я люблю тебя

Аксель ужасен, когда он болеет.

      Он будто превращается в маленького, капризного ребёнка. Его настроение меняется без конца, за минуту сменяя несколько стадий: 1. Не подходи ко мне. 2. Иди сюда, и не отходи от меня даже на метр. «— иногда я буду вести себя как сучка, крайне отвратительно, и делать непростительные глупости»       И, к сожалению, пока Аксель исполнял всё равно так, как и обещал: отвратительно, и непростительно. Полный отказ от прописанных лекарств, которые либо игнорировал, либо только делал вид, что принимал, когда Максанс был очень настойчив. — Аксель, почему ты не хочешь их принимать? Тебе должно стать легче, малыш. — Они отвратительные на вкус, — бубнит Орьян, натягивая плюшевое одеяло по самые глаза, тем самым негласно объявляя, что разговор, в общем-то, окончен, и менять своё решение он не намерен.       И ладно, Максанс смирился с тем, что Орьян ведёт себя как ребёнок, отказываясь от таблеток только потому, что они «отвратительные на вкус», но быть равнодушным к тому, что даже при рекомендации к состоянию покоя Аксель умудряется работать, он явно не собирался. — Оставь бедные документы, — он медленно приближается к парню, стараясь действовать как можно аккуратнее, лишь бы не вернуться к первой стадии.       Аксель хмурится и поджимает губы, но на удивление поддаётся.       Хоть Аксель и сделал всё молча, по лицу всё равно было видно: обиделся. Сдвинутые к переносице брови, сморщенный покрасневший носик и поджатые губы. Максанс негромко смеётся, склоняясь ближе к нему: проходит недолгими поцелуями по всему лицу, с облегчением отмечая, как он расслабляется в его руках. Больному (да и не больному тоже) Акселю нужно не так много, чтобы перестать обижаться.       Позже Максанс попытается накормить парня горячим бульоном. Орьян, который выглядит сейчас как пятилетний ребёнок со своим красным распухшим носиком и растрёпанными волосами, только молча смотрит на него. — Маленький, пожалуйста, — просит Максанс, полностью отчаявшись вообще в каких–либо дальнейших действиях, — Ты должен съесть хоть что–нибудь. — Ты хочешь, чтобы мне стало ещё хуже? Когда ты научился готовить? — сучится, маленький паразит. Но Максанс проглатывает и это, не держа обиду на любовника: не первый раз проходим, как говорится.       Когда заканчиваются последние аргументы, а ситуация не проясняется, Максанс прибегает к крайним мерам: — Если ты не съешь хотя бы половину этого супа и не примешь после этого таблетки, я переезжаю спать на диван, и ты, мелкий паразит, можешь забыть, что такое секс. — Ты ведь не сделаешь этого. «конечно же не сделаю. но прости меня, любовь моя, ты сегодня себя слишком плохо вёл». — Как думаешь, кто жил без секса дольше: ты или я?       Аксель смотрит на Фовеля молча еще несколько секунд, прежде чем выдохнуть и сдаться. Он не даёт кормить себя, так что бульон ест сам, хмурясь и морщась с каждой новой ложкой. Он съедает даже больше половины, прежде чем отдать тарелку обратно Максансу. — Хочу сказать, что это было отвратительно. Если мне станет хуже, это будет только на твоей совести!       Максанс лишь улыбается и относит тарелку на кухню.       Когда он возвращается в спальню, малыш уже лежит свёрнутый калачиком в одеяло, занимая весь периметр кровати.       Ещё довольно рано, но Максанс невероятно устал, целый день ухаживая за Акселем. Быстро расправившись с одеждой, он забирается под одеяло к Акселю, прижимая того к себе как можно ближе.       Он и сам не осознавал до этого момента, как сильно соскучился по этому невероятному мальчику. И пусть он был ворчлив сегодня, надоедлив, его хотелось прибить, вышвырнуть из дома или изолировать от себя в другой комнате, то, что он чувствует сейчас, не идёт ни в какое сравнение.       Максанс ближе склоняется к его лицу, одаривая почти невесомыми поцелуями и шепча самые глупые нежности, какие только придут в голову. — Прости, что я такой ужасный, — бормочет полусонный Орьян, прижимаясь спиной к своему парню ещё больше. — Всё не так уж и ужасно, — шепчет Максанс, начиная неторопливыми движениями гладить малыша по волосам, зная, что это самый быстрый способ заставить его уснуть. Через несколько минут, проведённых в абсолютной тишине, Максанс выдыхает: — Я люблю тебя.       Он шмыгает носом, и Максанс уверен, что скоро и сам свалится с простудой, но всё же не может заставить себя отстраниться, когда Аксель жмётся так близко, что внутри разливается приятное тепло.