where did i go wrong

      Юнги потянулся за шестой порцией соджу, выпив так много за короткий промежуток времени. Рюмка упала на пол, успокоительная жидкость растеклась у его ног, прежде чем он почувствовал острую боль в руке, которую схватил Намджун.       — Я думаю уже хватит, хён. Я недостаточно поработал в этом месяце, чтобы тащить твоё накаченное алкоголем тело.       Намджун вздохнул.       Чимин заботился обо мне, когда я напивался, — думал Юнги. Он очевидно недостаточно выпил, если до сих пор думал о Чимине, так что он снова потянулся к бутылке. Он запрокинул голову, приготовившись к обжигающей жидкости в горле, но не почувствовал ничего. Он прищурился и жалобно посмотрел на пустую бутылку соджу.       — Ещё две бутылки соджу пожалуйста! — невнятно закричал он официантке. Намджун пытался остановить её, но она уже ушла за бутылками. Он громко вдохнул и потёр переносицу, от отчаяния зажмурив глаза.       — Хён, — Намджун замер, не решаясь сказать то, что хотел, но боль и сочувствие на его лице говорили сами за себя. — Может время прекратить, не думаешь? Пойдём домой, а? Проспись и начни завтрашний день получше.       — Может быть время заткнуться на хуй, — Юнги отстреливался. Намджун поморщился от его взгляда.       Намджун понимал боль, которую чувствовал Юнги. Черт, им всем было больно, но видеть хёна в таком состоянии было еще хуже.       — Ты думаешь, Чимин уже поел? Я должен пойти домой и убедиться, что он поел, — бормочет Юнги больше для себя, чем для кого-то другого. Намджун сбивает одну из бутылок с алкоголем, прежде чем Юнги успевает взять её.       — Хён, тебе о себе надо позаботиться.       Намджун не потрудился скрыть грусть, прослеживающуюся в его голосе. Он едва помнит, когда в последний раз видел, как Юнги ел, после инцидента. На самом деле, он едва ли помнит, когда он в последний раз видел трезвого Юнги, по крайней мере, когда он не спит. Намджун не знал, притворяется Юнги, что не слышит его, или же не слышит по-настоящему, глотая последние капли соджу из бутылки. Зная Юнги, он, вероятно, просто притворяется, думал Намджун, убегая от проблем, как он всегда и делает.       — Хён, пора уходить, — говорит Намджун, вставая, чтобы заплатить.       Когда он вернулся, Юнги все еще неподвижен, точно там же, где он был, когда Намджун встал, глаза, лишенные чего-либо, кроме боли, безучастно смотрели на пустые бутылки из-под алкоголя.       Намджун вздохнул и приготовил спину к физическим нагрузкам. Он потянул Юнги вверх. Он всё ещё чувствовал боль от того, что нёс Юнги не так давно, обнаружив его напротив старой квартиры Чимина. Они медленно вышли из маленького ресторанчика, и Намджун, постепенно приходя в себя, становился все меньше и меньше собранным.       Чем дальше они шли, тем более незнакомой выглядела дорога для затуманенного алкоголем мозга Юнги.       — Джун, мы не туда идём, — бормотал Юнги, пытаясь повернуть и идти в другом направлении, но Намджун схватил его за талию и за руку, прежде чем он успел сделать шаг, и мягко развернул его обратно.       — Хён, мы буквально ходим этой дорогой каждую неделю, потому что ты слишком много пьёшь, — простонал Намджун, и болезненное выражение появилось на его лице, когда он вспомнил это. Он просто хотел вернуться домой и уложить Юнги в кровать, чтобы сделать столь необходимый перерыв. Прошёл месяц после инцидента, и это сказалось на всех, не только на Юнги.       — Куда ты тащишь меня? Мне нужно домой, к моему Чимину, — Юнги грубо вырвался из рук Намджуна и побежал в противоположном направлении.       Он знал дорогу домой независимо от того, где находился.       Юнги добежал до жилого комплекса и побежал вверх по лестнице, пытаясь немного протрезветь, чтобы поговорить с Чимином. Добравшись до квартиры, он прислонился к двери, чтобы перевести дыхание. Он трижды постучал в дверь, ожидая ответа. Он взял себя в руки и постучал мягче, надеясь, что не напугал Чимина. С каждой секундой он все больше беспокоился, что Чимин не ответит.       Он неожиданно вспомнил, что у него есть запасной ключ. Дрожащими руками он пытался вставить ключ, который прятал в кармане бумажника, в замочную скважину. Он неуклюже открыл дверь и ввалился в квартиру.       Он был застигнут врасплох, когда увидел Чимина, стоящего прямо перед ним, как будто он ждал Юнги все это время.       Каждый раз, когда Юнги видел эти раскрасневшиеся щеки, эти трясущиеся маленькие пальчики, глаза, в которых была вся галактика, он, кажется, влюблялся снова и снова. И он был здесь, чтобы сказать это Чимину.       Он открывал рот, но слова не выходили. Он шагнул вперед, не разрывая зрительный контакт с Чимином.       — Чимин, — выдохнул Юнги, как будто проверяя, как это имя звучит на его губах, как будто он растворился бы, если бы он говорил громче.       — Малыш, я… — снова начал Юнги, случайно произнося прозвище, но ему всё равно теперь. Чимин стоял прямо перед ним, но был так же ошеломлён, как когда только увидел его.       Он подошел ближе, пока их лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга, так близко, но так далеко.       — Чимин, ты такой красивый, — голос Юнги вышел на удивление устойчивым, учитывая как был запутан его мозг. — Слишком поздно говорить тебе об этом? Ты всегда такой красивый.       Юнги не обращает внимания на слёзы, стекающие по его лицу, даже не представляя, когда они появились. Он потянулся к лицу Чимина, дрожащая рука повисла в воздухе, как будто боясь запятнать его красоту.       — Малыш, я люблю тебя, — прошептал Юнги едва слышно, но в прерывистом дыхании чувствовалось отчаяние. Его признание было невнятны, а зрение было затуманенным от количества алкоголя в этом теле и от слёз отчаяния, которые он был не в состоянии сдерживать.       — Мне жаль, — Юнги замолчал, не зная, о чем именно он сожалеет — причин было слишком много.       Чимин остаётся неподвижным, недрогнувшим. Не зная, что еще сказать, Юнги наклонился, слепо поглаживая эти красивые губы. Казалось, чем ближе он наклонялся, тем дальше становился Чимин. Но на этот раз Юнги был полон решимости не давать Чимину выскользнуть из его рук.       Он наклонился сильнее, пока не ударился головой о дверь, почти упав вперед. Он ухватился за дверной косяк и выпрямился. Спотыкание на мгновение отрезвило Юнги. Положив руку на голову, он поднял глаза. Его зрение прояснилось, но все, что он мог видеть, была пустая квартира, ветерок из окна, оставленного открытым в последний раз, когда квартира была заселена, обдувающий пустое пространство.       Тишина была оглушительной. Пустота поглощала Юнги.       Да, было слишком поздно.