За гранью

На второй урок, коим являлась география, я пошла в не особо хорошем настроении. А все из-за этого проклятого учителя истории. Для меня просто неприемлемо то, что учителя могут себе такое позволять. Все эти похотливые взгляды в сторону красивых одноклассниц, усмешки и слишком спокойное поведение. Меня он просто безумно бесил. Мало того, что какой-то извращенец зажимал меня в переполненном автобусе, а я молилась, чтобы этого никто не заметил, так тут еще и второй объявился в лице учителя! Я просто поражаюсь тому, насколько я везучий человек! Пока я была глубоко погружена в свои мысли, то не заметила как прошло уже три урока. На географии было до невозможности скучно. Галина Степановна, странная, однако, женщина, своим нудным голосом рассказывала про воспроизводство населения. Ее, конечно, никто не слушал, кроме заядлых зубрилок. Она была из тех типов учителей, над которыми любили поиздеваться, именно поэтому на ее уроках всегда было шумно. Порой смотришь на человека и думаешь, как он докатился до такой жизни. Галине Степановне, насколько мне известно, было лет тридцать, а выглядела она на все пятьдесят пять. Несчастная и одинокая женщина, которая вечно терпит издевки старшеклассников. Третим уроком была литература. К этому предмету я относилась лояльно, поэтому не особо парилась насчет оценок. Они и так были вполне положительными. Пока я вырисовывала в тетради непонятные узоры и думала о своем, весь класс, ну, почти весь, вместе с учительницей старательно обсуждали произведение «Война и мир». К сожалению, его я прочитала не до конца, ибо я ненавижу такие огромные произведения. Зато не поленилась посмотреть фильм, снятый по мотивам этой книги, что тоже довольно неплохо. Все оставшиеся два урока прошли как обычно и без происшествий, чему я была донельзя рада. Собрав все принадлежности в сумку и выйдя из опустевшего класса, я начала набирать номер тети Нади, чтобы предупредить ее о том, что загляну к ней сегодня. Пока я проходила мимо кабинета истории, услышала непонятные звуки и шорохи. Сначала мне показалось, что кто-то кричит, но потом я прислушалась. Твою мать, это были вовсе не крики. Это были стоны. Какая-то девушка сдавленно стонала, и все это сопровождалось скрипами и шорохами. В один миг мне стало до ужаса неприятно, противно и мерзко. Как он может?! Видимо, его вообще не напрягает тот факт, что их могут услышать. Что, кстати, я уже и сделала по чистой случайности. У меня просто в голове не укладывается то, что этот человек может преподавать нам историю. Валентина Андреевна и то лучше. Она хоть и отвратительная старушка, но хотя бы не зажимает кого попало в школе. И плевала я на то, что он не намного меня старше. Он же учитель, в конце-то концов. Когда я услышала сдавленный рык, принадлежащий историку, а вскоре и его раздраженный голос, я просто, мягко говоря, офигела. — Ты можешь не двигаться? И не ори так сильно, мне неудобно. Он был зол. Определенно, зол. — Ну, Ма-а-акс, — захныкала девушка. Казалось, что она вот-вот расплачется. — Мне же больно! Я просто была в ярости, словно дикая кошка, готовая напрыгнуть на этого несчастного историка и расцарапать его смазливое личико. Вот же зараза! Слегка дернув за ручку дверь, я поняла, что она не заперта. Отлично. Что может быть лучше? Глубоко вздохнув и набравшись храбрости, я резко дернула дверь на себя с воплями: — И как вам не стыдно, дорогой учитель?! И тут же застыла на месте, ошарашенно глядя на не менее удивленные лица Максима Денисовича и какой-то блондинки. Девушка сидела на учительском столе, придерживая одну свою коленку рукой, второй же упиралась об стол. Историк находился на уровне ее ног, держа в руках флакончик с зеленой жидкостью и ватку. Я просто стояла в дверном проеме, растерянно хлопая ресницами. Черт, как же неловко получилось. Господи, я наверное сейчас красная как рак. Зачем я только зашла?! Вот серьезно, дура дурой. Напридумывала себе фиг знает что, а оказалось, что он ей коленку обрабатывает! Первым тишину прервал историк, издав тихий смешок. — А почему мне должно быть стыдно, Малиновская? — спросил он с долей сарказма. Я была в растерянности. Хотелось провалиться сквозь землю или исчезнуть и никогда больше не появляться! — Ну… Я это… Подумала тут… — начала мямлить я. Вся моя уверенность вмиг куда-то улетучилась. — Ну… как сказать… Учитель вздохнул и покачал головой, положив пузырек с зеленкой на стол. Из-за жуткого смущения я опустила голову вниз, рассматривая свои ботинки. — Дарин, оставь нас, пожалуйста, на несколько минут. Я позже тебя догоню, — попросил Максим Денисович, кладя зеленку и вату обратно в аптечку. Ага, Дарина, значит. Блондинка кивнула и поспешно вышла из кабинета, одарив меня презрительным взглядом. Мужчина присел на стул, жестом показывая мне сесть на противоположный. Немного поколебавшись, я все-таки села, все так же стесняясь смотреть ему в глаза. — Эх ты, Малиновская, — задумчиво произнес он. — Я тут посмотрел у вашего класса оценки по истории и, честно говоря, был в шоке. Особенно в шок меня подвергли твои оценки. Неужели все настолько плохо? Запихивая все свое смущение куда подальше, я все же подняла свои глаза на учителя. Он внимательно смотрел на меня, видимо, ждал ответа. — Да, — коротко ответила я. — Да? Что ж, в таком случае, тебя надо как-то подтянуть. Ведь единственная тройка по истории слегка подпортит твой аттестат, верно? Я неуверенно кивнула. — Вот только как мы тебя подтянем, м? — Максим Денисович слегка наклонился ко мне, отчего я покраснела еще гуще. Неожиданно в нос резко ударил знакомый запах. Черт, дежавю. Где-то я уже чувствовала этот аромат. Вздохнув как можно больше, я попыталась вспомнить. К счастью, много времени мне не понадобилось, и в голове начали мелькать картинки из автобуса. Точно! Такой же парфюм был у того незнакомца в маршрутке! Но, черт его возьми, вскоре до меня дошло. Получается, что сегодня утром я возбудила своего учителя истории?! Твою ж мать, к такому меня жизнь явно не готовила. Так вот почему он так смотрел на меня на первом уроке! В одну секунду мое лицо начало гореть, вот прямо как тогда, в автобусе. Холодный пот прошелся по телу, сердце начало отчаянно стучать, гулко отзываясь в грудной клетке. Было страшно и стыдно одновременно. Я растерянно посмотрела на учителя. Он лишь самодовольно усмехнулся, а в его глазах читалось что-то вроде «ну всё, долеталась, пчелка». Теперь уж точно никуда не улетишь.