать в доме. Отхлебнув исходящего паром напитка, Атилла счастливо вздохнул. И впрямь, горло будто стало меньше першить, а внутри разливалось приятное тепло, от которого покалывало кончики пальцев и бегали мурашки.       - Так вкусно. Я так давно чай не пил, уже и забыл, какой он на вкус. - Мужчина сожмурился, будто довольный кот. Болезнь чуть отступила, и, хотя ему все ещё было плохо, Атилла чувствовал себя несколько лучше. Забота исцеляла, не иначе. Фальк прижался к боку и включил им фильм. А потом зашебуршился и подлез под одеяло, чтобы тоже не мёрзнуть. Нервные пальцы улеглись на плечи, вторая рука скользнула на живот, и Фальк сонно замер, уткнувшись в Атиллу носом. Отдавая своё тепло и погружая их обоих в полное неги и расслабленности оцепенение, из которого не хотелось вырываться. Уработался же он на концерте со своими перфомансамт. Так и сидеть бы, прижавшись друг к другу, будто нахохлившиеся воробьи, и просто молчать. В такие моменты тишина могла сказать гораздо больше, чем любые слова.       Отставив опустевшую кружку, Атилла внезапно остро почувствовал, он дорожит их дружбой. Да и в принципе в коллективе они все давно стали друг другу родными.       А, не потеряй он голос, не простудись на холодном дожде, то, может, и не понял бы этого. Атилла крепче прижался к гладившему его по плечу Фальку, пытаясь удержать эту мысль в засыпающем мозгу. От тепла, окружающего его не только со всех сторон, но и плескавшегося внутри, наверное, от такого вкусного чая, мужчину совсем разморило. Голова тяжелела, веки будто сами собой опускались вниз, так и норовя сомкнуться. Погрузить мужчину в окончательное оцепенение и сковать крепким сном, предвещавшим скорое выздоровление. От Фалька пахло чем-то таким домашним и успокаивающим, что так и тянуло улечься спать на этом диване. И сопротивляться этому желанию совершенно не хотелось. Атилла поддался туманящей сонливости, падая головой на плечо Фальку, лишь стараясь не наваливаться слишком сильно на тонкого человечка. Глаза сами собой закрылись, и он погрузился в обволакивающий сон.       Фальк улыбнулся самым краешком губ, сквозь полудрему видя, как постоянно зевавший Атилла все же заснул, умостив голову на чужое плечо. Против этого клавишник несколько не возражал, даже умилившись этому зрелищу. Такой внушительный, заводящий целые стадионы своим голосом, работающий без устали мужчина, но такой беззащитный и трогательный в некоторые моменты. Словно ребёнок, шалящий на улице, но все равно прибегающий в объятия матери. Да, чувства Фалька были полны материнской любви и заботы. Ему было действительно приятно чем-то угождать окружающим. Тем более, каждый из них, и Атилла больше всего, уставали на работе. Весёлой, приятной, но все же работе. И хотелось просто отдохнуть, избавиться от масок "волков" и стать обычными людьми. Со своими проблемами, маленькими горестями и большими радостями.       Не наоборот, только не наоборот, подумалось Фальку. Он никогда не позволит чему-то плохому коснуться его маленькой семьи. Каким бы слабым он не казался, но его силы хватит, чтобы отвести горе и беды от любимых. Принять все на себя, оставляя другим лишь покой и тишину. Чтобы не видеть печали в таких красивых глазах. Не видеть грустно опущенных губ и слез на щеках. Никогда. Он будет заботится о них всех. И об Атилле в том числе. Ведь, в конце концов, они одна стая. Одна семья, где все держатся друг друга. Каждому бывает надо отдохнуть и почувствовать себя ценным. Нужным. Понять, что тебя никогда не бросят и примут таким, какой ты есть. Да и немного заботы никому не помешает.