Если вдруг

- Я просто не готов. Вот именно, я не готов! - Курт вскочил с дивана и забегал по комнате, разминая пальцы. – Понимаешь, ты мне безумно дорог. Дорог как… как… - слова не шли на ум, - как в "Титанике", понимаешь? Блейн заморгал, борясь с усталостью, и приготовился что-то сказать, но взгляд Курта остановил его. Блейн растерялся. А когда наконец собрался с мыслями, горло предательски сжалось. Он просто поднял с пола школьный пиджак и, избегая смотреть на Курта, протянул: - Знаешь… Мне всегда казалось: Джек любил свою Розу, Роза любила его, и они готовы были на всё ради любви. По-моему, ты просто мечтаешь о чём-то нереальном. Как можно сравнивать наши отношения с романтическим фильмом? Курт замер, поморщился и тихо уточнил: - Но Джек ведь не смог быть со своей любимой? Блейн непонимающе покрутил головой и молча вышел. Курт рухнул на кровать. Закатив глаза, он пробурчал: "Ну что тебе на этот раз не так, Курт Хаммел?" Его взгляд наткнулся на пустую клетку, в которой когда-то жил Паваротти. * * * Любимая пицца семьи Хаммелов – с ветчиной и салями – стоит ровно двенадцать баксов. Они отдают доставщику пятнадцать – получаются очень приличные чаевые. Мистер Хаммел считает, что хуже холодной пиццы только поход к стоматологу, а если давать на чай не скупясь, то пицца будет горячей, как их с супругой любовь. Финн делает такое лицо, будто его сейчас стошнит, и зарабатывает подзатыльник от матери. Курт невинно улыбается, помешивая ложкой газировку, чтобы "выболтать" из неё газы, вредные для организма. Так проходят воскресенья, одно за другим. - Ну, ребята, что будем смотреть сегодня? – мистер Хаммел застывает перед шкафом, оглядывая плоские коробочки с фильмами. – Как насчёт "Титаника"? - О нет, - Финн бьет себя по лбу. – Иначе, обещаю, я позвоню матери Пака и выскажу ей всё, что думаю о дурацкой идее воскресных вечеров. - Думаю, нам стоит выбрать другой фильм, - на этот раз у Курта есть причины согласиться с Финном. Тот растерян. - Э-э-э… действительно? Я думал, девчонкам нравится "Титаник", - по физиономии Финна можно предположить, что он только что жестоко разочаровался в жизни. В дверь звонят, вероятно, доставщик пиццы, и Курт, дав отцу понять, что откроет, пулей выскакивает в коридор. Не хватало ещё устраивать Финну бесплатную лекцию о женской психологии. - Горячая пицца "Фореве" благода… Немая сцена под звуки спора, доносящегося из гостиной. Финн орет, что смотреть "Титаник" пятый раз за год – для него чересчур. Карофски, застывший с коробкой пиццы в руке, хватает ртом воздух. - Двенадцать баксов, и я пошёл, - выдавливает он и буквально швыряет в Курта коробкой. - Тут пятнадцать, и я настаиваю, - Курту ещё меньше хочется слышать Карофски, видеть Карофски, ощущать на себе его взгляды. В конце-то концов! - Мне не нужны твои чёртовы деньги! – выплевывает тот и, скрипнув зубами, отпихивает протянутые доллары. - А я слышал, что нужны, - Курт поджимает губы. – Финн рассказывал, что Фиггинс прижал тебя, чтобы ты собирал деньги для хора, на которые можно будет выкупить остальные места. Или тебе так нравится твоя новая Оригинальная Специальная форма? – Курт освобождает руки от пиццы и тычет деньги обалдевшему от его слов Карофски. - А тебе, я смотрю, интересно, что про меня говорят? Оч-чень рад, - громила снова морщится, но выглядит это так, будто ему только что занозу воткнули прямо в… "О чём я только думаю?" - хочет возмутиться Курт. - Мне твои деньги не нужны, Курт Хаммел. Курт Хаммел. Проклятый извращенец, маленький педик, гей недотраханный – всё так хорошо укладывается в короткие имя и фамилию. Слова слетают с языка Курта всё быстрее, а руки сами пихают деньги в карман Карофски и захлопывают дверь перед его картофелеподобным носом. Курт тяжело дышит и только сейчас замечает, что положил пиццу на пол. И Курт вдруг понимает, что только что сделал. Он накричал на Дейва Карофски и выставил его за дверь. Интересно, стоит ли ехать завтра в школу? Или лучше не выходить из дома? Никогда больше не заказывать пиццу. Вообще ничего не заказывать. И не выходить из дома. Сидеть в уголке, заперевшись на все щеколды. Или переехать в другой штат, в другую страну. Улететь на Марс, не долететь и ни о чём не жалеть. - Ты чего на полу? – Финн осторожно косится на пиццу, рядом с которой сидит Курт, бледный, как белая бумажная коробка с большими красными буквами. – Справедливость победила: сегодня мы смотрим "День святого Валентина". Эй, ты не рад? * * * В понедельник Курт с Блейном возвращаются домой вместе, чтобы по пути обсудить случившееся. Курт, против привычки, идет, сунув руки в карманы, и воровато оглядывается по сторонам, думая про вчерашний фильм. Интересно, Финн образумился и решил-таки извиниться перед Рейчел или по-прежнему считает себя мировым страдальцем? Курт очень надеется, что Финн все же провёл аналогию: отношения той пожилой пары были очень показательны. - В общем, я считаю, что не должен был тебя торопить. Тебе, наверное, трудно поверить в мои чувства, они такие внезапные… - Ну хватит, - дергает плечом Курт. – Просто не стоит бросаться на меня с объятиями, сам знаешь, у меня странные ассоциации возникают, - и нет, речь не о сами-знаете-ком. Поджав губы, он добавляет: – И прекрати говорить "внезапно" - у меня уже аллергия на это слово. Они проходят мимо магазинчика с лакричными леденцами, когда Курту начинает казаться, что за ними кто-то следит. По спине пробегает холодок, а слух напрягается до предела. Курту так страшно, что он еле идет, и всё время хочется обернуться, но при одной мысли об этом сердце бьётся, как птица в ладонях. - Мне кажется, сегодня лучше не сворачивать, - ему до безумия не хочется оказаться с Блейном в тёмной подворотне. Нет, конечно, Курт доверяет ему на все сто, просто… ну… - Да брось, - Блейну всё нипочем. – Нет ничего страшного в том, чтобы пройти позади магазина. Ты ведь хочешь поскорее оказаться дома? Он хватает Курта за руку и со смехом тащит за собой. К горлу подступает тошнота, а ноги как ходули, не гнутся в коленях. Курт выдергивает руку, закрывая пылающее лицо. И вовремя. - Эй ты! Карофски швыряет Блейна на стену магазина. Кусок штукатурки отлетает от косяка серой грязной двери. Курт убирает руки от лица и едва сдерживается, чтобы не закричать. Дейв стоит напротив Блейна, у которого кровит губа. Первый явно и не думает отступать, а второй – защищаться. Курт оказывается между ними и больше всего мечтает провалиться сквозь землю. Он был прав, мать его! - Ох, только не ты, карлик, - вздыхает Карофски, оглядывая его с головы до ног. - Раз решил драться, давай! Или считаешь меня слабаком? – визжит Курт, размахивая руками. Дейв, не выдержав, со вздохом перехватывает его запястья, крепко сжимает. - Не лезь не в свое дело, девочка. У меня разговор к твоему парню, а не к тебе, - и толкает Курта в сторону. Поскользнувшись на мокром асфальте, тот больно ударяется копчиком о камень. Дейв заносит над Блейном кулак. - Придурок! Ты! Большой!.. Тупой!.. Придурок! – Курт бессильно швыряет в Дейва попадающиеся под руку камешки. Тот оборачивается, и Курт замолкает, будто язык проглотил. На него глядят глаза готовящейся пообедать акулы. Чёртовы пустыри! - Тебя отчислят! Кулак Карофски замирает в сантиметре от лица Блейна, который, кажется, молится, прикрывшись портфелем. Дейв делает большой шаг к Курту, поднимает его на ноги, отряхивает, сует в руки сумку. - Может, я перейду в другую школу? – бросает он зловещим шепотом. – Например, к вам? А, Хаммел? - Тебя не примут. Когда-то, классе в восьмом, им читали лекции о правильном поведении в разговоре с невменяемыми. Курт точно помнит, что там был пункт "не спорить и со всем соглашаться". Но сейчас это не имеет значения. Там была теория, а тут напротив него стоит озлобленный латентный гомосексуалист с кулаками пудов по пять каждый, готовый, кажется, на всё. Нужно заговорить его. - Думаешь, у моих родителей не хватит денег, чтобы убедить директора? Брось, Хаммел, ты посмотри, кого туда берут, - Дейв машет рукой в сторону Блейна. – У меня сестра смелее его! - Да что ты вообще знаешь о смелости! – Курта распирает от негодования, но он старается взять себя в руки. – Если ты занимаешься опасным для жизни спортом, это ещё ничего не значит. Плечи Дейва вроде бы расслабляются, и Курт вытирает пот со лба. Кажется, методика приручения дикого хомячка подходит для Дейва Карофски больше, чем тактика поведения с маньяком. Но радоваться рано. - Я слышал, вашей школе нужен хороший квотербек. Последний раз вы просрали нам со счётом один-десять, - губы Дейва расползаются в какой-то сонной улыбке, он хмыкает. Курт мог бы сказать, что не разбирается в спорте от слова совсем. Что приходил на игру всего несколько раз, последний – ради Финна. - И твой дружок, принцесса, только что сбежал, - Карофски ржет в голос, но тут же становится серьезным. Действительно, Блейна с его портфелем и след простыл. Курт стоит посреди пустыря, опустив руки, из последних сил сжимая сумку под мышкой, потом поправляет съехавшую чёлку, утирает нос и смотрит на Карофски. Тот выглядит рассеянным, будто не знает, что делать теперь, когда зрители разошлись, а спектакль ещё не закончился. - Твоя сдача, кстати, - он вдруг сует лапу в карман и вытаскивает оттуда мелочь, протягивая ее Курту. Тот поднимает измученный взгляд. - Не надо. - Повторяю для голубых: вот твоя сдача. Приплыли. - Подожди, - после выброса адреналина в кровь мозг работает с пугающей силой, и Курта осеняет. – Что мне сделать, чтобы ты перестал совать свои деньги? - Э-э-э, - Дейв слегка подвисает от неожиданного вопроса, но быстро находится. – Поцелуй меня – и мы квиты. Курт хватает ртом воздух. Да что ж это такое, в самом деле! - Наклонись, - покусывая губу, бросает он. – Наклонись, говорю, - приходится повторить, поскольку Карофски стоит неприступной глыбой. Курт делает это исключительно ради хора, который так нуждается в деньгах. – Ты слишком высокий, - шепчет он в сторону, приподнимаясь на цыпочки. Дейв вдруг подхватывает его под локти и притягивает к себе, к самым губам. Курт зажмуривается, а ему шепчут в ухо: - Я не целуюсь за деньги, Питер Пен, - и Карофски отстраняется, сунув Курту сдачу в задний карман джинсов. Курт хочет возразить, ударить, закричать, но пиликает телефон. "Ты живой? Всё в порядке?!" – пишет Блейн. Как будто смс может спасти Курта или чем-то ему помочь. Впрочем, от Карофски уже не осталось и следа, если не считать отлетевшей штукатурки и горящих щёк. В "Титанике" только что образовалась брешь, но об этом знает только большой риф, царапнувший днище корабля. * * * - Папа и… мама. Я прошу вас перевести меня обратно в Мак-Кинли Хай, - официальным, ровным тоном сообщает Курт родителям. - Ты уверен? - И не пожалеешь? Они на пару пристально изучают его, как букашку под микроскопом. Курт вздрагивает и вздыхает. - Абсолютно. Я насчёт собственной ориентации больше сомневался, - выдвигает он последний аргумент. Аргумент ли? - Мы подумаем. "Курт, ты в порядке? Почему не отвечаешь на мои сообщения? Что-то случилось? Могу я приехать?" Пожевав щёку, Курт нажимает красную кнопку и, кивнув родителям, выходит. Белая блуза Кэрол с жёлтым корсетом вызывает приступы головокружения - словно Джеймс Кэмерон решил вмешаться в его жизнь и уже принялся расставлять вокруг декорации. * * * Избегать Блейна в школе – сложнее сложного. Однажды Курта ловят у его излюбленного, можно сказать, персонального кресла. - Не хочешь поговорить? – Блейн смотрит прямо, не мигая, пытается поймать взгляд Курта. – Ходят слухи, что ты решил вернуться в прежнюю школу. - Это не слухи, - Курт цепляется взглядом за какой-то алгоритм в учебнике по высшей математике. - Что у вас было? – Блейн больше не выглядит безобидным, его голос подрагивает от неприкрытого, почти истеричного недовольства. - Что ты имеешь в виду? – алгоритм кажется напрочь лишённым смысла, похожим на чертёж сумасшедшего учёного. - Ты и тот толстяк. Что он сделал? Что? – Блейн плевался бы ядом, если б умел, и Курту вдруг становится очень обидно. Нет, не вдруг – внезапно, как любит говорить Блейн. - Ничего. Я вернулся домой без единой царапины, если ты об этом. - Посмотри на меня. Курт, сглотнув, поднимает глаза. Блейн ослабляет узел галстука и тянет вверх край рубашки. Показавшийся алый синяк, и не начинавший заживать, кажется ещё ярче рядом с тёмной тканью. Курт вздрагивает. - Ты всё ещё не хочешь поговорить? – Блейн выгибает бровь. * * * Курт любил придумывать планы. В детстве он расписывал в тетрадочке всё по пунктам, обозначая каждый розочкой или солнышком, вроде звёздочек Рейчел, но не настолько глобально. Так, например, он устраивал по пятницам чаепития с отцом в дворике, а по субботам ходил в бассейн, пока были деньги. У отца тоже всегда были планы, и после свадьбы их отнюдь не стало меньше: взять хоть те же воскресные просмотры фильмов под поедание пиццы. Курт сидит перед мерцающим экраном компьютера, задумчиво водя мышкой по коврику. Номер Карофски можно взять у Финна, но тот ни в коем случае не должен узнать причину и цель этого. Вообще, лучше бы Финн ничего не знал, иначе опять будут косые взгляды и подозрения, у Финна мозг работает ужасающе хорошо, когда дело касается родных и близких. А Курт может с гордостью заявить, что относится и к тем, и к другим. Финн принимает душ после тренировки. Пробравшись в его комнату, Курт переписывает себе номер Карофски, ставит телефон Финна на блок, кладет на место и пулей выскакивает из комнаты. Сердце гремит под рёбрами как тогда, за магазином. Собравшись с духом, Курт быстро набирает сообщение: "Ещё раз тронешь его, и все узнают о том, что случилось в раздевалке. Питер Пен". И отправляет. Карофски, если положить руку на сердце, не такой уж дебил, и память у него превосходная. Отложив телефон, Курт запускает руки в волосы, думая, правильно ли поступил. Он вернётся в старую школу – это не обсуждается. Терпеть и Блейна, и Карофски в одном здании – перебор. Хотя Курт даже не знает, когда началось это самое "терпеть". Просто он перестал глядеть на Блейна, будто девочка с младших курсов на выпускника. Даже у Курта есть чувство собственного достоинства. "Питер, ты правда считаешь, что можешь угрожать мне?" – ответ не замедлил появиться. Подобрав ноги под себя, Курт гладит кончиками пальцев маленькие клавиши и отвечает: "Это шантаж. Всё всерьёз". Ему надоело, что Карофски относится к происходящему, как к игре. Почему тому не приходит в голову, что в полицейском участке им могут заняться? Право, это даже не смешно. "Иди ты. И я его не трогал". Даже так? Курт застывает. Бросает телефон под подушку, падает рядом и плачет от усталости. Он не стонет, не хлюпает носом, просто из глаз текут слёзы в хорошо впитывающую их наволочку. - Алло? Алло, мать твою! Звук определённо идет откуда-то снизу, и Курт хватает телефон. Блок – это святое. Жаль, что он забыл его поставить. Теперь придётся говорить с Карофски. - Фига ли звонить и молчать, а, Хаммел? - Я случайно. - Ты чо… ревёшь? – голос на том конце трубки вздрагивает, и Курт вяло улыбается зеркалу. – Тебя кто-то обидел? - Да. - Ну… Не плачь. Я ему морду набью, только скажи, - Дейв, в отличие от Блейна, не шутит. – Кто он? Девочки, кажется, любят геев. - Это ты, Карофски! Повзрослей! Курт отключает телефон и падает обратно на кровать, захлёбываясь рыданиями от безысходности. Солёные волны заливают корабль, и Курт не знает, сколько ещё продержится судно. Тянет ко дну. * * * В новой старой школе его даже рады видеть. Рейчел с Мерседес душат в объятиях, Финн радостно хлопает по плечу, проходя мимо по коридору. Даже Квинн улыбается, едва Курт появляется на занятии хора. За один день всё возвращается на круги своя. Всё, кроме Карофски. Они сталкиваются в коридоре, но предпочитают сделать вид, что не знакомы. Курт мысленно орет себе, что не должен прятаться от Карофски, но руки трясутся, а ощущение опасности накрывает с головой. Номер Блейна в игноре, так что и поговорить не с кем. Курт медленно сходит с ума от одиночества и, может быть, поэтому упускает момент, когда ситуация меняется до неузнаваемости. В тот день он задерживается на занятии хора, потому что Мерседес устроила маленький вечер в честь его возвращения. Ему даже предложили спеть соло, но он отказался, не считая нужным объяснять причины. Когда Блейн появляется из-за угла, Курт и не думает уходить. По лицу Блейна видно, что час расплаты настал. О том, как Блейн мстит, Курт раньше не задумывался. Наверное, зря. Его явно ждали. Курт даже не пытается что-то сказать или сделать, просто закрывает глаза. Блейн бьет больно – что словами, что кулаком. Он замахивается в очередной раз и вдруг охает, а потом начинает кричать. Курт открывает один глаз. - Я тут мимо проходил. Знаешь, обижать девочек – это очень, очень плохо! - орет Карофски в ухо Блейну. – Ты такой плохой мальчик, что Санта Клаус мог бы подарить тебе верёвку с мылом! Курт будто со стороны наблюдает, как Карофски волочит Блейна к выходу со стоянки, вышвыривает его и орет вслед, чтобы тот не оглядывался. Курт ощупывает синяки, мечтая, чтобы Дейв бросил его здесь, идущего ко дну. Только бы опуститься во влекущую темноту, только бы закрыть глаза… уснуть… - Эй, - его осторожно трогают за плечо, а потом горячая ладонь касается щеки. – Он больше не сунется, слышишь? Хаммел? Курт кивает, не открывая глаз. Может, Дейв сочтёт его мёртвым и уйдёт? Ну, пожалуйста, было бы так прекрасно! Так легко и так… - Курт. Приходится всё же открыть глаза. У Карофски поперёк лица красуются царапины от ногтей. Дейв, перехватив его взгляд, усмехается: - Дерётся, как девчонка. Это ничего, мать привыкла уже, что я вечно побитым домой прихожу. Отец, конечно, ругаться будет. Ты как, встать можешь? Курт отворачивается и мотает головой. Только бы не расплакаться. Только бы сохранить хоть каплю достоинства. Дейв берет его на руки, заставляя обнять себя за шею. Со стороны, наверное, это выглядит глупо. - Куда тебя отвезти? – они сидят в машине, и Курт чувствует себя паршиво. – Могу отвезти домой, я знаю, где ты живёшь. Запомнил, когда пиццу доставлял. Знаешь, я не люблю с салями – вот больше всего не люблю. Никогда не понимал, в чём смысл есть солёную сухую ветчину. А я, знаешь, - болтает он, опустив руку на плечо Курта, - их все перепробовал, нам часть зарплаты пиццами отдавали. Уроды, конечно, но мать рада была… Курт, отлепившись от спинки сидения, тянется к Дейву, касается его щеки губами. Теперь ему гораздо лучше, только в голове будто колокольчики звенят. Дзинь – коснуться ещё раз тёплой кожи; дзинь – выдохнуть и заглянуть в глаза. Карофски облизывает губы, пытаясь улыбнуться. Это уже слишком. У Карофски тяжёлые руки - или Курту это кажется после побоев - но при поцелуе его лапа ложится нелегким грузом прямо на затылок. - У тебя кровь, - Дейв показывает ему красные разводы на ладони. Курт фыркает. - У тебя тоже, - он проводит пальцем по губе Дейва, стирая следы укусов. Курта вдруг качает из стороны в сторону, раз, другой, и он точно потерял бы равновесие, если б не Дейв. Всё как в "Титанике", будь проклят Кэмерон. - Сейчас два двадцать. И я лучше отвезу тебя домой, - будничным тоном сообщает Дейв. Курт запрокидывает голову и смеется, не думая, как это выглядит со стороны. Рука Дейва ещё лежит на его плече. Курт, пошарив в своей сумке, достает телефон. Он включает некогда любимую песню Селин Дион " My Heart Will Go On", отдает один наушник Дейву и закрывает глаза.