Жили долго и счастливо(правда, не сразу)

Сеул , 7:05 За окном уже светает, поэтому в незашторенные, как назло, окна проникают солнечные лучи, которые вроде бы должны радовать омегу (как всегда и было), но нет, от чего становится только хуже. Хочется дождя, да так, чтоб ливнем прослыл. Хочется тайфуна, бури, землетрясения, наконец, да даже чтоб случился апокалипсис, и бедного парня унесло вместе с катастрофой вселенского масштаба... но ничего не происходит, все как обычно… Но не у Чимина: у него в квартире сейчас творится хаос. Некогда убранная и чистая, как у большинства омег, обитель, сейчас выглядит как мусорка: зеркало разбито, осколки впиваются в ступни до крови, повсюду разбросанные по приходе из чемодана и снятые с тела вещи, некоторые фоторамки разбиты, кроме тех, где родители, стекло от них, смешиваясь с зеркальным, впивается в тело, фото из рамок вырваны и порваны в маленькие клочья, но рыжеволосому все равно, на все ему сейчас плевать в общем-то, только истерика никак не хочет отпускать. Хотя, стойте, рыжеволосому…рыжий, точно, вот его главная проблема последних трех месяцев, его ахиллесова пята, та, что превратила его, его квартиру, его жизнь, в конце концов, в это. Точно, нужно наконец-то пойти в парикмахерскую и перекраситься в…"в пепельный", - думается парню, этот цвет подходит лучше всего, ведь с такой жизнью у него точно появилось пару сотен, а может даже тысяч седых волос. А как только он перекрасится, уже можно будет переехать к родителям в Пусан. Они поймут и примут обратно уж точно, а еще наверняка не предадут, хоть у него отец тоже альфа, он не такой, этот мужчина роднее всех. Узнав про главную проблему-обидчика, что не дает сейчас нормально дышать его пышечке (из-за этого ушлепка ставшим кощеем, правда не бессмертным, к сожалению) Чимчиму, он этого недоальфу с мятно-чайным, чтоб его, любимым запахом и на пушечный выстрел не подпустит к своему сыну. Да, пора. Плевать сейчас на работу, друзей, на все, если честно. Пора все менять и чем кардинальнее, тем лучше. Пак, точнее почти Мин (но, слава богу, почти) встает на свои окровавленные ноги, находит носки, кроссовки, штаны, футболку - все, что разбросал, сразу же вбежав в квартиру, ведь тогда все пахло… не важно кем... он не будет вспоминать это еще раз, по крайней мере, пока. Омега кое-как оделся, ведь с увечьями физическими, которые он сам себе нанес, и моральными, которые нанесли ему родные уста, это не сделать с полтычка. Пак смотрит на наручные часы: 8:00 - время для того, чтобы открыть новый и чистый лист своей жизни, чтобы начать все заново. Он верит, что ему хватит сил. «Как же все дошло до такого?», - мелькнуло в голове выбегающего на оживленную улицу омеги. ***** Сеул, то же время Вроде бы самый дорогой район города, вроде бы одна из самых красивых, комфортных и дорогих квартир в этом районе, но сейчас это место таким не назовешь уж точно: везде земля из-под цветков, которые не так уж давно, если честно, принес его самый дорогой и горячо любимый омега; пустые бутылки из-под разного алкоголя, опять же, отнюдь не дешевого, откладываемого альфой на праздники, для посиделок с хорошими друзьями, да, в конце концов, на черный день…Хотя, стойте, это и есть тот самый, самый черный из всех наичернейших, день. Юнги лежит около огромного панорамного окна, в глаза бьет слишком яркий свет солнца, вставать и зашторивать сил нет совсем. Он вроде мужчина, ему уж скоро пойдет третий десяток, ну, конечно, не совсем уже скоро, всего-то через два года, но все же в его-то возрасте негоже лить слезы как будто тебе пять лет отроду. Ведь никто же не умер, даже не болеет смертельно (если только душевную боль еще не причислили к списку смертельных болезней). А так, все вроде хорошо, по человеческим меркам, конечно же. Однако в душе у этого человека зияет дыра, аккурат левее центра грудной клетки, ибо вырвали оттуда сердце и унесли вместе с вещами, любовью, теплом, всем, что было связано с одним единственным рыжеволосым омегой. В одной руке альфа держит единственную оставшуюся после любимого футболку, что пахнет… чем же? Ах, точно, русским Новым Годом, ведь вроде в этой стране традиционно на этом празднике присутствуют шампанское и мандарины, вот именно такой запах сейчас исходит от вещи родной, въевшийся в кожу запах (с каждым прилагательным все больше слез, хотя, казалось бы, куда уж больше - и так плакать уже нечем). Парадокс, да и только, как и последние три месяца его жизни, состоящие, в общем-то, исключительно лишь из случайностей и совпадений; в другой руке альфа вроде как держит очередную бутылку из-под виски на этот раз, кажется, она также, как и остальное множество выпитого, уже опустела и, как и все, летит в известном лишь ей направлении, возможно, разбиваясь... если хватило тех сил, что он прикладывал, бросая, чтоб плотное форменное стекло разбилось. Освободив вновь руку, Юнги решает взять телефон, надеясь, что хоть в этот раз ему ответит не осточертевший автоответчик, а нежный, возможно, тоже надломанный, как и у самого мятноволосого сейчас, из-за долгих рыданий, голос. Приложив телефон к уху, он ждет, и, наконец, ему отвечают. Вот только абонент не занят, а его и вовсе не существует, как и самого Мина с этого момента, наверное. Хотя, неет! Не так просто! Не сейчас! Он уже один раз сдался (буквально несколько часов назад), но это не выход, он еще не готов расстаться; не так и не сейчас уж точно. Он вроде хочет уже встать и попытаться вернуть свое по праву, но не может - веки резко тяжелеют (от выпитого, наверное, а может и из-за продолжительной истерики, что слишком редко происходило в его жизни), а альфа, несмотря на свою выносливость, ничего не может с этим поделать. «Как же все дошло до этого?», - единственная мысль, посетившая голову мятного, перед тем как он уже потонул в темноте, в мире грез… Продолжение следует, наверное…