Ночь в Масиафе

Ночь в Масиафе тиха и спокойна, почти безлюдна и удивительно свежа. Дрожащие тени вокруг масляных ламп, тихий шепот листвы, аромат благовоний, давно скрывший за собой запах крови – все вокруг словно уговаривало забыть то, что произошло при свете дня, и отдаться спокойствию ночи. Будто не было порабощения умов целого города, не было обмана и всех этих смертей. Кому-то будет проще все забыть, списать на страшный сон, сказать, что ничего этого на самом деле не происходило. Кому-то другому, но не Альтаиру. Потому что Альтаир слишком отчетливо чувствовал едва ли не сбивающую с ног усталость после бешеной гонки из Иерусалима в Арсуф, а потом в Масиаф. Все тело болью в многочисленных ушибах и уже обработанных ранах напоминало о недавних сражениях. До Робера де Сабле добраться было трудно, но убить оказалось немногим сложнее, чем любого другого тамплиера, с Аль-Муалимом все обстояло наоборот. Но сколько бы он не показывал иллюзий, его смерть была настоящей, и, стоило Альтаиру посмотреть на свои руки, в которых он держал умирающего повелителя, он вспоминал обо всем. И никакое спокойствие ночи не могло обмануть ассасина. Кроме этого было еще одно напоминание о произошедшем – приятное, в отличие от усталости и ран. Малик не покидал Иерусалим без крайней нужды, но сейчас он был здесь, сидел, прислонившись к стене, и в свете масляной лампы придирчиво рассматривал свой меч. Идеально вычищенный, приведенный в полный порядок, и Альтаир догадывался, что дело здесь не только в привычке держать оружие в чистоте, но и в простом желании оттереть со стали кровь братьев, отгородиться от тяжелых воспоминаний. Он сам с похожими мыслями отмывал скрытый клинок. Не помогло. Отблеск отраженного от лампы света ударил по глазам, отвлекая от мыслей и заставляя зажмуриться. Когда Альтаир снова открыл глаза, Малик уже поднимался и, судя по его коварной улыбке, тот блик не был случайностью. Альтаир слабо усмехнулся. Они так не дурачились, наверное, с тех пор, как оба ходили в учениках. Тогда их можно было назвать друзьями, но растущие вместе с ними гордость и зависть день за днем разрушали дружбу. И теперь, после стольких лет отчуждения, пережив самые темные времена, прийти к взаимопониманию казалось чем-то невероятным, но от того не менее приятным. Кто бы мог подумать, что можно найти мир в объятиях человека, которого считал своим недругом. Сейчас им обоим хотелось мира и покоя, отдыха в тихой гавани и немного времени, чтобы решить, что делать дальше. Наверное, поэтому они необъяснимо-случайно оказались в одной комнате, и никто не собирался ее уступать, тем более, что спального места здесь хватало на двоих. Но первым, пока Альтаир блуждал где-то в своих мыслях, его решил занять Малик. Отложив меч, он повел плечами, и верхний халат плавно скатился вниз. Одеваться и раздеваться одной рукой было неудобно, но ассасины всегда умели приспосабливаться. Он бы справился и сейчас, но, стоило отвернуться, чтобы убрать небрежно свернутый халат, как за спиной бесшумным призраком появился Альтаир. Принять помощь от него не казалось чем-то постыдным, сродни слабости, только не после того, как между ними все прояснилось. И, когда Альтаир взял полы его одеяний и потащил наверх, Малик послушно поднял руки. Грубая белая ткань разделила их на несколько секунд, после которых они вновь оказались лицом к лицу, совсем рядом, на расстоянии удара скрытым клинком. Но сейчас Альтаир не смог бы ударить при всем желании, объятый странной смесью усталости и покоя, которая сковывала немногим хуже частицы Эдема, он мог только смотреть в знакомое лицо и по привычке искать ответы. От наваждения его избавил Малик, первым прервав зрительный контакт. Выпутавшись из рукавов, он отошел к лежаку, и Альтаиру не оставалось ничего, кроме как свернуть одеяние и сложить его рядом с халатом. – Прости, я задумался, – сказал он, не оборачиваясь. Приглушенный голос на фоне уже ставшей привычной тишины прозвучал так громко, что Малик невольно поднял голову на звук и уперся взглядом в усталую спину. Он-то уж точно заметил появившуюся после храма Соломона и с тех пор прогрессирующую привычку Альтаира думать. Но, если раньше, вдоволь надумавшись в бюро, он шел искать ответы у Аль-Муалима, теперь спрашивать было некого. – О чем? Альтаир не ожидал ответа, и, все же услышав его, обернулся. Он успел поймать взгляд Малика всего на мгновение, после чего тот опустил голову и принялся неторопливо расстегивать сапоги. Он тоже устал и, судя по виду, не разговаривать хотел, а откинуться на подушки и забыться сном, желательно прихватив с собой Альтаира, чтобы тот наконец-то перестал думать, заткнулся и дал себе отдохнуть. – Артефакт. Ты принес его сюда, когда я не справился, – заговорил Альтаир, и Малик, успевший снять один сапог, снова поднял на него пристальный взгляд. – Я думаю, что бы произошло, не сделай ты этого? Стало бы хуже? Лучше? Ничего бы не изменилось? И снова глаза в глаза и немое противостояние. Альтаир видел, что Малик не хотел ему отвечать, не хотел погружаться в темные воспоминания, но все же ждал. – Он бы в любом случае попал к тамплиерам. Может быть, Аль-Муалим был бы еще злее и не дал тебе второго шанса. Может быть, наоборот, и был бы сейчас жив. Что толку говорить об этом? Альтаир легко кивнул и начал раздеваться, краем глаза наблюдая за Маликом. Тот задумчиво провел рукой от левого плеча вниз, до бинтов, замер ненадолго, и только потом занялся оставшимся сапогом. Может быть, не стоило заводить этот разговор. Может быть, этой ночью нужно было просто помолчать, оставить уже сказанные слова воспоминаниям и разделить тишину на двоих. Ненужные слова сменились шорохом ткани, вопросы и ответы – взглядом из-за плеча и едва заметным кивком. Альтаир погасил лампу, и комната погрузилась в почти полную темноту. Звуки и запахи тут же ударили с новой силой. Свежесть ночи успокаивала, шелест листвы и трели ночных насекомых за стенами крепости звучали лучше любой колыбельной. Ночь в Масиафе была полной противоположностью дня: душного, затянутого свинцовыми тучами и пугающего. Она обещала покой, и Альтаир ей поверил. Тихо, словно тень, он пересек комнату и опустился на край постели рядом с Маликом. Темнота скрывала его лицо, так что не разглядеть выражения, один только взгляд, направленный на Альтаира. Они сидели рядом, так, что чувствовали тепло друг друга, почти касаясь плечами, и отчего-то не торопились ложиться. Не хотелось рушить хрупкий миг тишины и покоя, настолько наполненный миром, что он казался приятным сном. Или же, наоборот, прошедший день был кошмаром, от которого так долго не удавалось пробудиться? Теперь это не имело никакого значения. Мысли, так долго терзавшие голову, исчезли. И, поддавшись этой пустоте, Альтаир одним движением нарушил негласную границу, уткнувшись лицом в изгиб шеи Малика и обхватывая его руками. Тот дернулся, но не отстранился, наоборот, обнял в ответ. – Это начинает входить тебе в привычку, – сказал он полушепотом и провел пальцами между лопаток. Альтаир, не убирая рук, поднял голову, так что лица ассасинов оказались совсем рядом. – Как будто ты против, – такой же шепот в ответ. Резкий теплый выдох коснулся его лица. Что это было: недовольное фырканье, усмешка или все сразу, Альтаир не разобрал. Темнота затуманивала мысли, и все, чего он хотел – забыть годы глупой вражды и отблагодарить за наконец пришедший в сердце мир. Качнувшись вперед, он на ощупь нашел губы Малика своими губами, коснулся мягко, будто спрашивая разрешения. И получил его почти мгновенно вместе с пылким ответом. Малик не был против. Размеренно текущее время будто ускорилось. Теперь касались не только губы, но и языки, дыхание сбилось и стало слишком громким в ночной тишине. На краю сознания крутилась мысли, что все это сон, реальность не может быть настолько благосклонной, но жадные до ласки губы и жар чужого тела в собственных руках не могли не быть настоящими. Альтаир чувствовал, как вразнобой колотятся сердца и сжимаются пальцы Малика в его волосах. Странная смесь усталости и эйфории растекалась по телу, окружающий мир медленно растворялся в ощущении чуть шершавых губ и близости тел. Они разорвали поцелуй на короткий миг, за который Альтаир успел заметить только сверкнувшее отражение уличного света в глазах Малика, а затем повалил его на подушки. Еще ближе, еще горячее. Чувства вырывались короткими поцелуями в щеки, шею и плечи, накрывали так, что Альтаир не сразу заметил неожиданно возникшую преграду. Малик прижимал ладонь к его груди и мягко, но настойчиво отстранял от себя. – Хватит, Альтаир, – твердо прошептал он. – Остановимся, пока это не зашло слишком далеко. Проигнорировав последнюю фразу, ассасин попытался наклониться урвать еще один поцелуй, но Малик держал крепко. – Когда ты последний раз спал? Неожиданный вопрос будто отрезвил Альтаира и заставил задуматься. Он все-таки отстранился и лег рядом. Устроился поудобней – и тут же почувствовал, как сами собой закрываются глаза и расслабляется уставшее тело. – Вздремнул по дороге в Масиаф, – сказал он, не открывая глаз и больше не пытаясь пошевелиться. Малик вздохнул. Он и без расспросов знал, что последний раз Альтаир нормально выспался у него в бюро, и теперь своими глазами видел, как вспышка активности сменилась валящей с ног усталостью. Подобрав тонкое покрывало, он укрыл обоих и подобрался ближе, позволяя себя расслабленно обнять. – Спи, – шепнул он, почти касаясь лица губами. – Я никуда от тебя не денусь.