Завень

В этот день ясно и тепло, и Данте кажется, будто это первый такой солнечный день за долгое, долгое время. А когда он забегает домой, чтобы выпить воды, и задерживает взгляд на окне, ему кажется – что нет, за всю его короткую жизнь. Стакан с водой стоит на столе прямо рядом у окна – солнце давно нагрело воду настолько, что её вкус стал неприятным. На краю его – розовый отпечаток губной помады: отсюда пила Ева и почему-то не допила, оставила посудину на столе. Данте представляет, как её зовет отец, или… нет, отца сегодня нет. Тогда Вергилий? Данте пьёт, не брезгуя совершенно. Он мог бы налить холодной воды в чистую кружку, но не делает этого. Может, не хотелось вот так просто бросать одинокий стакан. И всё же, Вергилий вряд ли: сейчас он на улице. Значит, мама просто расхотела пить. Передумала. Такое бывает. Теплый сухой ветер играется с прозрачными занавесками, раздувая их, как маленькие паруса. Данте вытягивает руку и ждет, когда они щекотно коснутся её – погладят, а потом вдруг отойдут снова. И так раз за разом, пока Данте не надоест. Надоело ему быстро. Он находит Вергилия в саду – это тот редкий день, когда он выбрался на улицу. Данте подхватывает один камешек с земли, крутит его в руках и пальцами стирает присохшую к нему землю. Поглядывает на Верга – брат устроился в уличном кресле, уложив на тощие колени толстенький фолиант. Читает, нахмурившись, крутя в пальцах ручку – зачем ему ручка? Вряд ли он осмелился бы делать пометки прямо в отцовской – Данте не сомневается, что в отцовской – книге. Ему становится интересно и он подходит ближе. В одной руке продолжая крутить камень, а другой цепляясь за твердое плетение кресла – дергает, тянет и просто рассеянно гладит пальцами, норовя просто сломать некрупные детали, но всё же старается быть аккуратным. Вергилий не меняет позы, и почти прямо перед глазами Данте его затылок – немного растрепавшиеся волосы, но по-прежнему аккуратные. Мальчику хочется их потрогать, но он опасается. Вместо этого дергает край собственной футболки опущенной вниз рукой. - Верг? Мне скучно, - жалуется наконец он, наклоняясь. Поверх раскрытой книги лежит записная книжка – именно там и делал Вергилий пометки своей ручкой. Скукота. Молчание. Но Данте не унывает, хватается за плетение снова и повисает, отклонившись назад. Солнце так начало слепить в глаза и Данте прикрывает их. Начинает раскачиваться. - Сдела-а-ай что-нибудь! - Где и когда я вызывался тебя развлекать? – голос у Верга спокойный. Как холодный лимонад, который Данте выпил еще утром, и бутылка с которым спрятана где-то в холодильнике. Как он мог забыть про это? Нужно скорее пойти попить! Но пока что он медлит. Не торопится. - Брось, давай в прятки? – не унывая совершенно, предлагает Данте. На несколько секунд выравнивается, а потом опять откидывается назад и качается. Лениво: чуть влево, чуть вправо. Открывает один глаз и сразу же закрывает, потому что солнце никуда не делось, продолжает светить. - Нет. - Ве-е-е-е-ерг! Верг, Верг, ну давай, мне скучно! Вергилий внезапно встаёт. Кресло лёгкое, плетеное, а Данте продолжает за него держаться – и через секунду заваливается назад. Но он - маленький полудемон, поэтому легко спасается от падения, ловко отскочив. Он смотрит на свои ботиночки аж несколько секунд, а потом с бесконечной обидой поднимает глаза на Вергилия: тот уже уселся преспокойно обратно, заставляя Данте трепетать от злости. Ох, его так легко разозлить! Данте аккуратно укладывает камешек так, чтобы после не потерять его, не перепутать с другим, и бросается на Вергилия. Тот был готов к этому, успел отложить книжку, и уже через секунду они дерутся – катаются по земле, пачкая чистые цветные футболочки, обзываясь, ругаясь и радуясь по очереди, когда удавалось уложить противника на лопатки. А потом возня вдруг сама стихает. Данте вытягивается на траве, прикрыв глаза ладонью. Вергилий, кажется, лежит где-то неподалеку и молчит. - Знаешь, - вдруг говорит Верг, - Это затишье перед бурей. Данте хмурится. Смотрит сквозь пальцы на солнце и щурится. Он не особо понимает, о чем Верг, и ему скучно об этом говорить. - Не. Это просто день, - он неловко пожимает плечами. Садится, вытягивает руку и хватает свой камень, а Вергилий рядом не шевелится. Разве что руку под голову подкладывает. - Ну хорошо. Тогда это предсмертные судороги. На секунду на солнце заезжают облака, отчего на несколько секунд становится темно. Данте поворачивается и смотрит на Вергилия, забывая рассердиться. Тот лежит, расслабленно закрыв глаза, пальцами барабаня по груди. А Данте не понимает. Солнце появляется вновь и облизывает светом лицо Вергилия – тот тут же хмурится, и это выглядит смешно. - Судороги и затишье – неодинаково, - авторитетно заявляет Данте, наклоняясь и ловя невовремя пробежавшего муравья на палец. Маленький рабочий щекотно бегает по ладони. - В нашем случае – одно и то же, - Вергилий ударяет Данте по ладони, когда тот пытается посадить муравья ему на лицо. Глаза ведь были закрыты - как он только заметил вообще? - Типа, тихие судороги? – Данте совершенно не понимает, говорит наугад, и Вергилий оставляет его без ответа. Просто открывает глаза и смотрит наверх, прикрыв ладонью глаза, так же, как и Данте недавно. А самому Данте кажется, словно вокруг стало зябко – будто вот-вот пойдёт дождь. И большой солнечный мир зачем-то уменьшается до размера их сада. Это неприятно. Отчего-то тревожно. - Послушай, - после долгого молчания говорит Вергилий, вдруг садясь и смотря куда-то вдаль, -…ах. Нет. Ничего. Становится холодно. Данте сжимает в одной руке нагревшийся, будто оживший от этого камень, а его знакомый муравей давным-давно куда-то убежал. Бывали дни куда более солнечные.