Какой наркотик выбрать сегодня?

Это было чересчур ужасно. США снова закатил вечеринку, и пригласил всех, кого только можно. И Ямайку тоже. Сначала он обрадовался — в клубе никто не запалит его курящим травку; да и в принципе, никто не будет против. Обосновавшись на диванах у одной из стен, парень поджёг кончик свёртка своей любимой марихуаны, и затянувшись, выпустил дым. Было как-то не смешно, даже противно. Наркотик не вставлял. Ямаец хотел повернуться к своему другу, но того не было на месте. Нидерланды. Он не пришёл сюда по непонятным причинам. Может знал, что эта тусовка была обречена на слишком правильную, а может он вовсе перестал курить наркотики. «Блять. Это уже не смешно.»       Ямайка занервничал, рывком откинув свои длинные, тёмные волосы назад. Может он что-то пропустил? Карие глаза искали знакомый силуэт среди толпы, но ничего не находили. Кожа неприятно начала зудеть, будто бы покрываясь сыпью. Чёрт возьми, он что, вот так кинул смуглого, ничего не сказав? Единственный способ проверить — заявиться к нему домой. Скорее всего, брюнет стал лишь параноиком, но соль в том, что ему было плевать. Он хотел увидеться с нидерландцем.       На улице стояла ночь. Парень выкинул травку, но ему хотелось ещё. На ходу порывшись в карманах, он нашёл лишь пару монет и пачку жвачек, что были уже на исходе. Выругавшись себе под нос, он продолжил идти. Действие от предыдущего наркотика ещё не ослаб, так что ночные сверчки казались ему огромными фонарями, а в глазах стояла розово-зелёная пелена. Звуки шагов разносились эхом в сознании наркомана, но он продолжал шагать. На горизонте показалась верхушка двухэтажного дома старого друга. Из трубы не валил дым, а в окнах не горел свет. В горле что-то сжалось неприятным комком. Подойдя ближе, парень постучал в дверь его фирменным стуком. «Раз. Два. Три — четыре. Пять.»       Никто не ответил. Отцепив связку ключей от одной из шлёвок на боку джинсов, он трясущимися руками отпёр дверь и прошёл внутрь. В его нос ударил запах Нидерландов, смешанный с наркотиками. От этого аромата у брюнета снесло крышу. Осмотревшись, он не нашёл никаких признаков беспорядка. Всё стояло на своих местах: папоротники в вазах на полу спокойно себе росли, верхняя одежда аккуратно висела на стоячем гардеробе у входа, ковёр на центральной лестнице не сбровлен. Поднявшись выше, он услышал тихо играющую музыку из дальней комнаты — из его комнаты, дверь которой украшена разными стикерами и постерами. Он там, так что парень шагнул ближе, слегка приоткрывая скрипящую доску. Нидерландец валялся на постели, его белые, пышные волосы распластались на подушке. Он вздрогнул и встал с кровати, на которой дымил. Первые секунды у него колотилось сердце, но когда взгляд наконец смог сфокусироваться, то он глупо улыбнулся. — Чёрт тебя, Ямайка… Я чуть инфаркт не словил…       Кареглазый прошёл внутрь комнаты, закрывая за собой дверь. Комната была сделана в зелёно-желтых тонах, кои любил ямаец. С потолка свисали ленты и погасшие, старые гирлянды. На полу валялось немного тряпок, и бутылок из-под газировки. На тумбочке у окна расположился кальян, конец трубки которой испускал струю дыма. Гирлянды, что были прикреплены к стене горели зелёным, тусклым свечением. Всё так… по-наркомански. Всё так… приятно глазу. — Почему ты не пришёл на тусу?.. — Не хочу, окей? Хочу быть тут. — Тогда я останусь с тобой, окей?       Ответа не последовало, белобрысый осматривал голубыми глазами тело смуглого. Он коротко кивнул, развёл руками, «приглашая» в своё убежище. На самом деле, парни уже здесь проводили время, курили особо сильные наркотики, и даже пробовали колоться. Это больно и жутко неприятно, так что они оба решили больше этого не делать. Только вот теперь в уме ямайца было что-то другое. Ему надоела обычная наркота. Куришь — сидишь — пускаешь слюни. Нужно было что-то новое, что-то интересное. И это «интересное» остановилось на Нидерландах, что развернулся к прикроватной тумбочке, наклоняясь и приоткрывая ящики. — Уверен ты не принёс ни грамма травы. Ну давай. Какой наркотик сегодня предпочтёшь? У меня есть кодеин, гашиш, соль, сироп, метамфетамин, амфетамин, ЛСД…       Ямайка осмотрел тело Нидерландов. Ему казалось, что этот шарф на его ключицах сдавливает ему шею. Казалось, что эта футболка сжимала его торс, а ремень на штанах стягивает живот. Пока парень перечислял, смуглый подошёл ближе. Впритык, что даже можно услышать его дыхание. — Я предпочту тебя. Ответить белобрысый не успел. Ямаец ладонью прошёлся по линии позвоночника, стягивая такой ненужный шарф. Затем, он взял друга за плечи, развернул и повалил на кровать, нависая сверху. Взгляд прошёлся по телу голубоглазого. Да, он чертовски возбуждал, но всё было не такое, какое хотелось. Глаза не слишком красные, а сознание слишком ясное. Рука потянулась к тумбочке, достав оттуда свёрток марихуаны. Усевшись на пах нидерландца, он поднёс к губам наркотик, поджигая его конец зажигалкой, которую он достал из кармана штанов.       И Ямайка вдохнул, запрокидывая голову назад и выпуская дым из чуть приоткрытого рта. Он клубами поднялся над телами парней, оставаясь под потолком. В глазах всё поплыло, а на лице растягивалась улыбка, как у кота. Тут кареглазый почувствовал руку, что едва касается его ремня. — Тебе хорошо… Дай мне тоже… Смуглый опустил голову, смотря на говорящего. А затем вдохнул ещё раз, наклонился так низко, что его волосы падали на грудь белобрысого. Он сам положил свёрток на сухие губы Нидерландов, давая затянуться. И тут понеслось. Белки глаз за несколько секунд покраснели, а на устах образовалась такая же глупая улыбка. Всё стало таким чувствительным, будто с организма сорвали всю кожу, оголив внутренности. Каждое касание ощутимо как никогда, можно было почувствовать каждый волос на руках «наездника». Сам ямаец же аккуратно раздвинул чужие губы, нежно касаясь их зубами. Разомкнув рот, он выпустил дым. Ядовитые пары неприятно обожгли гланды. Брюнет делал всё медленно, словно боясь спугнуть дикое животное. После он углубил этот странный поцелуй, целенаправленно утыкаясь языком во внутренние стенки щёк парня под ним. Странно, но стояка у обоих не было, так что можно ещё немного затянуть эту бредовую игру.       Ямайка снял с себя футболку, отправляя её куда-то назад. Дальше — больше. Нидерланды разрешил пометить своё тело, и взамен он пометит смуглого. Ямаец отодвинулся чуток назад, припадая к ключицам голубоглазого. Сначала воздушные поцелуи — он практически не касался желанной кожи. Они вызывали приятную дрожь. Затем — засосы. Кровь неприятно застаивалась в сине-фиолетовых отметинах, даруя частое дыхание. А следом укусы. Слегка острыми зубами кареглазый протыкал кожу, заставляя кровь вытекать из организма. Чувства обострены, и это больно, но возбуждающе. Они находили в этом свою безумную эстетичность. Нидерландец остановил брюнета, упираясь ладонями в торс. Последний, немного поднявшись, едва открыл красные глаза, смотря расфокусированным взглядом на тело под ним. — Закури ещё…       Желание было исполнено в считанные секунды, и дым немного задержался между тел, но всё равно поднялся наверх. Уши слегка заложило, но это совсем не проблема. Им не нужны такие фальшивые стоны, им нужны прикосновения. Ладони смуглого остановились у основания свитера. Подушечки пальцев задевали горячую кожу. Спрашивает. Коротко кивнув, белобрысый выгибается в спине, давая «наезднику» стянуть с себя верхнюю одежду. Взгляд бегает по телу парня. Шрамы. Множество. Они рассекали плоть передней стороны парня, задевая верхние мышцы живота до торса. Ямайка поднял кисть и медленно провёл фалангой по рубцам. Сам Нидерланды ухмыльнулся, наблюдая за действиями кареглазого, чуть наклонив голову в сторону. И насмотревшись, легко остановил его руку, сбрасывая на одеяло.       Смуглый понимает, и спускается ниже, только сейчас замечая, что в его ягодицы упирается достоинство нидерландца. Раздаётся звук расстёгивающийся ширинки и открывающегося ремня. Освободив плоть от столь ненужной сейчас одежды, ямаец взял в руку сочившийся смазкой член. Кожа ладоней была сухая, так что голубоглазый чувствовал это очень ярко. Каждое движение вызывало дрожь. Взявшись кистью за длинные волосы брюнета, он слегка погладил пряди, давая знак. Последний подчинился, осторожно касаясь кончиком языка головки. Затем губами, следом и ртом. От таких действий у белобрысого закружилась голова и он откинул голову на подушки, сжимая одной рукой ткань под ним. Вверх — вниз. Во рту скользко, отдаёт марихуаной и табаком. Глаза не в силах открыться, так что Ямайка ощущал всё кожей. Смазка стекала по губам, по подбородку и капала на одеяло. А в джинсах тесно. Смуглый поднял голову, отрываясь от своего занятия. Нидерланды, не поднимая головы, жестом приказал раздеться и тут же штаны были отправлены туда-же, куда и остальная одежда. Заодно, «наездник» стягивает с парня под ним остатки тряпок. И вот, они оба лишены одежды. Могут чувствовать друг друга полностью.       Ямаец хотел было приступить, но его остановил голубоглазый, принимая положения сидя. Собрав смазку со своего члена, он приподнимает задницу брюнета, приставляя пальцы к анусу. Один — Ямайка шипит, выдыхая сквозь зубы. Два — он сжимает ладонями плечи актива, впиваясь в кожу ногтями. Три — с его уст срывается стон. Подождав, когда фаланги станут нормально двигаться внутри, он вытащил их, оставляя неприятную холодную пустоту. Смуглый недовольно простонал и прикусил мочку белобрысого, кладя голову на его плечо. Нидерланды хочет сделать это медленно, поэтому аккуратно опускает таз пассива на свою плоть. Кареглазый чувствует, как стенки прямой кишки расширяются под действием проникновения. Плавно, чтобы не было больно. Чтобы не потерять эту нить, нить понимания друг друга. И когда брюнет был полностью насажен, только тогда актив смог расслабиться и откинуться назад — на подушки.       Разлепив красные глаза, нидерландец потянулся за ещё одной затяжкой. Окурок лежал в пепельнице, подпалённая его часть тускло горела, дым которой тонкой линией поднимался под потолок. Взяв свёрток, он затянулся, выпуская дым прямо в тело пассива. Он гладко обволакивает плоть, забираясь в волосы, а затем и наверх. Голубоглазый вызывающе смотрит на ямайца своим расфокусированным взглядом. «Хочешь курнуть — двигайся». У последнего не было выбора — он шумно вдохнул, и упёршись о колени парня под ним, поднялся и резко опустился. Шлепок кожи о кожу разнёсся по комнате. Из Нидерландов выбило дух, вместе с воздухом. Он чувствовал эти движения каждой частичкой, каждой клеткой организма. И он хотел ещё, но не хотел быстро. Рука смуглого потянулась к марихуане, но актив поднял её выше. Глаза поднялись вверх и опустились вниз. И Ямайка снова повиновался, ещё раз насаживаясь на напряжённый член. По телу прошла дрожь и парня передёрнуло. Он не стал больше мучить кареглазого, и чутка поднялся на локте, подставляя фитиль свёртка к пересохшим губам. На этот раз пассив выпустил дым через нос. Глаза снова закрыло пеленой, а зрачки расширились, почти закрывая карие радужки глаз. Ещё. Ещё. Ему нужно ещё. Это заводило. Плыло, утопало, жгло. Все чувства сливались воедино. Не единой капли мерзости, не единой капли любви. Лишь желание угнаться за этим чувством. И их это устраивало. Движение за движением, воздух шнырял по лёгким, задерживаясь лишь секунду. Темп увеличивался, надо больше. Каждый из них витал в облаках, каждый из них был где-то вне прострации, но так близко к друг другу. Они думали, что стали частью экосистемы, затем богами, частицами космоса. Звёздной пылью, обладающей высочайшей температурой. Одно целое. Слюни медленно стекали по губам, спускаясь ниже и ниже, пока Ямайка задрал голову и ловил ртом кислород. Дрожь. Вибрация. У каждого есть конец и они были на пике этой эйфории. Кровь долбила по сосудам, венам, грозясь раскалиться до предела.       Сделав пару «скачков», ямаец почувствовал, как в нём разливается что-то жидкое, тёплое, вязкое. Оскалившись, брюнет зашипел. Нидерланды сначала не понял, почему, но когда удалось снова едва открыть до безумия красные глаза, то расплылся в улыбке. Ладонью он коснулся набухшего члена, от чего вызвал протяжный стон. Несколько движений, он кончил активу на живот. Белобрысый остановил пассива, когда тот хотел встать. Ему нравилось это ощущение тесноты, так что он сильнее прижал ягодицы кареглазого к себе. Затем собрав семя с кожи, голубоглазый привстал, докурил остатки дури и приблизился к тяжело дышащему смуглому. Парень слегка оттянул уголок рта, заставляя вязкую жидкость течь внутрь. На языке почувствовался странный привкус яйца, смешанный с наркотой. Снова дыхание рот-в-рот. Они не отрывали глаз друг от друга. Держались из последних сил, чтобы не упасть на кровать и уснуть. Последний поцелуй и Нидерланды всё-таки разрешил ямайцу встать. По внутренней стороне бёдер медленно стекало семя, пачкая бежевое постельное бельё. Он упал рядом с активом, тяжело дыша. После этого не тянуло курить. Ни табак, ни марихуану. Они устали, отдаваясь грезам Морфея. Чистым, естественным. Тела по-тихоньку остывали, пульс стабилизировался, а сознание приходило в норму. Утро. Солнце пробивалось сквозь старые шторы, грозясь сжечь их сетчатки. Пылинки танцевали в воздухе, освещаемые лучами небесного светила, создавая по-своему уютную атмосферу. Воздух в комнате был застоялый, ведь никто вчера не открыл окно. Но им было плевать. Нидерланды легко водил подушечками пальцев по голому плечу Ямайки, пока тот смотрел на вечно активный кальян. Все эти телячьи нежности им не нужны, и смуглый слегка тряхнул рукой, давая понять, чтоб он убрал ладонь. Так белобрысый и сделал, но его руки спустились ниже, останавливаясь у выпирающих костей чужого таза. По помещению раздалось единственное слово после столь долгого времени. — Повторим?