Часть 1
27 марта 2019 г. в 16:03
Я просыпаюсь от собственного истошного крика. Снова. Спешно тянусь к лампе возле кровати – и ночная тьма рассеивается, уползает. Я оказываюсь в своей постели, в своей комнате, где голубые стены с облаками, мои рисунки и игрушки, где наконец можно почувствовать себя в безопасности. Почти.
Я тихо всхлипываю и все еще не могу отдышаться, пронзительный крик так и звенит в ушах.
Дверь распахивается, заставляя вновь сжаться от страха. Но это не она, конечно, не она. Это мама – бросается ко мне, обнимает:
– Что такое, солнышко? Опять плохой сон?
Я судорожно киваю и весь прижимаюсь к ней, утыкаюсь в нее заплаканным лицом и тоже обнимаю, крепко-крепко:
– Ты ведь не отдашь меня ей? Ведь не отдашь?
– Конечно, не отдам, Уилли. Конечно, не отдам…
Своими теплыми, мягкими руками она вытирает мои слезы, с любовью гладит по спине, по волосам, нашептывая всякие ласковые слова, и постепенно я успокаиваюсь.
Она обещает остаться со мной и укрывает одеялом. Говорит, что все плохое позади. И мне так хочется в это верить. Но я знаю, что эта страшная женщина придет снова. Через день, через неделю, через месяц, а то и больше, если повезет, – но непременно придет.
Я прижимаю к себе любимого зайку, прячась лицом в его пушистую шерстку, словно он сможет меня защитить. Но он не сможет. Никто не сможет.
Когда наш пес Спарки кинулся на нее, пытаясь вцепиться ей в ногу, она лишь отпихнула его – так, что он, жалобно взвизгнув, отлетел к стене. А однажды, уже в другом сне, папа успел прибежать с ружьем и выстрелил в нее – раз, другой, третий. Но она лишь смеялась, жутко, демонически, и даже не шевельнулась: пули пролетали сквозь нее, не причиняя никакого вреда. Наверное, ее нельзя убить, нельзя избавиться. И это самое худшее. Что спасения нет.
Никто не может ее прогнать. Два доктора, к которым я ходил, не смогли. И таблетки тоже.
Родители говорят, что это просто плохой сон и я не должен бояться. Но я боюсь. Больше всего боюсь, что когда-то это случится на самом деле. Не просто же так этот кошмар преследует меня, сколько я себя помню. Незначительные детали меняются, но в остальном все происходит одинаково, раз за разом.
Она приезжает поздно вечером, почти ночью. По крыше барабанит дождь, но я все равно слышу шум приближающейся к дому машины и цепенею. Она приезжает не одна, с ней кто-то еще, но этот второй никогда не выходит – виден лишь его силуэт в машине. А она нет, она является прямо к нам. Мама преграждает ей путь, но никто, никто не может ее остановить.
– Мне нужен мальчик, – говорит она. – Я знаю, что он здесь.
Ее длинные рыжие волосы развеваются на ветру, сверкает молния, на мгновение освещая ее искаженное злобой лицо.
– Уилли, беги! – доносится сквозь раскат грома.
И я бегу, изо всех сил, пытаюсь спрятаться, скрыться, но она настигает меня. Всякий раз настигает.
И я опять просыпаюсь с криком – когда она тянет ко мне свои мерзкие руки и скрежещет, всегда одно и то же:
– У тебя есть то, что мне нужно!