The Only Sky

Тусклый свет настольной лампы падает на листы бумаги, исписанные красивым, но немного неказистым почерком. Стержень обыкновенной шариковой ручки, чуть шурша, скользит по шероховатой страничке, выводя очередные закорючки. На тетрадный лист спадают светлые пряди волос, оттуда же, сверху, тянутся черные провода наушников, из которых едва слышатся звуки то ли модерн-рока, то ли четких битов речетатива, а, может, и всего сразу. Девушка полностью сосредоточена на том, чтобы вывести как можно больше глупых закорючек ровно по разлинованной странице. Красиво оттененные освещением, ее губы сжаты в плотную линию, а брови практически сошлись на переносице. Стрелки часов неумолимо приближаются к отметке «4», на улице мерцает одинокий фонарь, а длинные ресницы прикрывают пролегшие на лице тени от вечного недосыпа. Юная девушка еще даже не перешагнула порог треклятого ВУЗа, а уже начала изводить себя бесконечными занятиями ночи напролет. Никто не понимал ее: ни друзья, ни приятели, ни даже самые близкие существа на земле - семья. Сверстники ни о чем не беспокоились, гуляя по набережной, в то время как она до хруста сжимала очередную ручку и снова ломала ее, растерянно роняя осколки пластмассы на тетрадь. Просто для нее никак было иначе. Она занимала каждую секунду свободного времени, а когда, наконец, становилась свободна, падала на кровать и засыпала. Спала она очень мало - не больше 4-х часов в сутки и, казалось, не замечала осунувшегося лица и худых запястьев. Так продолжалось уже больше года. Просто потому, что оставаясь наедине со своими мыслями, она начинала умирать. Каждый гребаный раз, когда позволяла себе расслабиться, она впивалась ногтями в сухую ладонь и душила себя рыданиями. Она забыла, что значит дышать. Ей казалось, что ее уже давно подключили к аппарату искуственного дыхания, только поступал через него не спасительный кислород, а высушеная, мертвая смесь химических газов, которая сжигала изнутри. Все было пыткой. Все. Страдая, она все никак не могла забыть. Разве возможно растворить в пепле прошлого мягкость рук, тепло и терпкий взгляд? Отречься от немного сутулых плеч и резковатого запаха тела? Сказать себе, что все это: бархатный, успокаивающий голос, сожженные краской волосы, торчащие в разные стороны, чуть насмешливая, но такая запомнившаяся улыбка, забавные, словно растерянные, движения, абсолютно все никогда больше не будет тебе принадлежать? Наверное, возможно, но не для нее. Ручка ставит очередную кляксу на бумаге, но девушка словно и не замечает, часто-часто моргая. На изуродованный чернилами лист падают прозрачные капли, заставляя темное вещество расплываться, обещая ей очередной час, чтобы заново переписать уже сделанное. С каждым днем все сложнее, но уже нереальным кажется отбросить медленную смерть, которая стала для нее чем-то вроде наркотика, но не более сильным, чем ОН, поэтому сердце снова сбивается с ритма, заставляя резко вздохнуть. Дверь тихо скрипит, но она даже не оборачивается. Привыкла - серое существо, ее любимый кот и лучший друг в последние несколько месяцев, уже давно научился сам открывать все двери в квартире. Она ждет пару секунд, готовясь подставить колени, чтобы он запрыгнул на них. Но вместо этого ее обдает концентрированной смесью запахов. Едва уловимый пота, мужской одеколон, приятный, но резкий, и до боли знакомый, словно еле дыщащий сквозь маску ароматов, запах тела. Так пахнет он, где-то там, чуть ниже уха, где бьется синяя венка. На плечи ложатся широкие теплые ладони, и следующими ударами ее сердце словно напарывается на кинжал, заставляя испуганно хвататься за источник жизни - воздух. Она резко оборачивается и встречается взглядом с темным шоколадом глаз напротив. В них замерла боль, но где-то глубоко, прячась за знакомыми до боли смешинками. И улыбка та же самая. А в дверях стоит спортивная сумка, почти пустая, покрытая пылью и пятнами от краски. - Ты... Ты и правда... Пришел... - тихий голос девушки неуверенно нарушает тишину; она поднимает руку, опирается на плечо перед ней и встает, но все равно смотрит вверх, чуть задрав голову. - Я здесь, чтобы забрать тебя с собой... - парень бережно обхватывает ее талию одной рукой, а пальцами другой касается исхудавшего лица и проводит их кончиками по примечательной родинке слева от напряженных губ. - Я думала, что умру, - она выдыхает слова, почти не произнося их, и пропускает жесткие пряди синих волос сквозь тонкие пальцы. Кажется, она не боится смерти. Ее зеленые глаза вдруг горят так ясно, хоть в них и плещется грусть. - Это все было не зря. Ты дождалась... - он чуть улыбается, позволяя ей схватить очередную смешинку с его губ, и смотрит, смотрит внимательно и с умиротворением. - Мы дождались. Их поцелуй совершенно невинен. От него веет чем-то светлым, незамутненным возрастом и серым бетоном. Оба одной ногой уже ступили во взрослый мир, но во взглядах что-то такое, чего многим взрослым уже никогда не понять. Сила первой настоящей любви или же неумирающая в юных душах надежда, вот что помогло и помогает обоим, и ему, и ей твердо стоять на ногах. И неважно, что под ними - пропасть, шаткий мост или твердь земли. Они так мало еще прожили, но уже познали и страдание, и отчаяние, и настоящую боль. Не те, чем обычно душат себя подростки, а истинный ад. И оба выжили, пока еще не в силах поверить, что все, это финал очередного нескончаемого круга, не будет больше слез по ночам и тихого шепота в пустоту. Они смогут сказать это друг другу, смогут улыбнуться, смотря в любимые глаза. А для настоящей любви нет ни языков, ни расстояния, ни времени. Это именно то, во что они верили, и в чем убедились. Ей слишком спокойно на родном жестковатом плече. Парень держит ее в объятиях, устало, но нежно рассматривая светлую макушку. Берет тонкую руку и видит небольшую шишечку на среднем пальце, которая есть у каждого школьника, студента. Потому что приходится много писать, сдавливая пальцами корпус ручки. Думает, что все еще плохо понимает ее слова, но главное слово здесь именно понимает. В очередной раз удивляется тому, какая она высокая, и что все равно не доходит ему даже до губ. Где-то внизу, у их ног вьется серое существо, приятно щекоча шелковистой шерстью ноги. - Джунхон, а знаешь... Оказывается, верить - тоже очень больно. Мне кажется, сердце не выдержит, - словно в ответ своим словам девушка вздрагивает, делая резкий вдох. - Тс-с... Я люблю тебя, - он переплетает их пальцы и сильно-сильно сжимает ее ладонь. Не ждет ничего в ответ, потому что все итак давно ясно. - Самолет утром. Пойдем соберем твои вещи. И совершенно разные глаза совершенно разных людей, говорящих на совершенно разных языках и непохоже смотрящих на мир встречаются. Ей всегда казалось, что насыщенный зеленый идеален в сочетании с шоколадным. А парень просто в очередной раз думает о том, как бы жил дальше, если бы она как-то не сбила его с ног прямо на улице, а потом не стала с сумасшедшей быстротой извиняться, делая вид, что не знает, кто он на самом деле. Еще даже не представляя, что он больше не сможет без легкого запаха жасмина на ее по-северному светлых волосах. И все эти месяцы оба хранили небо. Ясное, сверкающее ослепительной голубизной. Подернутое красивыми клочками облаков. Пасмурное, давящее своей тяжестью и навевающее унылость. Дождливое, разбитое молниями, громом и мириадами холодных капель. И небо бывает совершенно разным, но над всеми оно одно. Впитывающее в себя счастье, приключения и горечь разлук. Одно небо на весь мир.