***
В первый раз, когда Луи увидел Его, был около месяца назад. Он вышел на задний двор своей небольшой библиотеки, чтобы выкурить самокрутку, что он стащил у Зейна, пока тот спал у него на диване, после очередной выставки. Двор был действительно небольшим, так что окна дома, стоящего напротив, были близко. Конечно же, Томлинсон забыл взять с собой телефон, так что он просто стоял, дрожа от ветра, в своем бежевом свитере и пялился в находящееся напротив него окно. И хорошо, Луи уж слишком удачлив, чтобы его поймали за тем, как он, не переставая, смотрел за парнем, что скромно танцевал на своей кухне, доставая из пакетов продукты. Нужно заметить, что их, кстати, было немало, что удивило шатена , ведь парень в окне выглядел довольно хрупким. И ладно, еще он удивился, потому что максимум его покупок были хлопья, хлеб, авокадо и арахисовая паста. Ничего удивительного в том, что молоко он забывал купить абсолютно всегда, так что рассерженный Лиам раз в неделю ехал к Луи, чтобы принести тому его гребанное молоко. Потому что «Ну Лиам, я знаю, что ты меня любишь, я даже не могу встать с этой кровати, я тебя умоляю, сходи в магазин». Как бедный Пейн мог ему отказать? Луи заметил, что зеленые глаза смотрели прямо на него. Кудрявый замер с молоком в руках (ну не иронично ли?), и с небольшой улыбкой смотрел на то, как красивый, невысокий парень, буквально застыл на месте. Парень наклонил голову вбок и Луи подумал о том, что тот выглядел, как чёртов котенок. Он даже не мог этого отрицать. Не то что бы Томлинсон часто смущался, но это был тот парень, который заходил в библиотеку пару дней назад и взял книгу. Взял издание Бальмонта. Со стеллажа, к которому обычно не подходят. Луи помнит, как удивился тогда, и как с нежностью отдал книгу на неделю. Стоп. Это значит, что он должен в скором времени прийти и занести ее. Все эти мысли бежали в голове у Луи, прежде чем он понял, что продолжает смотреть. Он потушил сигарету о стену, выбросил окурок в урну и как можно быстрее скрылся за дверью. Луи оперся спиной на уже закрытую дверь, его сердце колотилось, как бешеное, на щеках застыл румянец, а худые ладони пахли дымом. В тот вечер, возвращаясь домой, он позвонил Найлу, потому что знал, что Зейн сразу раскусит его. Луи попросил того приехать и всю ночь, выкуривая одну за другой, слушал рассказ ирландца о том, как он чуть не подрался в университете, потому что какой-то парень сказал, что Зейн не умеет рисовать. Луи всегда думал, что бывают «простые» люди, с ними было просто общаться, просто найти темы для разговора, легко понять то, о чем они говорят или думают. Таких всегда выбирают в друзья. Сначала Луи думал о Найле именно так. Когда Зейн познакомил их, Томлинсон не хотел дружить. Он не понимал, что Зейн нашел в нем, как он мог глубоко его прочувствовать. Но у каждого человека своя история. Так что, когда однажды Луи проснулся в три часа ночи от звонка Найла, он правда хотел сбросить. Он не считал себя тем, с кем можно куда-то выбраться и отдохнуть. Многие считали его скучным, в школе его не любили за то, что он любил книги. А он не мог полюбить кого бы то ни было, потому что не был способен полюбить даже себя. В этом его философия, любовь начинается с самого тебя. Все же он взял трубку и ни капли не пожалел об этом. Он пустил Хорана к себе и всю ночь, сидя на грязном балконе, слушал истории о дедушке Найла, который умер пару часов назад. После этого они правда сблизились. Томлинсон понял Зейна, он прочувствовал блондина, он был им очарован. Луи смотрел как тот, сдерживая слезы, с теплой улыбкой говорил о чем-то настолько личном. Найл чувствовал глубоко, хоть и не принимал этого. Луи просто знал. Он мог понимать душу людей, он был сложным, людям приходилось терпеть его, как он думал, наверное, поэтому круг его общения ограничивается тремя лучшими друзьями. Если говорить честно, ему большего и не нужно было. В то утро Луи почувствовал, что его кости продолжали ломаться, а из его ребер, начали прорастать цветы. Они не были красивыми, были похожи на сорняки, но как от них избавиться, шатен также не знал. Иногда Томлинсон вспоминает, как он, стоя на вокзале, составлял себе плейлист в поездку до Лондона. Луи не разрешил маме и сестрам ехать с ним. Поэтому попрощался с ними у дверей своего дома. Он не хотел видеть их слезы, просто не смог бы уехать, видя их грусть. Конечно, они знали, что когда-нибудь он покинет родной дом, но он сделал это сразу же после того, как закончил школу. Луи больше не хотелось мешать им своими проблемами и вечными дождями в своей голове. Когда он ехал в свой новый дом, он даже не надеялся завести себе друзей. На самом деле, Луи вовсе не любил оставаться один. Его мысли завладевали его головой, и он не мог перестать закапывать себя все глубже в своем сознании.***
Дети часто отламывают ветки у деревьев или срывают цветы, ведь им все равно. Луи же никогда не переставал думать о том, что чувствуют окружающие. Он ощущал себя цветком, что однажды принесла ему мама в его комнату. Он никогда особо не обращал на него внимания, даже когда тот цвел, лишь его сестры всегда приходили в его комнату, чтобы посмотреть на красивые цветы, что распускались на тонких стебельках. Таких же тонких, как запястья Луи. Но Томлинсон всегда забывал полить его, и не сложно понять, что с ним стало в итоге. Так же он забывал заботиться о себе. Ему не раз говорили, что можно хоть иногда побыть эгоистом. Но кто такой Луи, чтобы быть как все? Иногда он думает, что может как раз в этом его проблема. Он сломан, но он попытается жить. Второй раз, когда Луи увидел Его, произошел в среду спустя неделю после первой встречи. Он пришел отдать книгу и с милой улыбкой сказал, что его зовут Гарри. Подступала тошнота. Луи сидел за своим старым столом и не мог перестать медленно разбивать кости на своих руках. Он не знал, зачем делал это, но ощущалось так, будто это ему просто необходимо. У него начала идти кровь, и он остановился, не хотел слушать очередные выговоры Зейна. В голове шатена крутилось лишь одно. Ты обещал. Он обещал себе не влюбляться. В тот момент все, что хотелось Томлинсону – это перестать царапать свои руки и, как любой нормальный человек, просто поговорить. Но он не мог. Луи не был нормальным, он понял это еще тогда, когда все в школе ходили на вечеринки и веселились, а все что делал он, это сидел на грязном полу в туалете заброшенного здания, что раньше было пристроено к его школе. Он смирился с тем, что его не починить, когда был еще совсем подростком. Ему не хотелось делать что-либо ради себя, потому что всей душой ненавидел того, кем он являлся. Если вы заглянете внутрь его души, то вы увидите множество страхов: быть навязчивым, сказать что-то не так, сделать лишнее движение, показаться странным, все это хранилось рядом со сваленными в кучу метафорами, что он выжигал окурками на своих бедрах. Луи чувствовал себя собакой на привязи. Он давно смирился с этим и живет с цепью, обвитой вокруг его шеи. Луи забрал книгу из рук Гарри, и по просьбе того, дал ему что-то по своему усмотрению. Он выбрал книгу, что однажды забрал из дома своей тети. Он только недавно вспомнил о ней и принес в библиотеку. Шатен случайно коснулся своей рукой кожи Гарри, и, черт побери, все это звучит как клише, но он навсегда запомнил то чувство, возникшее в его сердце. Он хранил это ощущение в его голове, как день, когда его мама сказала ему, что скоро у него будет сестра, как дорогу от школы до его места, где он часто курил, как однажды он увидел маленького мальчика, на которого кричал отец, потому что «мальчики не плачут». Когда Гарри ушел, Томлинсон открыл первую страницу Бальмонта, чтобы записать номер книги, но увидел неровные строчки, написанные карандашом. В тот раз он даже был готов простить то, что в книгах нельзя писать. «Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И все выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня». Когда я впервые увидел тебя хх. В ту среду библиотека закрылась на три часа раньше обычного.***
Квартира Луи видела многое, она была вечно с задернутыми шторами, она отражала то, что было внутри шатена. В вечер их второй встречи она стала еще темнее. По всей его ванной валялись осколки от зеркала, что он разбил, а после, пытаясь их собрать дрожащими руками, залил весь пол кровью. На кухне стояли грязные кружки от недопитого чая. Окурки лежали на его кровати, на его стиральной машине, на столе, потому что у него не было сил даже выйти на балкон. В тот вечер он кричал, как никогда раньше. Были вещи, что ему следовало бы прятать, но Луи было все равно. Он спрятал все, что мог, под синяками на своих коленях, спрятал под фальшивой улыбкой, когда рассказывал маме о том, как обстоят его дела. Луи сожалел о том, кем он был. Он не был разочарован в любви, нет, он был разочарован в том, как он ощущает ее. Мысли о том, кто он, зачем он вообще родился, доводили его до головокружения и тошноты. Луи не знал, что такое его «Я». Что он должен был делать, чтобы стать хоть кем-то? Голос в его голове продолжал повторять «отвратительный. глупый. ненужный. зачем ты появился». Он позвонил Зейну и первое, что он услышал, было тихое «я знаю, Лу». Его руки тряслись, и кожа сгорала от дикого желания взять один из осколков. В этот раз он сдержался. Следующим же утром он отправился в Донкастер. Луи не ел около двух дней, его глаза были красными, щеки стали еще более впалыми, а его любимый свитер прикрывал выпирающие кости на его руках. Он не хотел огорчать свою семью. Томлинсон знал, что как только он приедет, они сразу раскусят его. Шатен вспомнил, как мама говорила ему, что больше не будет дождей, но они продолжали идти и даже тогда, когда на улице было солнце. Сейчас Луи точно знал от чего бежал. Он приехал к старому дому, встречая с объятиями свою семью. Луи, немного посидев с ними на кухне, ушел в свою комнату. Он вспоминал, как раньше любил с бабушкой заниматься в ее саду, она многому научила его. Они часто вместе работали в ее огороде, ему правда это нравилось. Жаль, что она не успела ему объяснить, как вырвать сорняки, что растут глубоко внутри него. Он действительно мог всем телом чувствовать, как они сдавливают его органы, и что скоро он даже не сможет вздохнуть. Луи по привычке вылез на крышу глубоко ночью, он сидел там и ощущал, как созвездия в его голове не сходятся с теми, что он видел сейчас на небе. Его голова и горло болели, но он продолжал сидеть, несмотря на сильный ветер, что развевал его волосы, превращая их в полный беспорядок. Такой же, с которым он живет в его сердце. Томлинсон почувствовал плед на своих плечах. Он увидел Физзи, что аккуратно присела рядом с ним. «Да ты влюбился, Луи» кружилось у него в голове на протяжении всего пути обратно в Лондон. Она всегда понимала его лучше других.***
Луи не мог спать, им снова овладела бессонница, он целую ночь сидел, свесив ноги с окна. Он был холоден, как снег. И настолько испуган тем, что растает, он избегал тепла. Луи дышал тем же воздухом, что и Гарри, но заслуживал ли он этого. Он смирился в своей голове, что любит этого кудрявого мальчика до смерти. Да, это могло показаться глупым, ведь шатен видел его всего пару раз, но кто говорил, что Луи совсем не глуп. Страх ослеплял его. Он так боялся жить, заставляя себя оставаться внутри, в то время как остальной мир продолжал вращаться. В его голове были мысли, живут ли они летом или весной? Самым забавным было то, что все мелочи, замечал только он. Ну то есть, он знал, что особо никто и не должен был замечать то, что он не ел пару дней, что до сих пор не убрал осколки из своей ванной, потому что хотел забыть о произошедшем, что он носит одну и ту же кофту уже третий день. Однако иногда это казалось ему таким диким. И если раньше, ему казалось, что все вокруг ненавидят его, то сейчас в полой мере осознавал, что всем просто плевать. Когда Луи был младше, он лежал в больнице. Он помнил, что тогда начал признавать то, что слабее других. Он умолял медсестру дать ему успокоительные, просил ее, говоря, что только они могут помочь. В конечном итоге вся палата видела его паническую атаку. «Странный». Это слово осталось звенеть в его ушах на всю последующую жизнь. Он чувствовал, что приближается дождь, но не мог сделать ничего, чтобы он не пришел. Он даже не убегал, боялся, что если продолжит это делать, то придет не туда. Или же, вернется туда, откуда начал. Луи хотел выбросить все, что было в его голове в мусорку, а в воскресное утро это все бы увезли на свалку. Тогда он бы мог стать нормальным, забивая свою голову теперь только глупыми фактами и эгоистичными, лицемерными мыслями. Или как там живут нормальные люди? Луи не знал. Самой сложной частью его взросления оказалось осознание того, что ему нравилось больше то, кем он был, нежели то, кем он становился. Все что ему хотелось тогда, лежа под капельницей, это услышать сказку на ночь, в которой он один умирает в конце.***
В третий раз Луи встретил Гарри, когда тот стоял около входа в библиотеку ранним утром. Томлинсон поздоровался и, открыв дверь, как можно быстрее зашел внутрь. Он закрылся в небольшой комнате для рабочих, чтобы немного перевести дыхание. Конечно, он в очередной раз повел себя как странный парень, который только и делает, что вытворяет что-то глупое. Просто прекрасно. Естественно, ему пришлось выйти, но все, что он услышал, было «Я взял Ремарка, пока тебя не было, еще увидимся, Лу». Дверь закрылась с небольшим хлопком, пока Луи стоял, не сводя глаз с книги, что лежала на его столе. Он не мог открыть первую страницу, потому что боялся. Шатен не знал чего именно, что было бы хуже, увидеть неаккуратный кривоватый подчерк, или молчание на желтых листах. Все его тело охватила тревога. В тот вечер Лиам три раза ходил ему за сигаретами. «никаких воспоминаний: беспощадная, палящая любовь - ни тени, ни уголка, где укрыться, куда отступить». Ты тот, от кого мне не скрыться. Гарри.***
Луи не был тем, кто романтизировал боль. Также он не был тем, кто любил вешать ярлыки. Он не знал, был ли он болен, да и не хотел знать. Ему никогда не нравилась концепция того, что таблетки могли как-то изменить его. Наверное, то, как он поступал, было неправильным, но если он до сих пор существовал, может, не так уж и плохо он выстроил свой путь. Луи часто сомневался, ему это даже нравилось. Он находился в постоянном поиске ответов, что возникали в его голове. Иногда ему казалось, что все, что он чувствует, он придумал себе сам, что на самом деле он-это просто смесь мыслей, действий и обстоятельств. Единственное, что его огорчало это то, что он не знал абсолютно ничего, также как не знал, что нужно сделать, чтобы эти самые знания появились. Он был будто потерянный ребенок в магазине игрушек, не зная за что ухватиться. Луи думал, что не нуждался в помощи. Он часто ощущал, как в сознании шептало его сердце, как по его венам текла не кровь, а тянущее чувство того, что он не годен ни на что. В его животе жили не бабочки, а крысы. Он справлялся. Все что он хотел, это навсегда остаться дома. Не было не единого способа скрыться от любви, что растекалась в нем. Его война потребностей была голодна по новым чувствам. Луи будто был под водой, не слыша ничего, кроме частых ударов своего сердца, ритм которого забил все его кости. Некогда мягкая кожа ладоней начала трескаться, а пчелы создавали все новые улья под его кожей. Томлинсону казалось, что его небо кровоточит, что рамки фотографий, что висят на его стенах, начинают ломаться. Он чувствовал боль сквозь туман сомнений и мыслей. Знал, что иногда людям нужно побыть в одиночестве, но ему же следовало провести так всю жизнь. Лучше не становилось, а кофе, к которому он не прикасался, остался стоять холодным на кухонном столе. Луи даже не любил кофе. Луи ненавидел каждый раз, когда ему говорили, что спустя время станет лучше. Потому что нет, не станет. Ему не лучше после всего прошедшего времени и если честно, он не готов ждать вечность. Полки с книгами в его квартире покрываются пылью, как и его застывшие в глазах слезы. Голова течет по кругу, мысли о нем сюрреалистично двигаются вокруг него. На каждом шагу он чувствует соприкосновение с его мягкой кожей, всем, кем он может быть, это призраком, блуждающим по воспоминаниям. Луи устал сидеть во тьме. Куда бы он ни шел, нигде нет того, что ему так яростно необходимо. Он пьет успокоительные. Пожалуйста, просто включите свет.***
У него не осталось сил. Луи вдруг четко осознал, что был тем, кого презирал. Мог ли он считаться эгоистом, если все это время думал только о себе? Он не думал о том, что чувствовал Гарри или его друзья, он оказался еще большим ничтожеством. Его мысли поглотили его, они давили с неимоверной силой, шатен слышал крики в своей голове, которые не замолкали. В тот день он сделал то, что являлось самым эгоистичным поступком его жизни. Он чувствовал, что знает, какого это быть мертвым, но не знает, как вернуться обратно к жизни. Он позволил реке просто течь. В четвертый раз Гарри встретился лишь с осколком души Луи. Он зашел в библиотеку, но вместо невысокого и невероятно красивого шатена увидел совсем другого парня. Тот выглядел не выспавшимся, но спросив его имя, и получив в ответ мягкое «Гарри», с улыбкой сказал, что у него есть для него кое-что от Луи. Он передал конверт кудрявому и отошел к запасному выходу.***
Гарри, узнав адрес Луи, бежал к нему в квартиру. Его голова раскалывалась, и он не мог поверить в то, что сейчас происходило. Он ехал на девятый этаж и умолял лифт быть хоть немного быстрее. Волосы Луи развивались на ветру. В эту секунду он почувствовал себя наконец-то свободным. Он делал то, что говорил ему голос в его голове. В его квартире снова горел свет. Гарри изо всех сил кричал и долбил в дверь. Он не мог перестать плакать, его тело дрожало от боли, его легкие сжались, и он больше не чувствовал, что мог дышать.***
«Гарри, мир так прекрасен и я сожалею, что понял это так поздно. Я не был способен увидеть все, что вижу сейчас, потому что был так глупо зациклен на себе и на своих мыслях. Я невероятно рад, что в моей жизни были такие прекрасные люди как ты. Надеюсь, что ты не зациклен на мне так же, как я на тебе. Я чувствовал это еще с юности, я правда когда-то пытался бороться, а после пытался смириться. На моем теле остались следы всех мои панических атак, всех моих навязчивых и абсолютно идиотских мыслей. Я не вижу пути больше скрывать это. Не один человек в мире не заслуживает чувствовать того, что чувствовал я все это время. Ты должен знать, что я люблю тебя больше, чем кто-либо может представить. И я всегда боялся этого. Мои органы давно прогнили, они не могут функционировать, но мое сердце всегда билось для тебя. Да, наша история совсем короткая, но даже ее нельзя обесценивать. Заботься о себе, не поступай так, как всегда делал это я. Может, все могло бы быть по-другому, и ты бы слышал мои признания каждое утро. Я бы готовил тебе чай и пел песни, что придумывал только для тебя. Но я не мог. Я не тот, кто может принести тебе счастье. Я не нормальный, понимаешь? Не то что бы я знаю, что правда считается нормальным, но я не простой, не тот, кем ты думал, я являюсь. Мои легкие прокурены не сигаретами, а мыслями о том, что я делал не так. Почему все вышло так, как происходит сейчас? Всю жизнь я надеялся, что все изменится, что все будет хорошо, но, я понял, что не тот, кто заслуживает, идя по своему пути, прийти домой. Голоса в моей голове вечно приказывали мне, что делать, и я не настолько силен, чтобы препятствовать им. В моей квартире задернуты шторы, ванна до сих пор залита кровью, что стекала с моих кулаков. Это не то, чего достоин ты, мой прекрасный солнечный мальчик. Прошу тебя, не думай обо мне. Ты можешь сжечь это письмо или вовсе не читать, просто оставайся таким же удивительным, каким я однажды увидел тебя в окне. Я всегда чувствовал, что падаю и теперь мне осталось сделать последний шаг на этой лестнице. Я настолько слаб, что и этот шаг решился сделать лишь сейчас, и настолько глуп, что пишу тебе это. Оказалось, что я всю жизнь поступал как эгоист, но понял это только теперь. К сожалению, я не мог открыться тебе раньше, но сейчас я не боюсь, мне нечего терять. Пожалуйста, всегда думай об окружающих, но не забывай о себе. Люблю тебя до луны и обратно. Навечно, Луи».