Сильнее инстинктов

Арсений едва верит в то, что ощущает. Его пытаются разбудить поцелуем, таким мягким, ласковым и вдумчивым, что даже с закрытыми глазами кружится голова. Он не смеет пошевелиться, потому что боится спугнуть столь трогательные мгновения проявляемой нежности. Антон лишь раз будил его, но более… развратно, жарко, что тоже было по нраву его суккубьей сути. Но сейчас лёгкий поцелуй, столь целомудренный, сколь это было возможно, будто вкрадчиво шептал «ты нужен мне, ты самое дорогое, что у меня есть». Он бы многое отдал, чтобы видеть эту проклюнувшуюся нежность в своем любимом, потому не удерживается от искушения и решает приоткрыть глаза. И… удивляется произошедшему чуду… на своих плечах он ощущал ранее, но не придал значения, зато теперь уверился в том, что это знакомое до дрожи сердца золото длинных волос. Льнущие к нему губы прохладные, но не менее мягкие, точно как раньше… — Мастер, — вампкуб пораженным шепотом произносит в ласкающие его губы, не веря собственным глазам, — как возможно? — Душа моя, — вторит тихо Вольдемар, плавно спускаясь касаниями тонких пальцев по коже шеи, — я всегда рядом. — Но ты же… — Арсений теряется в словах, путается в мыслях и чувствах, сердце содрогается неровными ударами. Он безумно рад видеть, снова чувствовать его рядом, но сердце ноет, натягивает тонкую нить до боли, звеня от неестественности происходящего. Ведь Арс в своей квартире, в реальности, а значит у него есть истинный. Противящийся собственным желаниям, но такой любимый истинный. Но его вампир каким-то чудом здесь, жив и так необходим сейчас, так нужен. — Я скучал по тебе, — честно сознается Арсений, поддаваясь дребезжащему звону в груди, зацеловывая наизусть заученные черты лица, — господи, так скучал! Так сильно, Вольдемар… Он жмётся к своему мастеру, не веря в эту воплощенную мечту, жадно касаясь желанного и трепетно обожаемого тела, что отвечает, подается, льнет сильнее. Ему этого так нехватало, так не хватало взаимности. Арсений дико устал от безответности своего упрямого истинного, так пусть хоть сейчас, в чудном сне, он получит каплю чистой любви, без отрицания, без сомнений, без предрассудков. Вампир словно слышит его мысли, отстраняясь, как-то совсем непривычно строго заглядывая в его глаза. Смотрит долго, безотрывно, будто пытается высказать все, что накопилось за время отсутствия. Арсений чувствовал каждой клеточкой своего тела, что за ним наблюдали свыше эти зеленые глаза. — Ты любишь его, — в этих словах нет сожаления, грусти, просто факт, — да не в обиду другим твоим истинным, сердце мое… Любишь его сильнее всех. Вампкуб кивает, осознавая всю силу накатившего на него стыда за секундную слабость перед туманящей разум похотью. И хоть она была частью его сущности, пропитывая его чары, все же маг ему был нужен полностью, со всеми странностями и принципами. — Я вырвался на пару мгновений, чтобы… — Вольдемар прерывается, снова мягко прильнув к щеке своего неофита, – …чтобы немного побыть ближе. — Мастер, — выдыхает Арсений, прижимая тонкокостное тело к себе, обвивая шею руками, стремясь прильнуть всей кожей к такой родной вампирской прохладе. — Я рядом, — звучание родного голоса начало удаляться, — не теряй веры. Ты знаешь, я всегда рядом… Теперь Арсений точно просыпается, потому как прохлада становится ощутимой сильно, покрывая кожу сотней мурашек. Он оглядывается на другую сторону постели, но не находит там Антона. Получается, что это не он, даже ненароком, касался так реалистично его тела. Выходит, фантазия предоставила столь яркий образ его мастера… Попов обнимает себя руками, удерживая воспоминание о любящих касаниях к его коже. Но мгновением позже в очередной раз понимает, что, даже будь подобная возможность, окажись сейчас Вольдемар рядом с ним, все равно сердце выбрало бы его мага. Не просто потому, что он истинный. Любовь к Антону у Арсения сильнее инстинктов. Потому вампкуб накидывает на себя халат и отправляется на поиски своего возлюбленного, по пути к нему прислушиваясь к звукам квартиры. Долго искать не пришлось: родной стук сердца доносился с кухни. И удивительно, но помимо его любимого, никого в квартире не было. — Доброе утро, ангел мой, — вполголоса произносит Арсений, подходя к полке с чаем, погладив парня по широкой спине между лопаток. — И тебе, — как-то непривычно кратко отзывается Антон, не удостоив вампкуба даже взглядом. Арсению это не нравится, потому как все что угодно ведь могло произойти, пока он спал. Возможно, что-то по делу раскрылось ужасающее, потому и так холодно звучит его голос. Попов берет тонкие пальцы в кольцах в свою руку, привычно отмечая наличие пары серебросодержащих. — Что-то случилось, огонечек? — зелёные глаза все же одаривают его взглядом, таким тяжелым, что хочется немедленно извиниться и вымаливать прощение. Вместо тщетных попыток подобрать правильные слова Антон притягивает вампкуба к себе, припав к его губам с необычайной пылкостью. Арсений аж рвано вдохнул, ошалело осознавая, что во всей ласке читается неприкрытая, жгучая… ревность. Антон его ревнует. Так ощутимо, так зло, что даже слов не находит, прижимая к себе, оплетая руками, судорожно проходясь чуть подрагивающими пальцами по спрятанному халатом телу. Вампкуб улыбается в поцелуй, льнет полностью к другому, отзываясь полустонами на собственнические касания. — Ангел мой, — выдыхая в губы, Арсений отстраняет на мгновение лицо истинного, — я твой… Весь и полностью… Спокойно. Антон бы мог сказать, что спокоен, но… не мог. Он проснулся рано, намереваясь пойти и сделать завтрак, настроение оказалось удивительно благостным. Маг рассматривал лицо мирно спящего Арса, поймал себя на мысли, что откровенно им любуется, отчего тут же пристыдил себя. Но все равно его будто потянуло прильнуть к мягким губам и он поддался, неожиданно для себя не боясь разбудить подобным способом. А в ответ услышал не одно из привычных прозвищ, а холодное, как и вампирская кожа, слово «мастер». Да еще с такими глубоким трепетом, что Антон аж отпрянул от вампкуба куда подальше. И если бы не левитация, так грохнулся бы на пол и точно бы всех в округе перебудил. Арсу снится Вольдемар. Как факт это не удивляет, все-таки вампир был первой любовью его вампкуба. Но почему тогда внутренний огонь буквально взъярился от такого нежного звучания этого слова? Почему захотелось со всей силы снести что-нибудь на своем пути в кухню? Почему так неуютно и некомфортно стало даже в собственном теле, будто Антон не имеет права находиться в нем? Мозг понимает, что происходит, но взволнованные стихии внутри и разошедшееся в ритме сердце не дают ему покоя и не хотят признавать очевидное. Потому направляются в дело: Шастун зажигает несколько свечей в окружении, а вместо вытяжки вновь используется поток воздуха, заодно и завтрак приготовит, как и планировалось изначально. Появившийся и коснувшийся его Арсений снова всколыхнул тревожное состояние внутри. Еще и взгляд этих глаз, до жути понимающий, всеприемлющий, обещающий не осуждать за проявленную слабость. Антон целует его так, как бы не смог объяснить словами все то, что чувствует, прижимает к себе крепко, выжигая фантомные касания другого, заменяя их своими, слегка резковатыми, но… искренними. — Мой, — у Арсения все обмирает от этого взгляда, интонации произнесенного. Будто искра суккубьести, оставшаяся внутри Антона, приправила чарами это сладкое слово принадлежности. Вампкуб ласково осыпает поцелуями лицо своего любимого, словно теплыми каплями дождя весенней порой, чувствуя, как напряжение покидает мысли и тело Антона. Он теперь ощутимо ослабил руки на спине, отпуская и расправляя складки халата.