***
Пару чашек кофе со сливками и стакан сока спустя Лори знала уже, кажется, обо всем, что произошло ночью в Уоррен-Уэйли. Тридцатилетнюю Эмму Адамс нашел муж в их собственном дворе — она вышла, чтобы убрать праздничные украшения, и кто-то напал на нее, убил и превратил в подобие огородного пугала. Девушку, имени которой никто не знал, — она была не местной и приехала в город только ради парада, нашли привалившейся спиной к уличному магазинчику. На ее шее была глубокая рана, из-за которой она истекла кровью. Лори была почти уверена, что тут не обошлось без ее «милого на одну ночь». В исчезновении группы детей, которые пошли на охоту за сладостями и потерялись, она бы тоже заподозрила Уилкинса, если бы не показания Ронды Томпсон, девочки-аутистки. Полиция взяла ее в оборот, когда кто-то вспомнил, что видел, как она шла по улице вместе с пропавшими. Она оказалась единственной, кто вернулся домой, поэтому ее спросили, не знает ли она, где сейчас Мейси, Шредер, Сара и Чип, и получили внезапный ответ: «Знаю. Они хотели подшутить надо мной, а вышло, что это я сыграла с ними шутку. Они играли в мертвых и потому теперь с мертвыми, теми, кем так хотели быть». — Даа, — многозначительно протянула Даниэль, прочитавшая последнее предложение текста. — Ну и городок! Да он безумнее Страны Чудес. Люди там что, совсем не умеют прятать концы в воду? Вот уж куда мы точно больше никогда не поедем на Хэллоуин. — Увидев, как мама разворачивается, кладет в мойку намыленную тарелку и многозначительно на нее смотрит, она исправилась. — Не то чтобы мы вообще хотели поехать в один город дважды. Просто факт. — А вы сами-то были осторожны? — строго спросила мама. — Обновили знак на дереве, как я учила? Мы с папой, когда были на вашем месте, никогда об этом не забывали. Сестра закатила глаза: — Мам, ну ты что! Как будто это был мой первый Хэллоуин. Мы с Дженет все сделали в лучшем виде. Какой-то парень в костюме гриба еще спросил, для чего нам это, и мы, конечно, навешали ему лапши на уши. Дескать, это для того, чтобы наша вечеринка была более атмосферной. Он поверил. Лопух. Мама глянула на Даниэль так, будто не поверила, и потому сестра вдруг спросила, пытаясь сменить тему разговора: — А где, кстати, папа? Я думала, он спустится хотя бы к концу завтрака. Мама на секунду замялась: — Его нет дома. У Эдди возникли кое-какие проблемы. Ничего серьезного, но он поехал, чтобы помочь. — Ясно, — Даниэль встала из-за стола и потянула Лори за собой. — Мы пойдем тогда, ладно? Спасибо за пирог, он был просто бомбический. Когда они оказались в коридоре, сестра вдруг накинулась на нее, щекоча под мышками. Лори с хохотом отстранилась, а Даниэль сказала: — А все-таки ночь была — огонь. Признай это! Спорить с этим Лори не могла и не хотела. Поэтому абсолютно правдиво ответила: — Да. Это был лучший Хэллоуин в моей жизни. Уже не могу дождаться будущего года! После всех лет, когда она сидела дома и смотрела, как носатые ведьмы с торчащими зубами поют в телевизоре I Put a Spell on You, воображая, как сестра с подругами в этот момент веселятся, ей хотелось, чтобы будущий Хэллоуин оказался круче этого. Даниэль одарила ее понимающей улыбкой: — Хочешь, решим, кем оденемся в будущем году и куда поедем? Мария с Дженет, например, думают насчет Питтсбурга. Говорят, в усадьбе Ста акров есть чего испугаться, да и бар «Джекил и Хайд» там, кажется, хорош. Раньше, когда я считала, что ты слишком маленькая и хилая, я бы не стала предлагать, — Даниэль криво усмехнулась, — но теперь уверена, что ты справишься. Джекил и Хайд. Раньше одно упоминание о них испортило бы Лори настроение. Хоть она еще и не обращалась, она знала, что внутри сидит кровожадный зверь, который будет убивать, когда пробудится, и ничего с этим сделать нельзя. Такова его природа. Но теперь, услышав эти имена, она подумала, что в этот бар и впрямь неплохо было бы заглянуть. Видимо, она смогла все-таки примириться со своим внутренним Хайдом. — У нас есть целый год, чтобы это решить, — улыбнулась Лори. — Питтсбург звучит отлично, но у нас ведь много других вариантов: Кливленд, Цинциннати, даже Нью-Йорк. Ужасно хочется везде побывать! — Ты кто такая и куда дела мою зажатую сестру-стесняшку? — Даниэль в шутку нахмурила брови. — Впрочем, можешь оставаться. Ты мне нравишься куда больше. — Я тоже тебя люблю, — со смехом отозвалась Лори и добавила. — Давай зайдем к Эдди? Пусть даже его сейчас нет дома, но хоть записку ему оставим. Пусть знает, как дорог нам, может, ему станет хоть немного лучше?***
У брата было темно, как в пещере: единственным ярким пятном была цветная распечатка картины Кена Келли «Полнолуние»… Хотя для Эдди его комната именно пещерой и была. Там он прятался от окружающего мира после того, как вся жизнь пошла наперекосяк. К нему «волчьи дни» пришли раньше, чем ко всем остальным в семье. Ему не было даже пятнадцати, когда отец сообщил ему, что в этом году на Хэллоуин Эдди ждут первое обращение и первое убийство. Прекратил превращаться он тоже относительно рано. Уже в двадцать три, когда брат окончил колледж, нашел девушку своей мечты и сыграл с ней свадьбу, его внутренний волк помахал ему хвостом и отправился гулять по облакам. Поначалу Эдди был этому рад. Он был взрослым состоявшимся человеком, таким же, как их родители, и потому держался заносчиво по отношению и к Даниэль, и к Лори. Все в его жизни было правильно, устойчиво, надежно: работа, жена, сын… Эдди был так горд всем этим, что когда все рухнуло: уволили из банка, жена закрутила роман с парнем из другого подразделения и упорхнула во Флориду, забрав с собой сына, он так и не смог оправиться. Они старались поддерживать его как могли, но Лори боялась, что они делают недостаточно… Ее боязнь превратилась в уверенность, когда Даниэль подхватила компьютерную распечатку, брошенную на тумбочку рядом с грязной чашкой, глянула на нее, ахнула и выругалась. — Что такое? Что это? — спросила Лори с нехорошим чувством в груди. — Ритуал призыва вендиго. Вот посмотри, — Даниэль протянула ей бумажку с карандашными пометками «так заключить дополнительный договор», «на это призвать», «так скрепить союз» и прошипела. — Придурок. Как он мог вообще! — Но… разве это так уж плохо? — поинтересовалась Лори, которая не смогла осознать до конца, в чем заключается катастрофа. — У нас же и так есть союз с вендиго. Они помогают нам убирать тела и избавляться от улик. Что не так в том, что Эдди хочет связаться с ними? — Все, — отрывисто сказала Даниэль. — Все не так. Я вот, например, знаю, что у меня уже не так много веселых Хэллоуинов осталось. И Мария, и Джанет, мы все это знаем. Очень скоро нам надо будет остепениться. Повзрослели уже. У меня и в мыслях не будет просить вернуть мне волчий облик. А Эдди, видите ли, пришло. Кретин! Она смяла в руке одну распечатку, а вторую сунула Лори. — Почитай вот о вендиго. Узнаешь, почему нельзя договариваться с ними, когда этап взросления уже пройден. И… пойдем. Узнаем, куда уехал папа, и последуем за ним. Если этот дурак еще не успел наделать глупостей, там понадобится наша помощь. Если успел — понадобится тем более. Даниэль вышла из комнаты, а Лори, пробежав глазами по строчкам, почти бегом направилась за ней. После вчерашней ночи она, в общем, могла понять Эдди. Ничего не было приятнее, чем чувство, когда настоящая сущность вырывается на волю, как бабочка из кокона, и когда снимается кожа, словно надоевшее тесное платье. Она думала, это будет больно. Как же она ошибалась. Лори понимала, почему брат был в отчаянии, почему его так расстраивало, что он лишился всего этого — и не приобрел ничего взамен. Грустно утратить свободу, бесшабашность юности и не обрести при этом твердой опоры под ногами… Но это не значило, что он прав и его не нужно остановить. Хотя бы потому, что Даниэль верно говорила: всем, а особенно им, людям с волчьей природой, важно быть собой и принимать все свои стороны. А если Эдди решится на сделку, он собой уже не будет. Станет кем-то другим. Жадным, голодным, ненасытным. Монстром навсегда, а не только на одну ночь в году.