Плохая примета — хороший знак

Вяжет, вяжет паучок Паутину-гамачок: — Прилетайте и качайтесь, И на завтрак оставайтесь. — Пауку не верьте, мушки, Гамаки его — ловушки. (с) Г. Фоков

      Самые важные и судьбоносные вещи случаются тогда, когда меньше всего этого ждёшь.       Сказать по правде, Тони вообще не ждал: ему было плевать на судьбу, предназначение и прочие эфемерные вещи. Ровно до тех пор, пока взгляд не выцепил на видео упругую пацанскую фигурку в красно-синих лохмотьях. Внутри словно щёлкнул тумблер, и предчувствие беды зажглось яркой, раздражающей лампочкой. Что-то подсказывало: этот момент, этот самый миг — начало отсчёта.       Тёмные глаза Арнольда, развалившегося в кресле напротив, холодно смеялись. Естественно, короткое замешательство от него не укрылось.       — Паук, — известил он, кривя губы в самой ехидной ухмылке из своего арсенала. Длинный галстук лежал небольшой складкой поверх лацкана элегантного синего костюма и раздражал избирательный перфекционизм. — Не хочешь образовать клан? Многовато вас развелось. Наталья, ты и вот, энтузиаст в колготках.       — При чём тут пауки? — Тони дёрнул бровью, пародируя небрежные интонации брата. — Тарзан на бельевой верёвке...       — Ты бы знал больше, если бы дал мне хоть что-то объяснить.       — Весь внимание.       — Энтузиаста в сети именуют Человеком-пауком, верёвка — это синтезированная паутина, а на груди у него нарисован силуэт паука. Маркером.       — Маркером?       — У тебя отличный слух, — Арнольд поднялся, поправил ворот пиджака и бросил взгляд на часы. — Мне нужно идти. Будь добр, разберись с этим… этим… чем бы оно ни было.       Как знал, сволочь, что дело нечисто.       Спустя неделю Тони просиживал штаны в умильно-аквамариновой гостиной своей предполагаемой Очень Большой Ошибки и давился финиковым пирогом.       Чтобы найти Питера Паркера по холодным следам, потребовалось ровно два часа — остальное время ушло на обсуждение проблемы с Пятницей и мысленное разыгрывание неудобного разговора.       Увы, все заготовленные фразочки не пригодились. Твёрдая уверенность в том, что он расскажет всё честно и прямо, была растоптана буквально сразу. С порога. С первого взгляда.       ...у Питера были карие, карие глаза и совершенно очаровательное, открытое лицо.       Тони таких подробностей не помнил — сказать по правде, он не помнил почти ни черта из хронологии рокового вечера в башне «Оскорп». Наверняка он даже не видел, на кого набросился. А если бы и видел, то всё равно не смог бы составить верный образ из осколочной фасетки.       — А… вы… вы…       — Тони, — представился Тони, памятуя, что большинство обывателей не могут различить их с Арнольдом без подсказок.       — Я — Питер, — звонким мальчишеским голосом выдала Ошибка, и Тони кожей почувствовал, как сценарии, заготовленные за неделю, горят синим пламенем. Просто потому что во всех актах представления фигурировал, цитата: «несчастный прыщавый ботан». Ни несчастным, ни прыщавым Питер не был. Ботаном — возможно, но тоже не факт.       Оказавшись в его комнате, Тони мгновенно оценил обстановку: подозрительно заправленная постель, заваленный стол, допотопный компьютер, люк-тайник в потолке, окно, выходящее прямиком на оживлённую улицу. На анализ увиденного ушло меньше секунды — ипостась арахнидова давала Тони кое-какие преимущества и в человеческом облике, в том числе острую внимательность и хищную реакцию.       После осмотра места преступления, пришлось навернуть кружок и вокруг Питера, присматриваясь к его движениям. Тони не удержался от небольшой проверки — пацан поймал капсулу с паутинным составом проворно, естественно. Очевидно, с паучьими генами Питеру достались способности уровня Принцессы Ледышки. В отличие от Тони, он был скорее мутантом.       Прежде чем Тони успел вникнуть в суть проблемы, он оказался… вовлечён.       Он мог бы предложить Питеру сыворотку, способную сдержать мутации. Мог бы запретить ему лезть в дела героев. Мог бы грязносердечно признаться в том, что натворил. Или сделать всё это сразу.       Тони пригласил Питера в Германию.       Короче говоря, он прокололся ещё тогда, когда выбрал жертву на научной выставке «Оскорп» — поздновато было брыкаться и рвать на себе волосы.       Теперь у него был паук. Свой паук. Свой личный паук.       Просто зашибись.       — Ладно, хорошо, ты утверждаешь, что новому паучишке стоит дать шанс? — Арнольд смотрел на Тони с голоэкрана, как на кретина, потерявшего последние остатки здравого смысла. — И что же тебя убедило?       — Он чёртов душка, — отсалютовав стаканом, ёмко обрисовал Тони.       — И только? — Арнольд презрительно фыркнул. Тони терпеть не мог, когда он говорил этим своим «неопределённым тоном», и сморщился, будто глотнул не элитный алкоголь, а паршивую лимонную настойку.       — И всё. Питер Паркер — что-то вроде мутанта с необычными способностями. Между нами нет никакой связи.       — Думаешь, я не вижу, что ты лжёшь? — прищурился Арнольд. — Говори уже.       Тони огорчённо поджал губы.       — Я укусил его.       Арнольд настолько удивился, что забыл вставить ехидный комментарий. И закрыть рот.       — Это произошло случайно, — продолжал каяться Тони. — Я торчал у Нормана, когда… в тот день он испробовал на мне джи-сыворотку.       Исповедь всё ещё сопровождалась шокированным молчанием.       — Короче, мы нарушили химический баланс. Я обратился и удрал через вентиляцию. И часа три резвился в башне, потому что… мы немного выпили.       Ещё пару секунд Арнольд пытался сдержаться, а потом захохотал в голос, опрокинувшись на сидение шикарного ауди.       — Твою мать, — хрюкнул он. — Ты заделал себе ребёнка, будучи пьяным пауком?!       — Технически… я всего лишь передал ему ген, вызывающий мутации, через укус. Это не делает нас родственниками в обычном…       Тем временем брат веселился вовсю — Тони поймал себя на мысли, что давно не видел, как он смеётся в голос. Приятное было зрелище.       — И теперь у тебя появился любимчик?       — Нет. Но, мне кажется, он может быть полезен команде.       Тони сделал ещё один маленький глоток. Лёд в стакане искристо переливался под едким светом светодиодных ламп. Красивый цвет… глаза карие…       — Ладно, я понял. В полку клоунов прибыло, — наконец, приняв прежний равнодушный вид, сказал Арни. — Смотри не увлекись.       «Поздно», — подумал Тони, но дабы не палиться, нацепил на лицо кривую улыбку.       Поначалу он сторонился вполне успешно.       Лишний раз не лез и выставил между собой и Питером щит в виде Хэппи, позволив себе временно отгородиться от угрызений совести. Он и так слишком сильно усложнил мальцу жизнь: насильно всучил ген, разработал и опять же насильно втюхал костюм, таким образом собственноручно слепив из шуганного подростка рыцаря в сверхтехнологичном купальнике. Но всё же приставил к нему няньку (две няньки) и давал какую-никакую свободу.       Увы, миссия «отстранённость» довольно быстро провалилась, и всё потому, что Питер был беспечен.       Катарсис случился сразу после инцидента с кораблём. Тони выпал из Марка, буквально высекая искры — ярость пропитывала его насквозь, кипела в венах, звенела в голосе и наверняка горела во взгляде. Он чеканил шаг, и Питер отступал, сдуваясь, как воздушный шарик. Пожалуй, отстранённостью тут и не пахло. Скорее уж безумным волнением.       Мальчишка мог погубить кучу людей или, что веселее, свернуть себе шею. Тони слишком легко представил, как держит в руках никому уже не нужный, полный дыр сине-красный костюм со следами засохшей крови. И...       Гнев по поводу альтернативного развития событий вскипел так быстро и грандиозно, что Тони не полегчало даже после разноса. Его лихорадило и штормило весь вечер, да с такой амплитудой, что пришлось вколоть вторую дозу сыворотки, чтобы угомонить постоянно накатывающие волны эмоций.       Он успокоился лишь к ночи. Обдумал случившееся и, наконец, заметил — между ним и Питером возникла связь. Помимо сложномутантской и генетической, которую он по глупости создал сам. Связь альфы и беты, связь вожака и подчинённого, зеркальная и двоякая. Сложная.       Питер инстинктивно проминался под давлением. Даже если были силы на отпор, даже если он считал, что поступает правильно, он бы не осмелился перечить. А сам Тони на каких-то подсознательных уровнях хотел его поучать. И защищать. И оберегать. И вообще.       В сердцах Тони отобрал костюм и уже к утру пожалел о своём решении. Злость обратилась беспокойством. Несколько раз он почти терял над собой контроль. Антидепрессант помог бы, если бы сыворотка не снимала лечебные эффекты лекарств, так что Тони вернулся к универсальному способу снять напряжение: слонялся по мастерской, изобретал и пил.       Вся эта история превратилась в какой-то невозможный фарс. Хотя бы потому, что Тони никогда не задумывался о том, чтобы как-то расширить свою персональную зону дискомфорта. Арнольда и его дотошной жены Пеппер хватало для имитации семьи, Мстителей с их вечными псевдошуточками — дружеской компании. С залётными женщинами и мужчинами Тони предпочитал не оставаться в помещении дольше, чем на одну ночь.       И Питер, как гвоздь посреди торта, ну никак не вписывался в структуру его антисоциального бытия.       — Ты сублимируешь, — припечатал Арнольд, листая какой-то отчёт. Он сидел на излюбленном кресле, закинув ногу на ногу и гипнотизирующе покачивал туфлей — Тони уже третью минуту не мог отвести глаз.       — Что ты вообще тут забыл?       Арнольд отвлёкся от планшета. Это вынудило Тони оторваться от чёртовой туфли и состроить серьёзное лицо.       — Мне нравится наблюдать, как рушится твой маленький островок безопасности. Не обессудь, ты заржавел. Даже Вирджиния обеспокоена бесконечными заигрываниями с проектами, а это что-то да значит.       — Ей не о чем беспокоиться. Кому-то — мозг и героизм, кому-то — бизнес-жилка и деловая хватка. Баланс вселенной.       — «Старк Индастриз» наше общее детище, а мне нравится быть филантропом. Так что не утрируй, красить мир в чёрное и белое — абсурдно, тем более для тебя.       — Я не сублимирую, Арни, я занимаюсь самыми обычными делами. Работаю. Прослушиваю ваши конференции. Трахаюсь. Спасаю мир иногда.       Арнольд отложил отчёт и едва заметно усмехнулся. Его и в самом деле чертовски веселила нелепая история с пауком, раз он стал чуть ли не ежедневно заглядывать в мастерскую и выкраивать время для подначиваний.       — Вообще-то я пришёл сообщить, что твой генно-модифицированный сынок спас наш арсенал. В процессе чуть не погиб и разбил самолёт. Зато поймал преступника. Мои поздравления.       Тони перестал дышать и, кажется, едва не поседел.       — Что?..       Тело обдало жаром. Мысли спутались.       Затем случилась небольшая карусель пространства — мир стал непривычно объёмным, рыхлым, фасеточным. Смех брата растёкся по помещению длинными колебаниями, одновременно далёкими и пугающе близкими.       — О, боже, — сказал Арни, судя по движению силуэта, изящно присаживаясь напротив. — Сто лет этого не видел.       Заботливо выставленную ладонь Тони проигнорировал и, лишь едва-едва зацепив лапкой упругую кожу, на экстренных скоростях рванул к безопасной тени под проекционной платформой.       — Тони! — крик догнал его уже во мраке, где было уютно, спокойно и замечательно пыльно. — Бестолковое членистоногое...       «Вовсе не я» — зло подумал Тони, забираясь в специальную нычку-выемку, откуда его никто и никогда не смог бы достать.       И да. С этого всё и началось.       Следующая встреча с Питером произошла спустя три дня, полторы бутылки виски и тринадцать паутин в самых затейливых уголках мастерской. Между прочим, за годы человеческой жизни Тони успел забыть, как процесс плетения может успокаивать, пусть даже никто не смог бы попасть в его паутину. В отличие от паутины Человека-паука, который даже без поддержки Старк-арсенала смог захомутать аж целого Стервятника.       Теперь Питер стоял напротив, восторженно хлопая очаровательно-притягательными губами в попытках сказать хоть что-то внятное. И ресницами тоже хлопая — не менее завораживающе.       — Посмотри на меня, — приказал Тони.       И вдруг понял.       Всё пропало.       Питер говорил о важности его места в мире, нёс чепуху про соседа. Был очарователен и мягок, несмотря на то что в их последнюю встречу Тони едва не придушил его в порыве покровительственной страсти.       В глазах горели признание, благодарность и… вызов?       Глядя на то, как малец уходит, салютуя ему улыбки, Тони вздохнул и размяк окончательно. Никакого противоядия нет от этой очаровательной мордашки — слава богу, Питер воюет в маске, иначе в тюрьмах мотали бы сроки сплошные поклонники.       — Арни! Где Паркер? — спросила выскочившая из конференц-зала Пеппер.       — Ушёл. Только что. Отказался от костюма и ушёл, — вместо него, словно извиняясь, пробасил Хэппи. — И это Тони.       — Ох…       Тони неудержимо заулыбался.       Питер мог самостоятельно отличить его от Арнольда — разве это не показатель того, что самое время готовить место для нового человека в своей жизни?       Он уже доказал, что вполне его заслуживает.       Осталось только решить, какое именно место можно доверить Питеру-я-всё-понял-по-своему-Паркеру…       Итак, Тони не любил играть по правилам.       Он понял это ещё в детстве, когда ему подсовывали головоломки из разряда «занять гениального ребёнка хотя бы на час». Именно тогда стало очевидно: правила – это скучно, и он не из тех, кого устраивают простые ответы.       Поэтому головоломки решались либо при помощи грубой силы, либо всучались методичному Арнольду, которому, наоборот, нравилось катиться по заготовленной для него колее.       Зато между ними с малых лет установилась гармония действия — хаотичному, порывистому и фонтанирующему идеями Тони легко давалось то, что рациональный Арнольд не выносил. Поэтому они делили неудобства пополам и вместе блестяще справлялись с любой работой. Всё равно никто не мог отличить их друг от друга, особенно если они этого не хотели.       С Питером подмена бы не прокатила.       Отношение к этому сложилось двоякое. С одной стороны — бесило, ведь Арнольд был безупречным дипломатом и порой решал даже «мстительные» проблемы, вживаясь в роль Железного человека, когда сам Тони начинал психовать, разыгрывать драму и слать всех тёмными лесами и непроходимыми тропами.       С другой стороны — радовало. Ведь случилось так, что Тони стал для кого-то совершенно особенным. Питер оказался первым человеком, кроме самого Арнольда, который даже по голосу определял его безошибочно. «Мистер Старк» звучало только для Тони. Об Арнольде Питер говорил безлико. Как правило, «сэр».       Тони не любил правила, но Питер задавал свои — хотел он этого или нет. И налаживать отношения приходилось самостоятельно, без помощи куда более прошаренного братца. Увы.       — Вы следите за мной? — буркнул Питер в телефон.       — Нет, — ответил Тони, через камеры жучка наблюдая за тем, как он скачет к станции электричек. — Я слышу, что ты идёшь.       — Слышите, что я иду по направлению к дому?       — Вариантов немного.       — У меня сегодня свидание, так что не могли бы вы больше не подслушивать, куда я иду, мистер Старк?       — Свидание? — Тони спустил ноги со стола и нахмурился, катая в голове это странное слово, которое он не применял и не слышал уже как минимум три тысячелетия.       Свидание.       Встречи, конференции, совещания. Ночи. Кстати да, с последними какая-то необъяснимая нескладуха уже добрые полгода. Ровно с того момента как на нестабильной психике Тони образовался членистоногий полип, чтоб его.       — Да! — смущённо, но счастливо выдохнул Питер. — Так зачем вы звоните? Вы ведь не соскучились…       — Ничего особенного. Я накатил для Карен обновление, — пояснил Тони. — Хотел тебя предупредить. Не удивляйся, если она начнёт задавать странные вопросы.       — Понял. Спасибо!       — Пожалуйста.       Питер на видео умудрился запнуться о свой же кроссовок, и Тони сбросил звонок, чувствуя, что он вот-вот скинет его сам.       Свидание, значит.       Ну, пацан имеет право на личную жизнь. У него же есть эта, как её там... Плевать, главное, он вроде бы счастлив.       А у Тони вот есть Пятница и Дубина. Между прочим, они с Пятницей и Дубиной до сих пор не придумали, как рассказать Питеру, кто виноват в его паучьих муках. Ничего лучше, чем: «Эй, Питер, я едва не убил тебя. По глупости. По нелепой случайности. Ещё более нелепой, чем ты думаешь».       Вряд ли это признание способствовало улучшению их отношений. Арнольд бы подобрал подходящие слова, но даже за советом обращаться к нему было себе дороже — засмеёт.       По-хорошему, следовало рассказать правду до того, как начался весь этот идиотизм: слежка, попытки обезопасить патрули, стремление мониторить и сдерживать активность банд, дабы сине-красную жопу не поджарили в особо опасных районах. До того, как Тони привязался. Тогда и выслушивать упрёки, — а они наверняка будут — было бы намного проще.       Теперь Питер считал Тони образцовым героем, кумиром и далее по незаслуженному списку. Разбивать его розовые очки не хотелось. От мысли, что Питер может возненавидеть или послать к чёрту, накатывал жар трансформации — приходилось снова и снова откладывать разговор.       И всё ещё держаться от мальца подальше.       — Тони, ты точно Тони? — вдруг спросила Наташа, прорезав пространство кухни изумительным бюстом.       — Он самый, а что? — мрачно поинтересовался Тони, переводя загадочный взгляд с упругих шпионских форм на кофейные разводы в чашке.       — Да больно какой-то Терминатор, — подняла бровь та. «Терминатором» она титуловала Арнольда — когда он не притворялся Тони, естественно. — Случилось что?       «Случилось», — подумал Тони. — «У Питера свидание, и я понятия не имею, что чувствую по этому поводу, но мне определённо хреново. И Арнольд считает, что паучара для нашего семейства вроде внебрачного ребёнка. Бесит не меньше, честное слово».       — Нет. Просто задумался.       — Мне кажется, или ты с недельку-другую не спал? Синяки жуткие.       — Это супергеройский макияж, — отфутболил Тони.       Наташа коварно ухмыльнулась и, тонкими пальчиками выцепив из холодильника готовый обед, сунула его в микроволновку.       — В таком случае он растёкся по всему лицу и тебе надо к визажисту. Или хотя бы поспать.       Пауза оказалась красноречивее возражений. Прежде чем начать ныть, Тони позволил ей случиться и заполнить воздушной тишиной всю комнату.       — Нат, вот скажи, если бы ты — чисто условно — заинтересовалась кем-то сильно младше, тебя бы это беспокоило?       — Втюхался в молоденькую задницу?       — Условно, — согласился Тони.       — Я бы — конечно же условно — перестала себя накручивать. Возраст — это такие мелочи…       — А если — чисто условно — объект интереса ещё и твоего пола?       — Какая разница? — глаза Романофф смеялись. Микроволновка благородно запищала, а Тони вновь уронил взгляд гадалки на судьбоносный кофейный кисель.       — Ладно, не скажу, что обошлось бы без сомнений, — смягчилась Наташа. — Отношения могут быть разрушены, но порой игра стоит свеч.       Она сказала это так, словно совершенно точно знала, о чём говорит.       — Ведьма? — разглядев на дне маленькую коричневую паутинку, спросил Тони.       Наташа с невозмутимым видом уселась напротив и, ногтем подцепив язычок упаковки, раскупорила обед. По помещению поплыл приятный запах еды.       — Иногда кто-то совершенно потрясающий. И ты вынужден мириться с тем, что этот кто-то не твой. Но, знаешь, я не из таких. Поэтому у нас с Вандой медовый месяц. Или как это у баб называется?       — Окей, спасибо, можешь не продолжать.       — Но главное… — тормознула его Наташа, — желательно не получить за свои выпады с десяток лет… условно.       Тони вздохнул и потащился на выход.       — К визажисту запишись, — полетело вслед. — На улицу выйдешь — того и гляди, другая задница зацепит…       «Это вряд ли. Таких — одна на миллион», — тоскливо подумал Тони, бесследно растворяясь в темноте коридора.       Питер улыбался. Осторожно, выверено, словно репетировал перед зеркалом. Тони таких улыбок в его исполнении не видел ни разу.       Напротив, слабо подсвеченный интимным декоративным светом кофейни, сидел парнишка. В меру симпатичный, в меру подкачанный. Калька с образцового студента.       — Это — свидание, — прошептал Тони.       Из-за своих метаний он опять забыл про сыворотку. Поэтому огненная волна поглотила его с радостью голодной акулы, после долгого преследования дорвавшейся до раненой жертвы. Перетерпев дурацкое кружение, Тони оттолкнул коммуникатор подальше.       Мир замельтешил — знакомый до последней царапинки пол, стена, потолок, стена, пол.       Пора делать маленькую мастерскую специально для гения-миллиардера-паука: количество превращений перешло все разумные и неразумные границы. И раз он всё дольше остаётся пауком, значит, сыворотка перестаёт действовать, а генетическая неустойчивость берёт верх. Так недолго попасть под чей-нибудь ботинок — или, что веселее, — под гусеницы собственного робота. Арнольд умрёт со смеху, и на том славный путь четы Старков будет окончен, если Пеппер не успела залететь.       Тони тоже посмеялся бы, но смеяться он не мог. Зато мог шарахаться и обдумывать своё незавидное положение, злобно шурша хелицерами.       Он-то решил, что Питер встречается с девушкой. Мда, ошибочка вышла, но почему-то наличие у партнёра Питера члена между ног помогло разобраться, что причиной очередного обращения было не волнение. Вовсе нет. Тони взревновал. По-настоящему.       И, что ещё хуже, он закрыл бутылку. Теперь, чтобы утопиться в виски, ему придётся её разбить.       «Блядь», — сказал бы Тони, но получилось только трагически перевернуться брюхом кверху, сложить лапки и притвориться мёртвым.       Влюбиться в мелкого пацана. Пацана, которого Тони же преобразовал в нечто, не поддающееся классификации. И который, очевидно, считает его наставником и даже другом. Просто супер.       Последний раз Тони так знатно накосячил лет в семь. Когда воспользовался моментом и, пока отец был занят разговором, пробрался в чужую лабораторию. Тогда, в детстве, слушая вопли скачущих вокруг учёных и свой неровный пульс, он чувствовал себя так же. Преотвратно, но иронично.       Не мог укусить, допустим, Нормана? Или какую-нибудь сексапильную леди? Нет же, потянуло по-пьяни на молодую кровь, и что теперь? Что теперь-то, а?       Тони бы побился головой о стол, но получилось только ожить и отправиться сбрасывать бутылку со стола. На звук бьющегося стекла притащился Дубина и начал вытирать лужу. Естественно, игнорируя осколки.       Тони удручённо наблюдал за этим со своей стратегической позиции во все восемь, и старательный щуп отражался в его глазах, словно в бесконечном космическом зеркале.       Даже утопиться не дают по-паучьи, твою мать.       Он неподходящий. Он неподходящий — с этим надо смириться, окей?       Нет ничего проще! И не с таким справлялись! Любили же Пеппер, ага?       Любили.       Любили Мэган в университете?       Было немного!       Залипали на Наташу?       И такое случалось!       Чем ситуация сложнее?       Да ничем!       Тони опустил руки и прижался лбом к поскрипывающей груше. Пот тёк рекой, дыхание срывалось, плечи и запястья ныли, мысли потихоньку прояснялись. Пойти, что ли, с Роджерсом полаяться — надо же хоть куда-то девать агрессию, если даже в спортзале она из тела не вытапливается.       Роджерс лаяться не захотел и вообще по необъяснимым причинам притворился миролюбивым котёнком, который и мухи, или в данном случае арахнооборотня, не обидит. Хотя не так давно поднимал такой бунт из-за Заковианского договора — мама мия. Ладно хоть, дело после отмены обязательности разрешилось более-менее мирно.       — Тебе не хватает… ну, не знаю… проблем? — голосом прожжёного психолога поинтересовался Стив. — Альтрона нового или ещё одних Читаури?       — Отключи опцию сарказма, она криво работает у биороботов твоей модели, — съязвил Тони. — Что я, страдать от скуки не могу?       — От скуки? — поднял брови Стив. — Ты ужасно выглядишь.       — Ах, комплименты?       — Я серьёзно.       — Что я, ужасно выглядеть не могу?       Стив закатил глаза.       — Просто отдохни. Сгоняй куда-нибудь. Никуда твоя мастерская не денется.       — А классная задница?       Рождерс расправил плечи. Единственный взгляд в его исполнении, который Тони нравился, получался спонтанно — когда Стив испытывал замешательство, он был по-хорошему неотразим. Без гейства.       — Задница?       — Ага. Она самая. Отличная задница, которая не даёт мне спать спокойно, тоже никуда не денется?       — Я перестал улавливать смысл этого разговора.       — Его не было, — пожал плечами Тони. — Вот ты — влюблялся в кого-то сильно моложе? В человека другого социального статуса и сферы интересов?       Тишина была достаточно красноречивой, чтобы не пришлось после мучительно краснеть и признаваться в неспособности держать в голове некоторые детали биографии сопартийцев.       — Ладно, проехали.       — Ты хочешь услышать совет? Серьёзно? Почему ты просишь его не у Арнольда?       Тони вздохнул.       — Тебе сложно поделиться столетней мудростью?       — Так, — Стив потёр висок, почувствовав, что от него не отстанут, пока не получат желаемое. — Я не знаю, как ты там обычно знакомишься, но в нормальных отношениях первым делом стоит дать понять, что человек тебе симпатичен в романтическом плане. Ты дал?       — Нет.       — Почему?       — Я не могу, — Тони закружил по комнате, кусая губу и тягая туда-сюда полотенце на шее. — Я неподходящий, совершенно, абсолютно. Категорически. Я кое-что натворил. Кое-что нехорошее. Кроме того, между нами пропасть, вот такая же, как между тобой и моими инновациями. И ещё я кое-что натворил. Я уже говорил, что кое-что натворил?       — Ты-то неподходящий? — уловил главное Стив.       — Угу.       — Тогда оставь человека в покое. И сгоняй уже на природу, Тони, проветрись. Смотреть на тебя тошно.       — При чём тут я? — возмутился Брюс.       Ветер, врывающийся в приоткрытое окно ауди, таинственно трепал беспорядочно торчащие кудри, придавая ему на редкость взбудораженный вид. — Я тебе что, подружка для тусовок?       — Нет, моя подружка для тусовок — Вижен, а ты — подружка для научных исследований, — усмехнулся Тони. — Не нуди, тебе тоже не помешает развеяться.       — Знаешь, Тони, ты какой-то нервный в последнее время, — демонстративно разглядывая жизнерадостный дорожный пейзаж за окном, заметил Брюс.       — Да я всегда такой, просто обычно развлекаюсь или чем-нибудь занят.       Машина благородно заурчала, подстраивая скоростной режим под основной поток.       — Ну-ну. Неужто с братом поцапался?       Тони фыркнул.       — Скорее сам с собой.       — А есть разница? Ну, не знаю, мне кажется, цапаться с близнецом, тем более в вашем случае — почти то же самое.       — Мы не цапаемся. В этом нет никакого смысла. У нас с Арнольдом взаимовыгодное сотрудничество с трёх лет, но к моему скудному внутреннему миру это никак не относится.       — Серьёзно? Вы заключили сделку в три года?       — Скрепили кровью, — пугающе усмехнулся Тони. — Ладно, если честно, у меня нет никакого желания о нём говорить — и так глаза мозолит постоянно…       — И что же ты хочешь обсудить?       — Сыворотку. У меня появились проблемы. Пятница, автопилот.       — Да, сэр.       Тони отпустил руль и устало потёр лоб.       — Моя сыворотка становится неэффективна.       — Ты чем-то постоянно обеспокоен, верно? Я же говорил, трансформации, наподобие наших с тобой, напрямую связаны с ментальным здоровьем. Меньше поводов для тревог и волнений — большая стабильность. Ты колешь сыворотку тридцать лет, у тебя уже давным-давно развилось привыкание, и постоянный стресс способен нивелировать её действие. Одно дело — временные условия сражений, и совсем другое — ежесекундная повышенная тревожность.       — Есть ли хоть какой-то способ её усовершенствовать?       Брюс прищурился.       — Тони, у тебя генетическая нестабильность. Может быть, мы могли бы разработать что-то более эффективное, но для этого необходимы масштабные исследования, особи твоего вида, ну, обоих видов и эксперименты…       — Особи моего вида?       Судя по попытке отшатнуться при явной ограниченности пространства, нехороший огонёк во взгляде Тони Брюсу не понравился.       — А если, чисто гипотетически, существовал бы человек, обладающий такой же мутацией, но… «во втором поколении»?       — Что ты имеешь в виду?       — Этот ген, только переданный от меня, а не напрямую от арахнида? Ведь я, так или иначе, являюсь получеловеком, а значит, и ген тоже не совсем «чистый», это может как-то…       — Если бы такой человек существовал, скорее всего, он был бы генетически устойчив. А сыворотка на основе стабильной крови — в разы эффективнее. Тони, ты собираешься завести ребёнка, чтобы использовать его таким образом?       Тони перевёл философский взгляд на облака, похожие на свалившийся комьями синтетический пух.       Судьба совершенно точно издевалась над ним. Питер мог стать его спасением. Если бы знал, кто виноват... а он не знает. И не должен. И именно поэтому Тони нужна сыворотка покруче. Но сделать её можно, только рассказав правду. Просто потрясающе.       — Нет, Брюс, я никогда не заведу детей. Священная обязанность по продолжению рода лежит на плечах Арнольда.       — Вариант не подходит, — с явным облегчением сказал Беннер. — Лучше всего — решить проблему, которая не даёт тебе покоя. Вернёшь психическую стабильность, сыворотка начнёт действовать. Как раньше.       Тони немного помолчал.       — Ты думал когда-нибудь о том, что можешь навсегда остаться Халком?       Брюс сложил руки на груди. Между прочим, Тони сто лет не видел его в нормальной одежде. А ему шли футболки. И джинсы.       — Конечно. Иногда мне кажется, что я готов проиграть. Зафиксировался и… всё. Нет меня, есть только машина для убийств.       — Не так уж плохо быть машиной для убийств! Мне вот суждено жрать мух.       — Да уж, тебе не позавидуешь, братец, — с сарказмом сказал Брюс.       Тони фыркнул, ловя себя на мысли, что ему и вправду полегчало.       Надо бы почаще обращаться за советами к столетним мудрецам.       — Мистер Старк… вы злитесь?       Тони вглядывался в проекцию. По-хорошему новая схема должна работать, как часы, но нет, у него всё чаще случалось по-плохому. И не только в разработках. Графики Пятницы наглядно демонстрировали — его продуктивность снизилась на четырнадцать процентов.       Теперь он пытался найти ошибку добрые полчаса. Где это видано вообще?       — Мистер Старк?       — С чего бы? — отозвался Тони. — Мне теперь передаются кое-какие данные от Карен, и я знаю, что ты не потрудился изучить мою карту и полез в запрещённую зону. Что я тебе говорил по поводу некоторых организаций?       — У них в заложниках была девушка! Я не мог ждать…       — Питер, — Тони произнёс его имя таким тоном, словно ещё чуть-чуть, и он попросту взорвётся. — Я прошу тебя не лезть на рожон не из вредности. Это важно…       «Для меня».       — Это важно. Не саботируй мою работу.       Питер упрямо помолчал и, когда Тони собрался было завершить звонок, вдруг спросил:       — Можно мне потренироваться на Базе?       Тони застыл с занесённой над экраном рукой. Ладно хоть не лапой — уже что-то. Мозг моментально выстроил последовательность событий. Питер будет тут, Питер будет тут, Питер будет… эффективнее. Тот же Стив может многому его обучить. Он будет тут по собственному желанию. Абсолютно! А ещё Питер будет тут, вау.       — Мистер Старк?       — Можно, — проскрежетал Тони.       По ощущениям он подписал себе смертный приговор. Или даже два — и человеческий, и паучий.       — Я сообщу Хэппи. Он выделит тебе постоянного водителя, — так же хрипя на все лады, добавил Тони.       — Спасибо, — сказал Питер.       «Я сошёл с ума», — решил Тони, вслушиваясь в отрывистые гудки.       — Ты сошёл с ума? — первым делом поинтересовался необычно взволнованный Арнольд. — Ты стал обращаться через день и теперь решил переселить парня на Базу, чтобы вообще из паучьей жопы не вылезать?       — Неужто это беспокойство? — рассмеялся Тони, мысленно достроив неприличный каламбур про паучью жопу на свой нездоровый манер. — Кстати, я тут посмотрел бухгалтерский отчёт, и тебе следовало бы нанять аудитора. Что-то не сходится.       Для наглядности он повертел планшет в руке.       — Например?       — Обрати внимание на сводку за май, — загадочно улыбнулся Тони.       — Так… тему не переводи. Ты уверен, что вам стоит сближаться?       — Это не ради тусовок, что бы ты себе не надумал. Это ради Питера. И только.       И всё же, он сошёл с ума. Даже то, что именно Стив будет тренировать Питера, баламутило гадкое колотьё в груди.       Тони с удовольствием взялся бы за обучение лично, но он был уверен, что добром данная инициатива не кончится. Как и любое другое взаимодействие с Питером. Так что он мог лишь наблюдать за ним издалека.       Питер замер над Стивом гибкой пружиной: обнажённая спина была сведена напряжением, красивые мышцы вздымались и перекатывались под кожей. Он немного вспотел, дышал рвано, но был вне себя от счастья, потому что правильно применил приём. Стив мешком обаятельной картошки валялся на матах и косился на него с одобрением. Как любой хороший учитель, он честно радовался его победам.       Тони зачем-то вспомнил дурацкое свидание и улыбку Питера, адресованную парнишке по ту сторону стола. И с привычным уже смирением стал погружаться в мрачную бездну раздражения.       Несмотря на выбранную линию поведения, из-за невозможности оказаться на месте Стива, периодически Тони превращался в ворчливое чудовище. Особенно если Питер начинал нарезать вокруг него круги, пытаясь вытянуть хоть что-то насчёт Нью-Йорских разборок. Естественно, не забывая исправно тренироваться и выносить мозг заодно ещё и всем доступным Мстителям. Тони бы порадовался за него, но с некоторых пор его эмоциональный спектр был ограничен двумя состояниями: раздражением и тоской.       Сыворотку приходилось колоть четыре раза в день, и это не могло продолжаться долго. Скоро тело начало лихорадить от химической нагрузки. В глазах двоилось, голова трещала, температура скакала молодым мустангом. Всего за пару недель Тони стал не годен решительно ни на что. Он не мог спать, нормально есть и думать. Но и прекратить ходить на тренировки Питера или отказаться от коротких разговоров с ним тоже не смог.       Ровно через два месяца токсичного режима он первый раз потерял сознание. Пришёл в себя уже «в паучьей жопе» и стал с ужасом наблюдать, как Стив идёт по коридору. Ему навстречу.       Пришлось использовать кунг-фу — как ни странно, эффект внезапности сработал. Вместо того, чтобы кинуть в него ботинком, Стив остановился и склонил голову в недоумении.       Так как долго танцевать на задних лапах было чревато, Тони воспользовался его замешательством, вскарабкался по стене и смылся через вентиляцию.       Хорошая была идея: запомнить наизусть все ходы и выходы.       Плохая идея — всё это.       Абсолютно всё.