Рядом

Хела рядом с ним — проклятье, разъедающий яд; сплошная провокация и лезущие под кожу змеи. Во всех девяти мирах не хватит золота, чтобы восстанавливать дворцовые залы раз за разом после того, как она добивается своего с завидным упорством, разламывая стены кирпичик за кирпичиком. Тор не славится терпением, а Хела — упорно его испытывает, проверяет на прочность, тычет неустанно в свою особенность, в свою значимость первой наследницы трона. Тор не уверен, что одним днём просто не расколет его надвое прицельным градом молний. Отец бы только усмехнулся в бороду подобному методу решения проблем. Они похожи на всё тех же детей, неустанно отнимающих друг у друга игрушки. Наверное, Локи впервые поступил достаточно мудро, сбежав и оставив «истинных наследников» разбираться самим. Тору думается, что отложенный Рагнарёк рано или поздно случится, только он сам будет зачинщиком, который сожжёт сестру в Суртуровом пламени. Хела только смеётся и усмехается острее всех своих клинков, пока однажды не оказывается прижата к стене, что ни двинуться, ни вдохнуть. Но она всё равно — вдыхает глубоко, и Тор знает, что от него пахнет яростью и грозой, и воздух искрит да покалывает кожу. Хела рядом с ним — одна лишь злость, которую бы запереть обратно, пока не поглотила эта тьма всё сущее. — Что, всё же хочешь войны, дорогой бра-а-ат? — она слова тянет, раскатывает совсем по-змеиному, а глаза её лихорадочно блестят. Жаждой войны, необходимостью Тора на нити нервов расплести и намотать на пальцы, вызвав бурю, которую едва ли вынесет сама богиня смерти. Можно было бы поступить, как несколькими годами ранее, поддавшись горячке эмоций, но только время и произошедшее упорно Тора шлифовали, сколь бы он ни противился. Учился, пусть и медленно. — Нет, сестрица, — он языком цокает почти безмятежно, хотя в глазах расцветает контрастом неон. Клинки отводит от себя уверенным движением, как если бы одним махом смог так Хелу разоружить. — Я хочу мира. Не в Асгарде, не в девяти мирах, — говорит Тор и срывается на улыбку, когда кладёт ладонь сестре на шею, обтянутую прочным доспехом. И взгляда не смеет отвести, гипнотизируя и не выказывая лишних эмоций. Если не можешь убить чудовище, так приручи. А уж с неуёмным голодом богини смерти Тор как-нибудь справится. — С тобой. Они не двигаются, время и пространство между собой замкнув, но это тоже — бойня до признания поражения, до ещё одной смерти, что наматываются цифрами над их головами. Хела рядом с ним — кремень. Хела под его ладонями — выкованная сталь в сердце умирающей звезды. Она вся — шторм небывалой величины, обретшая форму и смерть, и война. Оружие, заточенное на одно лишь уничтожение. Сплошные заточенные углы, что только кровавые брызги во все стороны. Тор тянется ладонью выше, но не напарывается на раскраивающий кожу металл. Огрубевшие пальцы зарываются сестре в волосы, сминают смольные пряди. Хела рядом с ним обретает кровь и плоть. И начинает дышать.