Жизнь есть сон

«Для начала, я должен объяснить суть нашей профессии. А для этого нам необходимо мертвое тело». Махмуд прошел через небольшую, мутно освещенную комнату, заполненную множеством нагроможденных в беспорядке вещей. Обстановка была обыденной для кабинета, где работали студенты-медики, у которых не было времени расставить всё по местам, так как они были вечно заняты: проектов было много, а сроки сдачи приближались с поразительной скоростью. А кто-то, как Махмуд, был занят чрезвычайно важным заданием, которое следовало довести до совершенства. * …В центре огромного восьмиугольного зала стоял широкий, прочный стол для вскрытий. Профессор Мурад занимал главное место у стола, а чуть дальше располагался меньший стол, для рабочих инструментов. У обычного человека от одного взгляда на этот набор пробежали бы мурашки по коже. И даже из всех студентов-медиков, присутствовавших в зале и уже несколько лет работавших со сложными механизмами, лишь немногие сумели бы провести все процедуры самостоятельно, без присмотра мастера-операциониста. «Интересно, кто это мог бы быть», - тихо прошептал Кир, взглянув на стол для вскрытий, на котором лежало тело, укрытое плотной белой простыней. Белизна покрывала резко выделялась на фоне полутемного помещения и черных униформ студентов. Махмуд промолчал, хотя тоже подумал об этом. Его мучили вопросы вроде – «Хотели бы родные этого человека, чтобы с ним так поступили?», или – «Знает ли кто-то из его близких, что он здесь и что с ним сделают?». Конечно, он знал, что такое уважаемое учреждение, как Турецкий медицинский институт, уважает свою репутацию и не позволит вскрытия тела против воли семьи погибшего, но вопреки всему подобные мысли временами мучили его. * «Когда человек умирает, его тело теряет 21 грамм веса. Это считают «поправкой» или же весом души». Лучший ученик медицинского университета Турецкой стратократии глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей и гнетущего чувства, внезапно сдавившего грудь. Он приблизился еще на шаг к телу на столе, хоть в полутьме белизна плотного покрывала производила жутковатое впечатление. - Итак, начнем, - сказал профессор Мурад, решительным, точным, легким движением сняв ткань с тела. Покрывало взметнулось, будто облако, развеянное порывом ветра. Рядом с профессором Мурадом, деканом факультета, стоял еще один преподаватель, юный вид которого и золотистые вьющиеся волосы так выделялись в мрачной обстановке. Прежде чем профессор Мурад коснулся рычага, второй преподаватель поднял руку, отвлекая внимание студентов от трупа. - Постойте, до того, как мы начнем процедуру, я хотел бы задать вам один ма-аленький вопрос, - последние слова профессор Антонио Лучио вымолвил с игривой улыбкой. – Итак, кто скажет мне, в чем состоит главное отличие между живым человеком и мертвецом? Молчание в зале тут же нарушил беспокойный шепот, студенты оживленно обсуждали «маленький» вопрос. Наконец один из них поднял руку. Профессор Лучио улыбнулся еще шире и воскликнул: - Итак, я вас слушаю! С кем имею честь беседовать? Махмуд отступил на шаг вперед от остальных, и заговорил уверенно и спокойно: - Меня зовут Тугрил Махмуд, профессор. Я считаю, что главное отличие – это «поправка на вес души», не так ли? Когда человек умирает, его тело теряет двадцать один грамм веса. Считается, что этот двадцать один грамм и есть так называемый «вес души», таким образом, наличие души отличает живого человека от мертвого. - Прекрасно! Профессор Мурад, я вижу, среди ваших студентов есть по-настоящему талантливые люди. Махмуд отчаянно пытался не замечать, что при взгляде на бледную, почти белоснежную кожу мертвеца на столе, к его глазам подступают жгучие слёзы. Его руки вздрагивали, но он убеждал себя, что должен смотреть на человека перед ним исключительно как на очередной объект новейшего эксперимента. * Он помнил, как ребенком плакал, вцепившись обеими руками в белое полотно, покрывавшее уже начавшее остывать тело матери. К тому времени их семейный врач уже ушел, не выдержав печального зрелища. Только и сказал: жаль, что такой маленький мальчик лишился обоих родителей, но что поделаешь… - Мама, мамочка, проснись, пожалуйста!.. – рыдая, умолял Махмуд, и его няня, теперь единственный близкий человек, оставшийся с ним, еще долго напрасно пыталась увести его от смертного одра матери. Няня и сама плакала, но уговаривала его: - Пожалуйста, юный господин, не надо… Тогда, в пять лет, Махмуд впервые почувствовал и навсегда запомнил, каков он, холод мертвого тела. Это уже невозможно забыть. Сегодняшний случай он тоже еще долго не забудет. * От рук тела исходил ледяной холод, и Махмуду казалось, что этот холод проникал в его собственное тело, колол сердце сотнями, тысячами острых игл. Как правило, для ежегодного итогового занятия выбирали тела в наилучшем состоянии, насколько так можно сказать о трупе. Так было и в этот раз. Отличный образец, с чистой кожей, не тронутый насекомыми, грибами или другими организмами, которые могли бы его повредить. На вид этому человеку было лет двадцать или чуть больше. Учитывая то, что на коже не было видимых ран или следов ушибов, можно было предположить – смерть последовала от болезни внутренних органов или внезапной остановки сердца. Решимость Махмуда вновь опасно пошатнулась, когда он увидел до боли знакомые лиловые локоны и умиротворенное выражение бледного лица. Это была именно та бледность, что свойственна именно мертвым. «Когда душа покидает тело, мы внедряем в него искусственный элемент – «псевдо-душу», таким образом, воскрешая мертвеца». Махмуд вставил в аппарат несколько карт памяти, одну за другой. Каждая из них была испещрена мелкими надписями, которые неспециалисту могли показаться похожими на вариант шрифта Брайля. Порядок был до боли знаком, Махмуд действовал, почти не размышляя. Затем он потянул в сторону рычаг огромной машины, запустив процесс чтения карт и действие электрических импульсов, проходящих по мертвому телу через шлем с проводами на голове. Было что-то особенное, жуткое в виде холодного мертвого тела, распростертого перед Махмудом и его товарищами по учебе. Этот человек уже покинул мир живых, но в его покое виделось то же совершенство, что и при жизни. * Перед Махмудом – и, должно быть, перед всеми остальными – открывалась главная закономерность этого мира. Вот она, двойственность феномена, называемого «человеком». Наличие или отсутствие души определяет, является ли человек живым существом из плоти и крови, которое дышит, чувствует, действует – или мертвецом, который состоит из плоти и крови, но уже лишился личности и собственной воли. «Но «псевдо-душа» не может полностью заменить настоящую душу». Махмуд так сильно хотел развернуться и уйти, больше не видеть того, что происходит, стереть это из памяти, как страшный сон, - но он стоял, наблюдая, как машина творит свое лживое чудо – попытку вдохнуть в холодное, мертвое тело хотя бы подобие прежней жизни. Доктор Антонио Лучио усмехнулся в предвкушении, приблизившись к телу и коснувшись выбритой части головы, к которой подсоединялись провода. Значок-крест обозначал точку, к которой подводился импульс, воздействующий на мозг. Изящные пальцы ученого касались тела так, как человек искусства прикасается к наконец-то найденной античной статуе, которую считали потерянной. - Сколько раз вы бы ни наблюдали за этим процессом, вы будете испытывать тот же трепет, что и впервые, - прославленный гений из Венедикского медицинского института чуть повернул голову мертвеца и щелкнул пальцами у его уха. Этот звук эхом прозвучал в тишине зала. Как только послышался щелчок, студенты невольно отшатнулись, увидев, что мертвец вдруг открыл глаза. В первые минуты этот взгляд казался рассеянным, ни на чем не сосредоточенным. Мертвец резким движением приподнялся, сел и повернул голову, и каждое из этих движений сопровождалось хрустом, похожим на тот, который при движении издают суставы робота. - Вот это да! У тебя всё получилось! Что скажешь, Махмуд? – воскликнул Кир, искренне радуясь успеху лучшего друга. Послышались приглушенные возгласы: «Ох!»… «ах!»…. Но Махмуд будто не слышал их, его внимание было приковано к жестам и словам эксцентричного иностранного профессора. Он следил за Лучио даже чересчур внимательно, внимая каждому слову, - и особенно напрягся, когда профессор едва успел отдернуть пальцы от воскрешенного тела, чуть не укусившего его. Ни на что больше не обращая внимания, Махмуд так и не ответил на вопрос Кира. * «Ни души, ни слов. Просто марионетка». Темно-фиолетовые глаза мертвеца не реагировали на свет так, как глаза живого человека. Махмуд едва заметно улыбнулся, приблизившись к воскресшему. Тяжело дышал, будто не в силах смириться с этой новой реальностью. Он только что успешно завершил невероятно сложный процесс, но вместо радости испытывал лишь невероятное горе, охватившее всё его существо. В этот краткий миг так легко было обмануться, поверить, что в восставшее тело вернулась душа, ухватиться, как за соломинку, за эту призрачную надежду. Но, встретив этот неподвижный, застывший взгляд, Махмуд, так же, как все остальные в зале, осознал, что воскрешение – лишь иллюзия: белое с едва заметным серым оттенком тело двигалось, но пустой, холодный взгляд и резкие, автоматические движения доказывали, что плоть и кровь лишены души. Он ждал другого – того чувства, когда ты не веришь, что сможешь достигнуть результата, но всё удается. * У Махмуда пересохло во рту, когда он не отводил взгляда от этих неподвижных глаз, и ему казалось, что некая воображаемая преграда в его сознании вот-вот рухнет, что он не сможет сдержать эмоций и вот-вот поспешит из этого зала куда подальше, и никогда больше туда не вернется. Он глубоко вдохнул и выдохнул, но его голос все же дрогнул, когда он спросил восставшего мертвеца: - Ты видишь меня? К сожалению, он заранее знал ответ на свой вопрос. Восставший не ответил, но его застывшие фиолетовые глаза всё так же неподвижно смотрели на Махмуда. Через силу улыбнувшись, пытаясь сохранить уже заметно пошатнувшееся самообладание, Махмуд снова заговорил: - Ты… ты помнишь меня? Сам он помнил этот насмешливый голос. «Вот, опять ты просидел всю ночь в кабинете, но у тебя получился только простой ученический набор команд. Сейчас у тебя такой вид, что прямо хочется тебя утешить! Какой ты еще всё-таки ребенок…». Он помнил, как бледная рука с длинными, изящными пальцами поднимала его форменный жакет, сброшенный в порыве эмоций во время очередных бесплодных попыток. И то, как друг устало вздыхал, слегка взъерошивая ему волосы: «Слушай, тебе сейчас не повредило бы перекусить и прогуляться с утра на свежем воздухе. А то ты себя так доведешь, что на очередной лекции будешь присутствовать уже не как студент, а как объект исследований. Пойдем куда-нибудь. Я угощаю». * Махмуд моргнул, отгоняя слёзы с глаз, и отвел взгляд, будто это могло оградить его от горькой реальности. Но потом, едва улыбнувшись, снова глянул на мертвеца и коснулся кончиками пальцев его лиловых волос. Он снова ощутил ледяной холод, исходящий от тела, и в этот миг заплакал, упав без сил.