Преемственность поколений

— Кольца! Подумаешь, кольца! — Феанор пренебрежительно фыркнул и махнул призрачной рукой. Фыркал он, впрочем, тоже иллюзорно, но Келебримбор прекрасно его понял. — Мои Кольца способны замедлять старение мира! — горячо выпалил он. — А в Сильмарилях заключены судьбы мира и неискаженный свет Древ! — Уж прости, света Древ у меня не было, — Келебримор состроил гримасу. — Да и помогали тебе то наугрим, то вообще Тху, — продолжал Феанор, словно вовсе не слышал этого замечания. — Ну и что? — Келебримбор взвился пуще прежнего. — Идея-то была моя! И к Трем Кольцам никто, кроме меня, руку не приложил! — И обманул тебя Тху. Надо же было его слушать! Келебримбор ответил не сразу. Некоторое время он сверлил своего деда взглядом столь пламенным и гневным, что в пору опасаться, как бы не загорелись гобелены на стенах Чертогов Намо. — Тебя Моринготто тоже обманул, — процедил он, и в его тихих словах ярости было больше, чем в боевом кличе. — И тоже привел к гибели. — Я никогда его не слушал, — отрезал Феанор. — И помогло тебе это? Он одурачил тебя, даже не перейдя порог нашего дома. Теперь настал черед Феанора возмущенно молчать. — И знаешь что? — пользуясь паузой, добавил Келебримбор уже почти примирительным тоном: — Кое в чем я тебя все же превзошел. Из-за моих Колец мир не знал покоя целых две Эпохи, а из-за твоих Камней — одну, и то короткую. Тени в Мандосе не могут говорить, но мысли слышны другим душам, словно голоса. И этот спор не мог не привлечь внимание двух других теней, до того молча прогуливавшихся вдоль увешанной гобеленами стены зала. — Ты только послушай, о чем они говорят! — воскликнула одна из них. — Как же я намучился с Тэлперинкваром! Сколько говорил ему о благоразумии, сколько убеждал — все без толку. И вот, погляди, он едва ли не гордится тем, что натворил! — Убеждал и говорил о благоразумии, Эрейнион? — вторая тень невесело усмехнулась. — Сколько я ни пытался образумить его деда, не получил в результате ничего хорошего. Это называется преемственностью поколений. Финголфин помолчал немного, глядя на спорщиков то ли сочувственно, то ли просто задумчиво, а затем добавил: — Есть вещи, которые никогда не меняются. Наши потомки повторяют наши судьбы, и смотреть на это бывает нелегко. — Ну ведь я-то... — начал было Гил-Галад. Но Келебримбор, которому явно казалось недостаточным язвить только кому-то одному, окликнул его с другого конца зала: — Конечно, отличаешься, никакого сходства не найти! Не менее резкий ответ уже почти оформился в законченную мысль, но Гил-Галад оглянулся и умолк. Сквозь полупрозрачную тень его деда просвечивал вышитый на гобелене Саурон.