* * *
Раньше
Рей слышала о Кайло Рене, даже находясь в монастыре. Сестры не любят обсуждать такие известия открыто, но женщины и купцы, приходящие из деревень помочь и доставить продовольствие, рассказывали истории с радостью, находя пакостное увеселение в запугивании послушниц. Рей узнает о том, как в каком-то отдаленном, холодном королевстве его воспитал коварнейший человек; как он возвращается домой с намерением вовлечь свою страну в войну. Как Рен убивает своего отца, лорда Соло, когда тот пытается остановить его и принуждает королеву Лею, свою мать, отправиться в изгнание. Как он занимает трон и исполняет свои планы, как государства одно за другим гибнут или же подчиняются. И как легко сдается Джакку, стоит только его армиям достигнуть границ. Она представляет его монстром и ненавидит. И все это перед тем, как Преподобная мать сообщает ей, что лорд Хакс, командующий войсками Рейна, прибыл, чтобы доставить ее к Императору. Хакс презрительно усмехается, грубо сажая девушку в карету. Сестры плачут о ней, что избавляет Рей от слез по себе самой. Она знает, почему Император хочет видеть ее — это тревожило ее еще с того дня, как она услышала о капитуляции Зувио в ответ на требование Рена подчиниться. Поездка до места, где ожидает Рен, занимает три дня, и единственной компанией Рей внутри душной кареты является сварливый, вспотевший Хакс. Он жалуется на жару и песок так, будто это ее вина, и бормочет себе под нос, что лишь старые, выжившие из ума мистики стали бы оставлять своих отпрысков расти, словно пустынных крыс. И девушка не считает уместным говорить ему о чем думал Оби-Ван Кеноби, когда предоставил ее заботе сестер. Правда в том, что Рей сама может только догадываться. Она знала своего дедушку слишком короткое время перед тем, как его призвали воевать за Старую Империю. Перед тем, как он помог ей пасть. Рей знает, что это причина интереса Императора. Сейчас она просто «Рей», которая носит имя своего деда лишь в сердце, но должно быть, каким-то образом про нее узнали. Возможно, разумные мужи оставили бы ее в покое, увидев, что тощая девушка в бедном монастыре на Восточных границах Империи никогда не будет реальной угрозой. Но если ей хоть что-либо и известно об Империи, так это то, что она не создавалась разумными людьми. Поэтому во время высказываний Хакса она сидит тихо и пытается развлечь себя пустынным пейзажем, пока они не прибывают в крепость Ниима, и Рей выводят из кареты на встречу со своей судьбой.* * *
— Вы… — Рей колеблется над следующими словами. Она никогда не говорила ему их прежде, и девушка не знает, почему сейчас они срываются у нее с языка, требуя быть высказанными. Он поднимает брови, и Рей выговаривает: С вами все в порядке? Она холодеет, когда он улыбается. — Конечно. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным. Она почти может понять. В конце концов, ей ведь известно, каково жить, подчиняясь чужим прихотям. Однако, в отличие от нее, у Рена всегда была возможность убить своего господина. Рей же попыталась один раз, и это принесло ей лишь еще больше мучений. Маленьким утешением является след, который оставила ее попытка. Даже при слабом свете шрам на лице Рена выделяется, словно клеймо. — Вы расскажете мне, что вызвало такой поступок? — тихо произносит девушка, хотя она уже знает. Об этом говорит то, как он смотрит на нее, то как его глаза блуждают по ее лицу и телу. — Он приказал мне избавиться от вас.* * *
Раньше
Ниима Третья, королева Хаттов, не любит, когда прерывают ее ужин. Она отчитывает лорда Хакса за то, что он привел мусорную пустынную крысу в ее личные покои — хотя Рей уже не была мусорщицей более десяти лет. Может девушка и одета в простое серое платье, как у всех послушниц, но она выглядит опрятно, насколько позволяют условия. Встречаясь с выпученным взглядом толстой женщины, Рей без сомнений понимает, кто выдал ее Империи, и она ощущает вспышку пусть и бесполезной, но чистой, ничем не сдерживаемой ненависти. К пущему негодованию Ниимы Хакс не отвечает ей. Он просто выталкивает Рей вперед, девушка спотыкается и падает к ногам гостя королевы, который уже поднялся со своего места. — Оставьте нас. Голос звучит мягко и низко. Он заставляет Рей содрогнуться, и она надеется, что это происходит от страха. Ей не представить, чем еще это может быть. В любом случае, девушка не позволяет себе встать. Она лишь приподнимается на колени и опускает взгляд, слушая, как люди вокруг подчиняются. Вскоре становится слышно лишь потрескивание огня. — Встаньте, леди Кеноби. Так и хочется отвергнуть свое имя. Она не отзывалась на это обращение много лет. Но скрытая гордость и чувство собственного достоинства заставляют ее выпрямить плечи и оказаться на ногах. Девушка дрожит внутри, когда замечает, как сильно он превосходит ее физически. Даже не поднимая взора, она видит, что ростом едва доходит до его груди, и широкое, мощное телосложение мужчины с легкостью может сокрушить ее. Он полностью одет в черное, что Рей находит зловеще уместным. Ведь в конце концов, он должен стать ее смертью. Долгое время мужчина молчит. Затем он протягивает руку, чтобы поднять ее подбородок, легко касаясь его большим и указательным пальцами. Рей упрямо продолжает опускать взгляд, хоть и не знает, почему боится смотреть ему в лицо, и наконец, ее ресницы совсем опускаются. Но тут глаза девушки распахиваются, потому что рука в перчатке обхватывает ее горло. Позже, Рей будет размышлять, почему тогда застыла, находясь под угрозой жизни; почему не стала вырываться из его хватки. Она крепкая, но не удушающая. Что действительно заставляет ее затаить дыхание, так это то, какой тонкой и хрупкой ощущается ее шея в огромной и сильной руке. Потом девушка признается самой себе, что оцепенела, потому что в тот момент наконец увидела его лицо, и оно оказалось совершенно не тем, чего она ожидала. Император — молодой человек с бледной кожей и темными глазами, которые обращены к Рей с непонятной ей нежностью. Черты его лица неправильные, но она не может отрицать того, что он привлекателен. Это странное сочетание мягких, пухлых губ и резких скул. Ее глаза пробегают по созвездию родинок на его лице, и девушка недоумевает, каким образом он даже кажется ей красивым. За это она ненавидит его еще больше. — Да, — задумчиво шепчет он, освобождая ее из своей хватки. — Ч-что? — задыхается Рей, сбитая с толку, в страхе, что она, должно быть, сказала что-то вслух. Рен разворачивается к ней спиной и направляется к столу. Он указывает рукой на кресло справа от себя, где прежде сидела Ниима. — Присоединитесь ко мне, леди Кеноби. Рей в изумлении таращится на него. Она готовилась быть закованной в кандалы и заключенной в камеру, чтобы дожидаться казни. Учитывая его репутацию, девушка даже ожидала, что Император убьет ее на месте. Но она должна признать, что никогда не представляла приглашения отужинать с ним. Когда он видит, что она не двигается, он разворачивается к ней. — Леди Рей, — произносит он мягко. Рей не может не считать это жестом галантного завлечения. Особенно, когда он почти нежно добавляет, — пожалуйста. Наконец Рей уступает, но не перестает нервно оглядывать комнату в поисках какого-либо оружия. Конечно, на столе оно тоже есть, и те ножи находятся также в его доступности. Даже несмотря на его поведение, она допускает мысль, что он может пронзить ее за обеденным столом. — Откуда вы узнали мое имя? — спрашивает девушка, отставляя от себя прибор Ниимы. Она не ела с утра, но вовсе не собирается есть с тарелок старой жабы. — Мне известно о вас все, что стоит внимания, — спокойно отвечает Рен. В его тоне звучит легкая нотка снисходительности. Он подвигает ей плоское блюдо с хлебом: — То, что вы были зачаты в результате внебрачной связи, не признаны вашим отцом, а позже оставлены своей матерью. И то, что ваш дед стал разыскивать вас, когда все его законные наследники умерли... — Вы ошибаетесь, — с жаром перебивает она, раздраженная его повествованием и тоном. Она не обращает внимания на хлеб, хотя от доносящегося запаха живот начинает урчать: — Он принялся искать меня, как только узнал о моем существовании. Кайло Рен вскидывает брови. — А это случилось после того, как всех его законных наследников не стало, — повторяет он. Он придвигает блюдо ближе к ней, и губы мужчины изгибаются, когда девушка продолжает игнорировать это. — Теперь я знаю, что вы упрямы и имеете характер. Возможно, они и правы. — Кто? — вопрошает Рей, вспыхивая из-за своей несдержанности. Она так хорошо держала себя в руках, пока не пришлось встретиться с ним лицом к лицу. Девушка пообещала себе, что не даст никому повода для злорадства, помимо факта своей подвластности. — Все те, кто считает, что я должен убить вас, — без затруднения отвечает Рен. Рей сглатывает, чувствуя, как лихорадочный румянец, что должно быть, прилил к лицу, сходит. Она холодно смотрит на него. — Это то, что вы собираетесь сделать? Она знает — кажется, будто знала это всю жизнь — но все равно хочет услышать, как он это скажет. Она хочет услышать, чтобы знать, что дальше более нечего страшиться. Его рот изгибается сильнее в самую настоящую улыбку. — Нет. — Что же тогда?* * *
Она назвала его безумцем, когда он ответил ей, и мужчина лишь рассмеялся. Но то, что она думала, не имело значения, потому что все произошло так, как решил он. Единственным удовольствием для Рей с того момента стало выражение лица Хакса, когда Рен приказал ему готовиться к свадьбе. И Рей не сомневается насчет точки зрения Хакса по вопросу ее положения императрицы Рена. — Разве Сноук не представлял мнение большинства? — хладнокровно произносит девушка. — Не за этим ли вообще был созван совет? Ответ ее мужа небрежен. — И что из того? Я обязан подчиниться общественному требованию? Обязан, думает она. Рей прожила достаточно и узнала сполна, от тех кто жил раньше нее, чтобы понять, что власть это колесо. Никто не остается на вершине вечно. И мудрый правитель должен знать, на какие из битв стоит тратить силы, а на какие нет. Но даже с полным беспокойства разумом, часть души девушки испытывает трепет. И это та ее часть, которую она больше не в силах понять, что пугает Рей. Потому что она, кажется, теряет контроль над всем происходящим. И из-за того испуга, она заставляет себя говорить. — Возможно, — Рей делает паузу, потому что в ее горле что-то сжимается от следующих слов. Сглатывая, она делает еще одну попытку, — возможно, вы должны были последовать их совету. Рен смотрит на нее, и хотя его лицо невозмутимо, она ощущает, как в нем зарождается что-то темное. То же самое чувство она испытывает, когда несмотря на чистое небо, приближается буря. Девушка бросилась бы в укрытие, знай она, где его можно найти. Но поскольку Рей не знает, она продолжает, храбро, насколько может. — Вероятно, что-то во мне сформировано неправильно, — говорит девушка, резко выговаривая одно слово за другим, будто торопясь. Она должна высказать все, прежде чем храбрость оставит ее. — Я недоедала и была болезненным ребенком перед тем, как мой дед разыскал меня. Сестры говорили, что, скорее всего, из-за этого мой цикл нарушен, — Рей делает глубокий вдох, чтобы горе, которое она носила в себе последние два месяца — второй выкидыш за этот год — не задушило ее. Она заставляет себя договорить. — Скорее всего я не смогу иметь детей. Молчание между ними столь густое и удушающее, что Рей чувствует себя подавленной. Ей хочется разорвать эту тишину, сказав хоть что-нибудь, но она околдована эмоциями, играющими на лице Рена, которые слишком быстро меняются, чтобы что-либо понять. — Я взял вас в жены не ради наследников, — наконец произносит мужчина. У Рей перехватывает дыхание, и девушка больше не в силах смотреть ему в глаза. Она чувствует, как жар приливает к щекам, а в животе все скручивается, и колени дрожат. Рей переминается, сцепляет пальцы рук в попытке побороть дрожь, что пробирает ее под кожей. — Конечно же ради них, — отвечает она, заставляя себя смотреть ему в глаза. Слова по-прежнему даются ей с трудом, но все же девушка произносит их. — Вы хотели объединить два древних рода. Но теперь мы знаем, что я… — она колеблется, когда горечь застилает глаза, — Я не смогу дать вам этого. Рен резко поднимается. Сгорбленное очертание его плеч и изгиб рта предрекают гнев. Когда у Рей перехватывает дыхание в ожидании неизбежного взрыва, он шагает за свое кресло. — Мы женаты всего лишь год. Вы не можете понять это за год. Что-то в его бесстрастном тоне заставляет ее игнорировать противоречащие его спокойствию предупреждения. Слезы начинают катиться по щекам, когда боль и страх вырываются откуда-то глубоко изнутри нее, куда Рей привыкла не заглядывать. — Я потеряла уже двоих детей за этот год, — с неверием шепчет девушка, прижимая сжатые в кулаки руки к животу, к пустоте, где когда-то находилось двое малюток, — Какое еще доказательство вам нужно? Глаза Рена холодны. — Мы всегда можем попробовать снова. К слову, мы можем сделать это и сейчас. Рей вскакивает на ноги, и кровь вскипает в жилах от его бессердечности. Ее руки хватают то, что стоит ближе всего — этим оказывается графин с вином — и она яростно бросает сосуд ему в голову. — Мерзкий, порочный ублюдок! — кричит Рей, вспыхивая, когда мужчина уворачивается и лишает ее удовольствия причинить ему боль, — Как будто я когда-нибудь позволю тебе прикоснуться ко мне еще раз, ты паршивый, бессердечный… Рен внезапно атакует, оголяя оскал зубов. Рей больше не знает, что она говорит, когда он прижимает ее к себе, и девушка в ярости бьется о непробиваемую стену его груди. Она едва ощущает боль в дергающихся руках — все, что она чувствует, это желание ранить, жажду излить свою ненависть Когда он придавливает ее к стене рядом с камином, рукой сжимая горло, Рей ожидает, что он убьет ее. Она предпочла бы быть убитой, если только это прекратит ее страдания. Мужчина наклоняется к ней, и его черные глаза пылают. — В этом вопросе у вас нет выбора, — говорит он яростно, усиливая хватку, даже когда она оставляет кровавые полумесяцы ногтей на его руке, — Значение имеет только то, что хочу я, и что нужно мне. А мне не нужны дети. Рей закрывает глаза, давая упасть последней слезе. После этого, глаза ее распахиваются, когда рот мужа припадает к ее губам. Даже при затуманенном взгляде, жар его рта, его вкус и странная мягкость губ заставляют что-то болезненно сжаться в ее животе, и тепло разлиться между ног. Руки девушки соскальзывают с его руки и вцепляются в рубашку мужчины. Когда он двигает бедрами немного погодя, она ненавидит себя за то, что почти хнычет. — Тебя не отнять у меня так легко, — рычит Рен, и Рей, должно быть, уже потеряла рассудок от недостатка воздуха, раз что-то очень похожее на восторг рождается в ней от его слов, — ты всегда будешь моей. И это, — ее платье оказывается разорванным спереди, — всегда будет принадлежать мне. Тут она начинает судорожно глотать ртом воздух, потому что он наконец отнял руку от ее шеи, чтобы притянуть ее к себе. Голова слишком кружится, чтобы бороться с ним дальше. Когда мужчина прислоняет ее к стене, на этот раз лишь своим весом, девушка сильно прислоняется к камню, едва слыша неразборчивую брань, пока он возится с собственной одеждой. Ощущение того, как его член толкается внутрь, возвращает ее в сознание. Рей сжимает зубы одновременно от боли и от вспышки опьяняющего удовольствия. Не только от ощущения его внутри себя (такого безжалостного, всепоглощающего вторжения), но еще и от рук, держащих ее талию и запутавшихся у нее в волосах, хватающих почти грубо. От собственнической отметины на плече и от того, как сильно он дрожит. Она ненавидит себя так же сильно, как и его, в момент, когда боль исчезает, и девушка уже не в силах противостоять тому, что остается. Рей обвивает ногами бедра мужчины, и он вжимает ее в стену. Камень холоден, как лед, по сравнению с пылающим телом ее мужа. Она упирается руками в его грудь, пытаясь выделить достаточно места, чтобы он не раздавил ее. Рен начинает двигаться, и девушка до крови закусывает губу. Но это все равно не помогает сдержать резкие вскрики, когда его сильные толчки пронзают внутри нее что-то, заставляющее терять контроль. — Рей, — жарко произносит он около ее уха, и она вновь изумляется, как он, каждый раз занимаясь этим, может звучать так отчаянно и умоляюще, если это он тот, кто берет, — Рей! Она наконец поворачивается к нему лицом, чтобы сказать остановиться. Потому что ее имя, звучащее на его устах так, делает все только хуже, заставляя ее изгибаться в порыве первобытного наслаждения. Но он использует момент, чтобы поцеловать ее снова. Попробовать на вкус кровь на ее губе и заставить ее хныкать, найдя язык своим. Девушка крепко прижимается к нему, обвив шею мужчины руками и вжимаясь чувствительной грудью в его мощное тело. Когда удовольствие накрывает Рей с головой, последняя четкая мысль в ее голове это смятение. Каким образом она вдруг начала любить это?* * *
— Надо потушить свет, — шепотом говорит Рей, кладя руку на плечо своего мужа, когда он ложится рядом с ней. Она расслаблена и удовлетворена, но все же не настолько, чтобы позабыть скромность. Император ухмыляется, проводит рукой по ее телу вниз, к набухшему и влажному женскому естеству. Она точно знает, что краснеет, и изо всех сил старается не шевелиться под его взглядом, даже чувствуя, как кровь приливает снова, и на щеках расцветает румянец. — Неужели ты никогда не устанешь этим заниматься? — вопрошает девушка, прерывисто вдыхая, когда его рука касается под коленом, оставляя бедро раскрытым. Он сжимает нежную кожу на внутренней стороне бедра. — Я никогда не устану изучать тебя. Может быть, дело в этих странных словах, в обещании скрытом за ними или же в твердости его глаз, но она перестает сопротивляться его прикосновениям и поглощающему девушку взгляду. Когда он сделал это в их брачную ночь, оставив ее сломленной, всю в крови, он сделал это, чтобы восторжествовать, насладиться своей победой над Рей, увидеть боль и страдание, им созданные. Глаза мужчины в ту ночь горели злобным огнем на мрачном лице. Непроизвольно Рей тянется пальцами к шраму на лице мужа, оставленному ей. Тогда девушка повиновалась чистому инстинкту — она закипала от ненависти и гнева, когда он смеялся над ее нежеланием делить с ним ложе. Рен был ошеломлен ее дерзким нападением, но в ту ночь она лично ощутила то, что чувствовали его враги в бою. Исключением являлось то, что ей не повезло, и она осталась жива. Однако Рей должна признаться самой себе — где-то в дальних, безопасных уголках сердца и разума — сложно считать невезением моменты, когда муж целует ее. В этом нет никакого благоговения и осмысленности — она просто чувствует голод на его языке и упивается полу-безумным отчаянием, с которым он прижимает ее к себе еще ближе. Вероятно, она выносит его потому, что теперь тоже понимает эти чувства. Она, быть может даже, всегда понимала их, но просто знала недостаточно, чтобы дать им имя. Это грешно и неправильно, но осознание того, что он убьет любого — любого — ради нее, помогло ей все осознать. А они здесь. В том, как лихорадочно горячечно он двигается под ее руками. В том, как он дрожит, когда она обнимает его за затылок, и как яростно бьется его сердце (Рей почти думает, что это ее собственное). Когда девушка произносит его имя, он стонет, не замечая, насколько жадно и жарко это звучит. Рен был честен, когда говорил с ней прежде. Он женился на ней не ради детей и не из-за странной суеверной прихоти соединить их династии. Его решения касаемо Рей никогда не были мудрыми. Всегда было вот так. Опьяненная темным, первобытным трепетом, что вызван осознанием всего этого, Рей сдается своему мужу и теряет себя. Точно так же, как и он потерял себя в ней. Позже, когда очаг угас и последние свечи догорели, Рей почти спит, хотя в голове все еще проносятся некоторые настойчивые мысли. Кайло у нее за спиной, вокруг нее и внутри, но огонь в нем временно затих, как и тот в очаге. Иногда в моменты, подобные этому, когда сон не приходит к ним, несмотря на утомление, они разговаривают. Коротко и редко с любезностью, но из таких бесед Рей узнает, что ее супруг недоволен ее манерами за столом, однако абсолютно равнодушен к тому, что она тренируется с боевым посохом. Хотя она уже не тренировалась несколько месяцев с момента, как один из врачей заметил, что это может быть одной из причин… Рей крепко закрывает глаза, заставляя себя заснуть, а свой разум отпустить ту ужасную цепочку мыслей. А потом рука Кайло скользит по ее животу, и волны боли и страха накатывают на девушку. И она уже не в состоянии удержать себя от воспоминаний о том, что потеряла, и что может потерять, если вдруг его семя приживется в ней. Грудь вздрагивает от всхлипов. — Ш-ш-ш, тише. Голос мужа звучит над ее ухом, а его рука касается лица. Его тело плотно прижимается к ней, и он пробует на вкус ее слезы, пока они не прекращают течь. Последняя мысль Рей, перед тем как она погружается во тьму, о том, что даже ее скорбь это и его скорбь тоже. Во всяком случае, в этом есть некоторая справедливость.