Я рассказал бы тебе всё, что знаю Только об этом нельзя говорить Выпавший снег никогда не растает Бог устал нас любить
— Ну же, обними меня за талию. Вот так. Ммм… Д-да погоди ты! Не сжимай так сильно, иначе останутся синяки. Представь, что я та твоя девушка. Как её там… — В тебе мало черт от белокурой 18-летней представительницы женского пола ростом 160 сантиметров с карими глазами. И зовут её Лиза. Сэм заливисто рассмеялся, запрокидывая голову назад и обнажая изящную шею. Действительно, он не подходил под подобное описание. Всё в нём кричало о том, что он другой: его тёмные вьющиеся волосы и густая борода бретта, рост под 180 сантиметров и голубые глаза с отблесками свежей зелени. — Так ты просто представь… О! Закрой глаза, — не дожидаясь ответа, Сэм положил ладонь поверх глаз Джейкоба, тем самым закрывая обзор. У Сэма Грина были такие же тонкие, как и его шея, пальцы, поэтому Джейкоб всё равно видел солнечный свет, кончики непослушных волос Сэма и его раскрасневшиеся после дюжины поцелуев губы, — а теперь целуй. Только медленно. Не набрасывайся на меня, будто сейчас съешь. Целуй так, будто хочешь съесть, но пока готов только попробовать. Будто ты дегустат- Договорить Сэму не дали сразу несколько факторов: внезапно подувший прохладный ветер, мокрая земля, на которой он теперь лежал, потрескавшиеся губы Джейкоба, буквально терроризировавшие его рот, и собственные чувства, заставившие сердце подпрыгнуть и остановиться. Ну что за бестолковый ученик ему достался.***
Сэм бежал, не смотря по сторонам, пыхтя и сбивая случайных прохожих, спотыкаясь и не обращая внимания на лужи и разводы грязи. Он мчался вместе с ветром вперёд, к дому Джейкоба. — Джейкоб! Открой! Пожалуйста, открой! — как только Сэм добрался до нужного строения, он, не успев перевести дыхания, начал стучать в дверь. Неосознанно и отчаянно. Настолько отчаянно, что проходивший бы мимо человек, увидев Сэма, смог бы прочувствовать его боль и вряд ли осудил бы за поднятый шум. Ответа не последовало. Ни через 10 минут, ни через час, ни через пять часов. Сэм так бы и остался стоять у двери, упрямо поджимая губы, если бы не Алана, которая волновалась из-за долгого отсутствия друга и решила найти его. Увидев подругу, Сэм, ничего не говоря, прошёл мимо девушки и направился в противоположную сторону от дома Джейкоба. Совсем не имело значения, куда он держал путь, лишь бы подальше от этого места. Девушке оставалось только стараться поспеть за ним. — Сэм, постой. Уф, Сэм, да погоди же! — резко дёрнув Сэма за рукав, Алана заставила его остановиться. — что произошло? Давай поговорим. Сэм смерил её холодным, отрешённым взглядом, но, судя по всему, не до конца осознал смысл сказанных ею слов. Казалось, он был где-то далеко отсюда. Там, где всегда цветёт вишня, ветер всегда приносит лишь тепло, а Джейкоб всегда улыбается ему и ненароком гладит по руке. — Я слышал, он женится, — севшим от крика голосом сказал парень, — этот ублюдок женится, — Сэм сглотнул вязкую слюну и тряхнул головой. Сказанные им слова были не для Аланы, скорее, для самого себя. Ему жизненно необходимо было сказать об этом вслух, иначе казалось, что в лёгких не останется воздуха, а сердце начнёт плавится под тяжестью мыслей. Не дожидаясь ответа, Сэм дёрнул рукой, за рукав которой по-прежнему держалась Алана, и пошёл дальше, опять, как и несколько часов назад, не смотря по сторонам, только смотря под ноги. Под ноги, но никак не вперёд.***
— Эй, Сэмюэл, есть минутка? Мне нужна твоя помощь в одном деликатном вопросе… Обернувшись на голос, Сэм увидел Джейкоба, который, в свою очередь, пристально смотрел на Сэма и беспокойно теребил полу пиджака. — Ну так что? — то, что Джейкоб нервничал, было заметно невооруженным глазом, и Сэм не мог не увидеть этого. Он недоумённо поднял одну бровь (так, как умел делать только он: надменно с ноткой флирта) и нарочито медленно подошёл к Джейкобу. — Внимательно тебя слушаю, приятель. — Прошу тебя, не ёрничай, мангуст*, это срочно. Без тебя — никак. — И я по-прежнему весь внимание, — Сэм, скрестив руки на груди, принялся рассматривать Джейкоба, будто сканируя его от пальцев ног и до кончиков ушей. Невольно задерживаясь взглядом на особо интересных местах: на тонких, как называл их Джейкоб, цыплячьих щиколотках**, на стройных, но не менее натренированных, ногах, на длинных, будто бы хрупких, пальцах, на точёных ключицах, на изгибе шеи и, конечно же, на лице. Сэм не считал, как долго это уже длится, но казалось, что Джейкоб нравился ему всю свою жизнь: сознательную и не очень. Острые скулы, глаза цвета медового янтаря, которые, собственно как и мёд, имели свойство засасывать любого, кто попадёт в их плен; прямой нос, абсолютно пропорциональное лицо, а губы… Губы, которые постоянно кричали Сэму: «Целуй нас, терзай, кусай.»; которые были буквально созданы для поцелуев; которые были созданы для Сэма — только для него; которые… — Научи меня целоваться. Я знаю, прости, я знаю, как это звучит, но это вопрос жизни и смерти! Я тебе две недели… Нет, месяц! Месяц буду готовить твой любимый черничный пирог. Я знаю, какой ты ловелас, поэтому мне нужен совет профессионала. Да и знакомы мы с тобой столько лет… — Что? — на слух Сэм никогда не жаловался, но сейчас казалось, что вокруг него образовался вакуум, а мозг заменял желаемое на действительное. — Господи, прости, пожалуйста, если обидел тебя. Только не злись, забудь об этом. Хорошо? — Джей… Джейкоб, успокойся. Всё я порядке, я просто задумался. Научить целоваться? Ну и чудной ты. Напугал меня, я-то думал, что-то случилось, дурень, — Сэм не смог сдержаться и засмеялся. И смех его был глотком свежего воздуха, облегчением. — Так ты согласен? — Джейкоб неуверенно заглянул Сэму в глаза. Сердце Сэма стучало набатом, а голова шла кругом. Ему стоило огромных усилий, чтобы не схватить Джейкоба за грудки и не продемонстрировать прямо сейчас все существующие техники поцелуев. Сэм кивнул и в предвкушении провел кончиком языка по своим губам.***
Всё несерьёзно и всё не всерьёз Линия жизни становится строже Плачем от счастья, смеёмся до слёз — Мы так похожи… Смотрим друг другу в глаза и мороз по коже
— На самом деле, я совершенно не понимаю, зачем тебе это. Я, конечно, пытаюсь понять, но смысл так и ускользает от меня, — Сэм лежал рядом с Джейкобом на согретой солнцем земле и смотрел на медленное движение кучевых облаков. Он поднял руку в попытке дотянуться до неба и растопырил пальцы. Вместо ответа Джейкоб схватил Сэма за вытянутую руку, поцеловал костяшки пальцев и приглушённо засмеялся. Сэм судорожно выдохнул, но взглянуть на Джейкоба не решился. — Ну и что ты смеёшься? Я разве сказал что-то смешное? — обиженно пробормотал парень, сильнее натягивая белую шляпу на лоб, закрывая лицо. — Ты же в курсе, что мои родители настаивают на моём знакомстве с Лизой. Мне лишь недавно исполнилось двадцать, а они считают, что я уже должен завести семью, построить дом и далее по списку. — И ты решил идти у них на поводу? — И нет, и да. Нет — потому что это всё не для меня, я совсем не так представлял себе свою взрослую жизнь. Мне… Мне вообще не нужны отношения. И да — потому что хочу, чтобы они оставили меня в покое. — Решил попрактиковаться со мной, чтобы не выглядеть малолетним девственником перед этой, — Сэм пренебрежительно фыркнул, — Лизой. Хорошо устроился, — последние слова потонули в звонкой трели соловья, сидящего на дереве неподалёку. — Может быть, — уклончиво ответил Джейкоб, но улыбаться не перестал. Не дав Сэму продолжить свою гневную тираду, он приподнял шляпу и заглянул ему в глаза. А затем потянулся за очередным поцелуем, предварительно прикрыв их лица головным убором.***
Лёжа в кровати без сна, Сэм Грин, задыхаясь от подступающих слёз, отмечал свой двадцать первый день рождения. В подростковом возрасте он постоянно задирал Джейкоба тем, что именно он из них двоих старше. Друг лишь хитро щурил глаза и говорил: «Всего лишь на 5 месяцев, мангуст, не зазнавайся.» Почему он был мангустом — Сэм и сам не знал, а Джейкоб никогда не отвечал на этот вопрос: он лишь улыбался одними уголками губ и переводил тему. И сейчас, смотря в темноту комнаты, Сэм серьёзно задумался над своим детским прозвищем, которое, впрочем, реже, но всё-таки всплывало в уже более старшем возрасте. Мысли, играя в чехарду друг с другом, путались, не давая возможности сосредоточиться. — Боже, ну я и дурак, — подытожил Сэм, вздохнув. А затем (неожиданно даже для самого себя) рассмеялся в голос. С примесью боли и клокочущего гнева. Так, что закружилась голова, а на глаза вновь навернулись слёзы. — Гори в аду, Джейкоб Миккельсен***, просто гори в аду, — выкрикнул он в пустоту и затем затих, пытаясь совладать с беспокойным боем сердца. Всё вернулось на круги своя: Джейкоб, как и прежде, живёт своей жизнью, не подозревая, какие чувства терзают душу Сэма, а Сэм… Сэм, как и прежде, остаётся в стороне, наблюдая за своим другом и с особым остервенением сжимая осколки собственного сердца.***
— Мангуст Гораций**** Грин! — буквально влетая комнату друга, радостно закричал Джейкоб, — я только что познакомил Лизу со своими родителями! Сэм, за минуту до этого преспокойно читавший Ницше «Так говорил Заратустра», из-за резкого появления Миккельсена выронил из рук книгу, широко распахнул глаза и по инерции открыл рот, желая возмутиться, но сразу же закрыл его, из-за чего Джейкоб мысленно сравнил его с рыбой и рассмеялся вслух. Фыркнув, Сэм всё же собрался с мыслями: — И что? Такой уж ли это повод для радости? — подняв книгу, Сэм сел обратно за свой стол и исподлобья посмотрел на гостя. — После этой встречи мои родители сказали, что я могу попробовать с ней общаться, ну, а дальше — на моё усмотрение. Видимо, она не произвела на них должного впечатления. Теперь я не связан обязательствами, и именно это повод для радости, — Джейкоб плюхнулся на кровать, чем вызвал недовольный вздох у собеседника. — Я искренне рад за тебя, — чтобы не показать своего торжества, Сэм вернулся к чтению, прикрыв лицо книгой, которая, однако, совсем не скрывала весёлого, плящущего огонька в его глазах. Друг ничего не ответил, и в комнате повисла тишина, которая не казалась давящей или неудобной, а, наоборот, была уютной. Совершенно не вникая в суть прочитанных предложений, Грин тихо радовался своей маленькой победе, пока не понял, что Джейкоб теперь не нуждается в их «уроках». Отложив книгу в сторону, Сэм поднялся и подошёл к кровати. Миккельсен, видимо, успевший задремать, неохотно открыл глаза, но ничего не сказал. В течение пары минут они просто смотрели друг на друга, и никто не решался отвести взгляд и оказаться проигравшим в негласном поединке. Не выдержав, Сэм прочистил горло и сказал: — Значит, школа поцелуев и соблазнения имени Сэмюэля Грина закрывается? Джейкоб внимательно проследил за движением губ напротив, но ничего не ответил, лишь кривенько ухмыльнулся, заставив кровь в венах Сэма забурлить от негодования. — Ненавижу, когда ты молчишь, — подрагивающим от обиды голосом проронил Грин и хотел было отойти от кровати, но длинные руки Джейкоба добрались до его талии, развернули и повалили прямо на своего обладателя. — Но это же совсем не значит, что мне не нужно и дальше совершенствоваться. Может, не сейчас, а позже, но у меня кто-то появится, и я захочу поразить е…её своими невероятными способностями, — Джейкоб нежно клюнул губами Сэма в нос и расплылся в довольной улыбке. Сэм ответил на его улыбку и позволил себя поцеловать.***
Свадьба отгремела на «ура», если верить рассказам гостей, потому что Сэм решил не идти на неё. Не захотел. И просто не смог. Он решил закрасить этот период своей жизни перманентным чёрным маркером и двигаться дальше. Только чёрное пятно часто напоминало о себе, оседая где-то глубоко в лёгких, отчего по ночам Сэм не мог ни спать, ни дышать. И он не знал, что с этим делать, пока судьба или чья-то злая воля снова не столкнула его с Джейкобом. Сэм, по своему обыкновению, снова не спал. Не хотел. И просто не мог. И именно сегодня он решил с этим бороться. Или хотя бы не страдать в кровати, которая уже порядком осточертела. Предварительно разозлившись на свою жизнь и на всякий случай оставив записку матери, он вышел из дома и направился в сторону городского парка. Сэм старался не думать о том, что парк — это именно то место, где они проводили большую часть своего времени вместе, практикуясь и просто разговаривая друг с другом. Он действительно старался, но выходило из рук вон плохо. Он шёл, опустив голову, и потому не разбирая дороги. Ноги сами несли его к зарослям вишни, их излюбленному месту. Но что-то пошло не так в тот момент, когда у деревьев он увидел чью-то тень, а затем, выпрямившись, распознал в тёмном силуэте Джейкоба, который замер, разглядывая его в ответ. Сэм сделал шаг назад. Затем ещё один и ещё. Губы предательски задрожали, а сердце начало выстукивать польку, ритм которой отдавался в ушах, поэтому Сэм не сразу понял, что Джейкоб пытается ему что-то сказать, уже почему-то стоя рядом с ним, а не в десяти метрах от него. — Сэм? Всё в порядке? Тебе плохо? — на последних словах, Миккельсен попытался положить руку на лоб друга, что оказало отрезвляющий эффект: Сэм сразу же пришёл в себя и с шипением отшатнулся от тянущейся к нему ладони. — Да, боже, да, всё в норме. Только не трогай меня. — Да, конечно, извини, — Сэм мог поклясться, что Джейкоб и не чувствовал себя виноватым. От слова «совсем», — могу я хотя бы поговорить с тобой? Если тебе это нужно. — А нужно ли это тебе? — огрызнулся в ответ Сэм, скрестив руки на груди. Джейкоб изучающе смотрел на Грина, чуть наклонив голову вбок и сузив глаза. «Как змея», — подумал Сэм и безрадостно усмехнулся, улавливая иронию.***** — Мне пришлось пожениться на ней. Она беременна, и это мой ребёнок. Свадьба не была моей прихотью, но иначе я не мог. Ты же сам всё понимаешь: мои родители, её родители и… — А что было твоей прихотью? Совать в неё свой член? Действительно, полное отсутствие твоей инициативы, — зло выплюнул Сэм, хотя мысленно отметил: Джейкоб не сказал «я сделал ей предложение» или «мы поженились», он сказал «мне пришлось жениться на ней». Возможно, все его слова действительно не были пустым звуком, но злость пульсировала в висках, застилая глаза алой пеленой, а обида колотила где-то в районе груди, по рёбрам, воя, как раненный зверь, поэтому сейчас меньше всего в этой жизни Сэм хотел искать оправдания. — Я выпил лишнего в тот день, пришёл к ней… Не знаю, почему я захотел увидеть именно её. Наверное, мне просто нужна была подушка для слёз, и я, видимо, счёл её кандидатуру наиболее подходящей. А потом… По правде говоря, я ничего не помню. — Браво, Миккельсен, ты превзошёл все мои ожидания. От девственника, который даже целоваться не умел, до преданного мужа и будущего папаши! И всего-то за два-три месяца! Моё глубочайшее уважение! Да Вам, сэр, самому нужно школу соблазнения открывать для таких идиотов, как я, — мир перед глазами поплыл, поэтому Сэм вынужденно закрыл глаза. Он еле справлялся со своими эмоциями. Или не справлялся вовсе, судя по тому, что он уже не говорил, а кричал. Внезапно холодные руки притянули его к горячему телу Джейкоба. Сэм замолчал, что вовсе не означало, что он успокоился, и открыл глаза. — Позволь мне побыть так ещё немного, — прошептал Джейкоб, плотнее прижимаясь к Сэму и утыкаясь носом в изгиб его шеи. И Сэм позволил. Позволил ему гладить себя по бокам и почти невесомо дотрагиваться губами до своей челюсти. Позволил себе снова прыгнуть в этот омут с головой. Для них не существовало ни пространства, ни хода времени. «Вечно, вечно, я мог бы стоять так с тобой всё время мира», — эта мысль надрывно ревела в голове Сэма, билась о стенки мозга и не могла вырваться наружу. Грин зажмурил глаза, и всё вернулось на круги своя: жена и еще не родившийся ребёнок Джейкоба, их неизбежное расставание и жизнь порознь. А во рту стало до омерзения горько. Сэм сжал руки в кулаки, сдерживая себя, чтобы не заплакать от безысходности и отчаяния. Его тело дрожало, а губы были неестественно сжаты: — Ты нужен своей жене, — тише, чем хотелось, произнёс Сэм прежде, чем оттолкнуть Джейкоба от себя. И мир снова потерял свои очертания.