Бронзовая пуля

Его часто сравнивали с бронзовой пулей, чью траекторию полёта ничто не способно изменить. Как оказалось на практике, может. Ещё как может. Три вещи смогли сбить с ног, заставляя захлёбываться в пыли, что разрывала лёгкие на куски и застилала глаза, но назло всем и всему (а особенно самому себе) он отхаркивался, вымывал чёртов песок из глаз, вставал и продолжал идти. Не сразу, но всё-таки. Первый раз был во время развода с Сарой. Для него рухнуло абсолютно всё, чего добивался и что строил долгими и мучительными годами. Да, он не был примерным семьянином и мало времени проводил с родными, но те ни в чём не нуждались в основном благодаря ему. А его супруге надоело и она ушла к другому мужчине, смиловавшись и позволив изредка встречаться с дочерью. Но и эти встречи через какое-то время сошли на нет, так как его маленькая Аннабель признала в другом мужчине нового отца. Второй раз это была гибель Айронхайда. Выбило это из колеи надолго, и ещё дольше его мозг не мог принять то, что этой машины для убийств больше нет. Хотя, таковым его назовёт только тот, кто никогда не общался с ним наедине. Уильям прекрасно знал и запомнил те редкие мгновенья длинных поездок и разговоров ни о чём. Изредка общие тренировки, бои бок о бок, когда чётко знаешь, что спина прикрыта и подколки на грани чёрного юмора, но никто из них не нарушал невидимую границу дозволенного. Что-то слишком тёплое начало зарождаться в груди, но почти мгновенно заледенело, когда бота не стало. И третий раз… Это было настолько… — Глупо, — тихо шептал Леннокс, держа в ладонях документ, подтверждающий его инвалидность, а сам он сидит в, чтоб её, инвалидной коляске. Его ничто не могло сломить без возможности встать: ни постоянные бои, ни смертельные ранения, ни уход близких. Но пьяный водитель, что сбил его, когда он не обращал ни на что внимание (поддавался очередному приливу медленно, но верно затягивающей депрессии), смогло сломить и встать на своих двоих он вряд ли сможет… Жизнь стала слишком рутинной и скучной. С трудом удалось учиться жить без использования ног и посторонней помощи, но через какие только беды он не проходил. И через эту смог пройти. Ах, да, каламбур… И только-только удалось усмирить жажду бурлящего адреналина в крови, как его вызывают на НЭСТ по неизвестной причине и отказ не принимается. Жгучее любопытство взяло превосходство над всеми остальными эмоциями и он поехал в то место, в которое клялся никогда не возвращаться. Встретили его радостным гулом множество до боли знакомых лиц, а Эппс не сдержался от того, чтобы не обнять старого товарища… А потом раздался, как гром среди ясного неба, до боли знакомый голос, но будто сбросивший пару сотен лет и несколько тонн лишнего металла с себя и все звуки вмиг стали не важны. Отголоском сознания услышал, что обсуждали его и даже думать не хотелось, что обсуждают они то, что Уильям понаговорил Прайму, будучи пьяным. До боли в костяшках сжались ладони на подлокотниках, когда из-за угла вынырнул не такой массивный, но такой же внушающий крупицы страха и уважения корпус. Следом вышедшего Оптимуса будто и нет, для него на данный момент существовал лишь один бот, что в следующие секунды схватил будто тряпичную куклу без инвалидной коляски. Когда раздались смешки со стороны людей, а от лидера алозначных понимающая улыбка, оружейник что-то грозно рявкнул и, на ходу трансформировавшись, укатил с базы. На удивление мягких сидениях было совсем неуютно, так что Леннокс предпочёл прижать руки к груди и с преогромнейшим удовольствием поднял бы ноги, да только он их не чувствует слишком длительное время. Царила тяжёлая молчаливая атмосфера, что прерывалась урчанием мотора, так что казалось: малюсенькая искра и они взорвутся к чёртовой матери, оставив кратер радиусом минимум в километр. Нервно сглотнув на удивление вязкую слюну, мужчина осознал, что ему страшно так как никогда от неизвестности. Куда они едут, о чём будут говорить и что сделает с ним Айронхайд — неизвестно. Наконец-то длительная поездка закончилась и Уильям вновь оказался на механической ладони, но желания осмотреться как-то не было. Всё, что занимало его взор это фейсплейт слишком молчаливого оружейника, что слишком парализующе рассматривает его как какую-то диковинку и Леннокс не уверен в том, что его не анализировали в этот момент. Мурашки побежали стадом слонов, а волосы на теле стали дыбом, когда один из металлических пальцев начал слишком уж откровенно поглаживать его по животу, чуть спускаясь и надавливая на промежность сквозь ткань, отчего вскоре стало слишком жарко, будто он вновь школьник в пубертатный период. — Что ты творишь… — прохрипел мужчина на краю возбуждения, хватаясь руками за живой металл в попытке остановить сладостную пытку, но тщетно. — Тебе же нравится, — довольно оскалился оружейник, хитро притушив оптику, черты фейса ещё больше стали похожи на черты хищника. Механические губы чуть приоткрылись и из-под них тонкой змеёй вынырнула глосса, что слишком мягко прикоснулась к человеческой шее, заползая под рубашку и спускаясь всё ниже, касаясь где только может и лаская эрогенные точки. — Подожди. Дай хоть разденусь… — ошалевшим от противоречивых эмоций голосом просипел Уильям и не сдержал передёрнутой возбуждением улыбки, услышав недовольный рокот, но глосса юркой змейкой исчезла из-под одежды, а палец чуть приподнялся, позволяя Ленноксу дрожащими руками избавиться от одежды, хоть ему и понадобилась небольшая помощь. Когда от последнего элемента одежды удалось избавиться, мужчина перевёл взгляд на голубую оптику Хайда, встречаясь с ним взглядом. Будто услышав немую просьбу, тот чуть приблизился и позволил себя поцеловать, хоть и неловко из-за слишком уж огромной разницы в размерах, но сладостно для обоих. Продлилось это недолго и оружейник продолжил слишком уж нежные и осторожные для него ласки, так что Уильяму только и оставалось, что отчаянно цепляться за выступы металла и издавать стоны вперемешку с вздохами, изредка выкрикивая что-то нечленораздельное. Продлилось это безумие почти что до рассвета, пока Леннокс не отрубился от дикой усталости. В первых лучах солнца Айронхайд любовался человеческой фигурой, что он бережно держит, пальцем другого манипулятора, едва-едва прикасаясь, оглаживал широкие плечи, нервно вздымающуюся грудь, небольшие кубики пресса, узкие бёдра и мускулистые, но заметно ослабшие из-за долгого неиспользования ноги, как-то при этом умудряясь не разбудить. Бронзовая пуля скоро будет готова к новому полёту.