***
«Одна из самых узнаваемых частей Йокогамы — центральный деловой район Минато-Мирай. В нём расположены главные офисы и филиалы многих корпораций, а название примерно переводится как «Морские ворота в будущее». А ещё там шикарный парк в центре. В это время там вряд ли будет много людей. Используя этот аргумент бывшая наставница выволокла Чую именно туда, мол, отдохни от этих дурацких бумаг, скоро общаться с ними начнешь. И погода стояла лучше некуда. Не холодно, не жарко, время от времени дует легкий ветер. Вообще, пора бы уже ехать домой, в свои скромные хоромы. Он и так «немного» задержался. Солнце уже село, на часах 22:37, в парке тихо и практически никого нет. Тёмное небо почти полностью затянуто тучами, кое-где видны редкие звёзды. Фонари мягко освещают асфальтовые дорожки, вдоль которых через каждые метров 20 стоят скамейки. Накахара был злой, ибо задолбалиужевсеотстаньтеотменя. Кажется, то ли босс перестал ему доверять и потому не отдаёт важных поручений, то ли время тихое. Но договоры и отчеты уже в печенках сидят, честное слово. В глубине души он был благодарен Озаки, кто бы ещё выгнал его воздухом подышать. Чуя пошел быстрее, так что расстояние между коллегами быстро увеличилось до нескольких десятков метров и только после этого рыжий начал сбавлять темп, признаваясь себе, что здесь всё-таки хорошо и, кажется… тихо? Мафиози замер, закрыв глаза для спокойствия и вслушиваясь. Тихо? Накахара открыл глаза и нахмурился. Да ни черта. Что за «неделя культуры?» Или это ему уже мерещится? Того часа классики всё ж было много. Где-то впереди звучала скрипка. Громко и волнующе. Странно, что уличные музыканты играют и в это время. Все давно разошлись. Не для кого стараться. Он медленно подходил ближе к источнику звука и заметил скрипача у одной из скамеек, на которой, видимо, лежал открытый футляр. Без всякой аппаратуры вроде колонок, обычно заменяющих аккомпанемент. Подул в лицо прохладный ветер, развивая полы накинутого на плечи черного плаща. Пусть Накахара и не был ценителем классической музыки, но этот чёрт играл красиво, этого нельзя было не признать. Скрипач замер с поднятой правой рукой, а инструмент умолк, оставляя приятные воспоминания об услышанном. На эти несколько секунд мафиози представилась возможность нормально рассмотреть музыканта. Чуя мог отметить, что этот человек выглядит достаточно необычно. Рукава его песочного плаща были закатаны до локтей, — нуктожтакходит — а предплечья были скрыты, кажется, бинтами вплоть до изящных запястий. Этот высокий худой темноволосый мужчина показался Накахаре смутно знакомым, пусть лица он и не видел. Скрипач резко обернулся, так же внезапно заиграв. Ну точно, где-то это уже было. Наверное. К счастью для рыжего, тот играл то ли с закрытыми глазами, то ли просто не смотрел в его сторону. Остается только гадать, как, не глядя на гриф, он так быстро перебирал струны пальцами левой руки. Мафиози не знал, что будет делать, если на его присутствие как-то отреагируют. Может, лучше просто пройти дальше? Но Чуя смотрел и слушал, как зачарованный. Играющий теперь полностью развернулся к Накахаре. В глазах блеснула паника вперемешку с удивлением. Но, заметив его, останавливаться на середине произведения не стал. Прозвучал финальный аккорд. Музыкант опустил скрипку и невзначай так, бросив взгляд на единственного случайно образовавшегося слушателя, произнёс: — Добрый вечер. Я Вам не помешал? — скромный взгляд, приятный тихий голос и слабая — явно чисто из вежливости — улыбка. Ну вот, неловкая пауза. Получите и распишитесь. Чуя не нашелся с ответом, слегка опешив, ибо вопрос в том, кто тут ещё кому мешает… От безысходности помотав головой, он решил, что наилучшим вариантом будет опустить взгляд, словно его внезапно привлек асфальт, и тихо слиться. Но едва рыжий посмотрел на землю, машинально поднял голову обратно. Закапал дождь. Замечательно. Накахара на него как-то не рассчитывал. Так ладно, ну и куда теперь? Мокнуть не хочется. Чуя стал оглядываться, но не заметил ничего, где можно было бы спрятаться. Разве что чесать до другого конца парка, там густые деревья и дома недалеко. Что примечательно, тот скрипач словно испарился. Пришлось покрутиться на месте ещё, чтобы заметить его. Он шел в том направлении, откуда мафиози пришел. Накахара поднял бровь. Ну прям замедленная сцена из драматического фильма. Размеренные шаги, опущенная голова и черный футляр в правой руке. Грустной музыки не хватает, черт его дери. Чуя скептически оглядел всё, что только можно было окинуть взглядом, будто спрашивая сценариста, сидящего где-то за камерой, «а что дальше-то?». Он понятия не имел, что дальше. Любой нормальный человек сейчас бы искал крышу, чтобы не промокнуть насквозь. В данном случае всё несколько иначе. Рыжий не трогался с места, пытаясь вспомнить то, что слышал на том концерте, и сравнить с тем, что слышал сейчас. Вроде одно и то же, но доверять себе в этом плане он не спешил. Интересно, кто это был? Для любителя играл слишком смело, а для профессионала… ну, тоже вряд ли, в общем. Прогремело совсем рядом, и Чуя, с детства боявшийся грозы, вздрогнул. Так, нужно было что-то решать. Под деревья или обратно в здание. Аййдапофиг. Накахара мысленно махнул рукой на всё это, не спеша направляясь к офису и сунув руки в карманы брюк. Ну промокнет и промокнет. Точнее, уже промок. Терять уж нечего. Послышался ошарашенный возглас: — Что? Мужчина, шедший впереди, резко остановился. — Но почему? Я больше не буду играть… Хотя бы до утра… Это было нечто между отговоркой и обещанием. — Я… я буду через десять минут. Кажется, беднягу выселяют. Не то чтобы Чуе резко стало жаль его. Ну вот куда он сейчас пойдет? Куда бы пошел сам Чуя, окажись он в такой ситуации? Сложно сказать. Шатен сел на ближайшую лавку, уже, скорее всего, сырую, что его не особо волновало. И, положив черный футляр на колени, оперся на него локтями, пряча лицо в ладонях. Волосы уже порядком намокли и теперь с них капала вода. — Пьёте? — неожиданно для самого себя смело спрашивает Накахара, подходя ближе. Скрипач поднял голову, быстро оглянулся по сторонам и ответил вопросом на вопрос, указав на себя пальцем: — Я? — он нахмурился, отвернувшись, — да не часто… — Не составите мне компанию? — Чуя попытался улыбнуться для правдоподобности предложения, но вышло не очень. — Боюсь, нет. Мне нужно идти… — незнакомец встал чисто для вида, будто только что вспомнил об этом. — Но Вы не особо торопитесь, — теперь уже с вполне естественной улыбкой заметил мафиози, всё не доставая руки из карманов, а просто слегка передернув локтями. Мужчина, словно избегая чужого взгляда, смотрел куда угодно, но не на Чую. — Вы правы, — неохотно согласился он, — но всё же, мне правда нужно идти. Забрать то, что у меня осталось, — последние слова прозвучали с усмешкой. Говоря так, будто этим оставшимся является коробок спичек и пара старых сигарет, скрипач выглядел скорее аккуратно, нежели бедно. Эту аккуратность не нарушали и закатанные рукава уже промокшего на плечах песочного плаща, и немного потрепанный воротник серо-голубой рубашки, и растрепанные темно-каштановые волосы, по которым стекала дождевая вода. Просто дождь чуть-чуть подпортил картину. Карие глаза, отливающие не то карамельным, не то багровым. смотрели отрешенно, по этому взгляду можно было понять, что этому человеку буквально наскучил весь мир. — Вам далеко? — осторожно поинтересовался Накахара, теперь ему было как-то неудобно смотреть снизу вверх. Шатен посмотрел на него, видимо, удивляясь, что его всё ещё не оставили наедине с самим собой. Во взгляде ясно читалось «Вы что, всё ещё здесь?». — Пара кварталов отсюда… Послушайте, Вы… ни с кем меня не путаете? — С чего бы это? Теперь на Чую смотрели, как на идиота. — Ладно, — мужчина обреченно вздохнул, — пойдемте. После этих слов мафиози неожиданно вспомнил о Коэ, которая, вообще-то, выходила вместе с ним, но быстро куда-то исчезла. Может, из-за дождя? Прогремело где-то вдалеке. И, идя рядом со скрипачом и думая, как бы возобновить разговор, Чуя заметил, что тот улыбается, при этом смотря куда-то в даль. — Любите гром? — О, не то слово. А Вы, разве, нет? — К сожалению, не разделяю Вашей симпатии, — в мафиози неожиданно проснулся вежливый, начитанный и жутко образованный джентельмен. — Странно. Рыжий чувствовал себя новичком в компьютерной игре, который только что уловил суть первого квеста. Но отступать было поздно. Главное — не слишком лезть не в своё дело. Они шли практически в полном молчании. Шумели проезжающие мимо автомобили, время от времени сверкало, продолжал несильно лить дождь. Неоновые вывески над головами то и дело бросались в глаза, а десятки названий, написанные на них, терялись в туче других таких же. Высотки вокруг создавали ощущение собственной мелочности, словно город это гигантский лабиринт, а ты в нём — всего лишь таракан. Чуя не заметил, как на улице образовалось приличное количество людей, и все они куда-то спешат. Он старался держаться рядом с — Подождите меня здесь, пожалуйста, — Накахару оставили в одиночестве под крышей у крыльца двухэтажного дома. Странно что его не снесли, он довольно выделяется на фоне высоких и относительно недавно построенных зданий. И в этот момент рыжий понял, что до сих пор не знает имени своего «спутника тире потенциального собутыльника». И сам не представился. Кошмар. Скрипач же испарился, не оставляя времени для возражений и прочих комментариев. Откуда-то со второго этажа этого хлипкого строения послышался возмущенный женский голос, срывающийся на крик, после чего торопливые шаги на лестнице. — Пойдемте скорее отсюда, а то она и на Вас накричит, — спокойно произнес мужчина, поправляя лямку спортивной сумки на плече и выходя под дождь, — а, собственно, куда? Чуя тормозить не стал, в голове уже проложив маршрут до ближайшего хорошего бара. — Не теряйтесь, — предупредил он, взяв шатена за свободную руку и ведя в нужном направлении. И откуда здесь такая толпа?***
«Люпин» на удивление пуст. Пускают сюда всех, но не все могут позволить себе посетить это место. Небольшое помещение с парой столиков, приглушенным освещением, низким потолком, барной стойкой на четыре места и широким выбором хорошего, но дорогого алкоголя. — Дадзай! Сколько лет, сколько зим, — молодой парень за стойкой сразу заулыбался, увидев вошедших, — не думал, что снова встретимся, ты как? Юноша лет двадцати, с серыми глазами и такими же серыми пушистыми волосами, до этого натиравший бокал, тут же оставил своё занятие, облокотившись на широкую гладкую столешницу. Пока тот, к кому обратились, приходил в себя, Чуя поглядывал то на одного, то на другого. Он ещё не видел бармена в таком порыве радости. Как-то не доводилось. — И тебе привет, Ширасэ. Я, как видишь, живой, — на последнем слове шатен усмехнулся, — пока. — Не шути так, — парень посерьезнел и обратился к Накахаре, — Вам как обычно? Рыжий кивнул, глядя при этом на мужчину в бинтах. Тот, словно почувствовав на себе взгляд, обернулся. — Извиняюсь, я не представился, — услышав это, Ширасэ чересчур громко поставил бутылку на отполированную поверхность, — вот здесь уже эти формальности, — мужчина показал пальцем на собственную шею. Вздох, слабая улыбка, протянутая рука, — Осаму Дадзай. — Чуя Накахара, — ему было неловко жать руку скрипачу не потому что они с этим запоздали слегка, просто ладонь была непозволительно широкой по сравнению с его собственной, — может, на «ты»? — Разумеется, — согласился Дадзай, буквально сбрасывая сумку с плеча на пол и аккуратно ставя кофр рядом с барной стойкой, пока Накахара вешал свой плащ на крючок у входа. Авось, высохнуть успеет. Дадзай плащ почему-то снимать не стал. Сидя на высоком стуле и положив локти на столешницу, Чуя принялся рассматривать вино в собственном бокале. Благодаря освещению оно больше обычного походило на кровь. — Значит, я могу не извиняться? — За что? — За то, что притащил тебя сюда. Осаму не ответил. Обратив внимание теперь на профиль рядом сидящего, Накахара понял, что последние полчаса помнит не очень хорошо. Как-то всё… так, быстро. Будто кто-то третий их сюда привел с расчетом на то, что дальше они уж разберутся сами.***
Спустя двадцать минут, примерно к половине двенадцатого, Чуя успел вылакать четыре бокала вина. А учитывая то, как быстро он пьянел, уже третий явно был лишним. Рыжий сидел, подперев голову обеими руками. Немного красные щеки практически полностью скрывали отросшие прядки, что раньше аккуратно обрамляли овал лица. Они с Дадзаем успели поговорить о всякой ерунде вроде погоды, ремонта дорог за пару кварталов отсюда и с чего это вдруг власти решили, что синие лампочки у железнодорожных путей сократят число самоубийств. Говорил в основном Накахара, периодически прерываясь и заливая в себя алкоголь, а Осаму лишь кивал на все его мутные доводы, скучающе рассматривая шарик льда, плавающий в стоящем перед ним стакане виски. Затем тема резко переменилась, но Чуя не помнил, на что именно. Ширасэ всё натирал бокалы, при этом как-то виновато поглядывая на Чую. Он не знал, почему рыжий не пьёт больше двух бокалов за раз, не мог игнорировать его просьбы повторить, которые больше походили на приказы. Бармена терзало предчувствие, что ничем хорошим это не кончится. Чуя затих.***
Задернутые шторы колышутся от ветра, что дует из открытого окна, пропуская в комнату тёплый, но ни капли не греющий солнечный свет. Хочется уснуть снова, вслушиваясь в тихий шум машин и шуршание незнакомых голосов. Словно кто-то убавил громкость окружающего мира до уровня «не раздражающий». Этот кто-то — всего лишь стоящие на прикроватной тумбочке часы, показывающие 5:58. Накахару, лежащего на кровати, поверх покрывала, в одних брюках и рубашке и укрытого пледом, пока не волнует то, каким образом он оказался в своей квартире. Под мягкой толстой тканью пледа было тепло, покидать которое ни в коем случае не хотелось. Чуя сонно ворочался, пытаясь остаться на належанном месте и потирая почему-то холодные ступни друг о друга. Тем, что мгновенно прогнало остатки сна, был звук противно звонящего будильника и осознание того, что начинается только чертов четверг. Откинув плед, Чуя перевернулся на другой бок, но вновь засыпать было никак нельзя, как бы не хотелось. Зато было время на душ и спокойный завтрак.***
Их кабинеты находились на разных этажах, но это не помешало Чуе зайти к Рюноскэ и щедро вручить ему стакан кофе. Такое случалось и ранее, но каждый раз Акутагава натурально удивлялся. Это была самая часто проявляемая им эмоция, и то, видели её немногие. Едва заметные брови грозного коллеги медленно поднимались, но затем быстро возвращались на прежнее место, что всегда веселило Накахару. И обычно он выходил из чужой скромно обставленной норы в приподнятом настроении. Рыжий застал Акутагаву с грустным выражением лица, которое тут же сменилось на серьезное, то, что видели окружающие 24 на 7, стоило Чуе подойти к рабочему месту ближе и спросить, не случилось ли чего. Рюноскэ прокашлялся. — Спасибо, — темноволосый замялся, — за кофе, — он снова зашелся сухим кашлем, прикрывая рот рукой, — и за вчерашнее. — Да не за что, — Накахара собрался уходить, бросив, — хороший был концерт. — Да. Жаль его, — пробормотал Рюноскэ. — Кого? — уже стоя в дверях и скептически глядя на коллегу, спросил Чуя. Неслыханной новостью было уже то, что Акутагаве в принципе может быть кого-то жаль. — Того скрипача. Чуя не понял. А в голове, как живой, звучал до странности знакомый, бархатный тенор. «Я ужасно боюсь сцены» Вслед за этой фразой в памяти всплыл образ нелюдимого человека. Человека, который любит классическую музыку и книги. Который ненавидит большие компании. Музыкант, самостоятельно выучившийся играть на скрипке, но которого не берут в оркестры и который не может ни с кем и нигде ужиться. «Я хочу уйти» Вслед вспомнил он обрывки того, что играл тогда Дадзай в парке, стоя в свете фонаря. «Это была «Летняя гроза» Вивальди» «Серьезно, ни разу не слышал? Странно» Словно познакомились они вовсе не вчера, а год назад. В памяти Накахары крупным планом четко отпечатались эти скучающие глаза, так похожие по цвету на коньяк. Почему-то он знал, какие мягкие у Осаму волосы и как красиво он улыбается, как звонко смеется и как мило краснеет. — Он застрелился вчера, — хрипло произнес Акутагава, таким тоном, словно перечисляет новости из свежего номера газеты, — его нашли недалеко от нашей территории. Интересно, откуда у него наше оружие… Но Чуя уже не слушал. Выйдя в коридор, он достал телефон, вспоминая номер. — Позовите Ширасэ, пожалуйста.***
Ширасэ рассказал Чуе, как они с Осаму познакомились на каком-то маленьком конкурсе талантов лет девять назад. Дадзай играл на скрипке сочиненное им самим произведение, из-за чего, вероятно, и выиграл. Но, несмотря на выигрыш, Дадзай, по словам Ширасэ, не был доволен собой. Они продолжали общаться, пока скрипач внезапно не исчез. Рассказал, как был рад, когда узнал из разговоров посетителей о каком-то странном, что играет поздними вечерами в парках «никому не нужную классику», и, если к нему подойти, замолкает и тихо уходит. Кто-то говорил, мол, даже на оскорбления в свой адрес не реагирует. Ни говоря ни слова и внимательно слушая, Чуя пытался перестать винить в случившемся себя. И у него почти получилось, когда, вспомнив о бинтах на руках Дадзая, решил, что лишь отсрочил это. Но легче не стало. И глаза налились солеными слезами. «Я хочу уйти» А вчера, сидя здесь, в баре, Осаму говорил, что доволен своим первым концертом. Не упоминал, что он же и станет последним. «Не вспоминай обо мне слишком часто» «Никогда» «Мне хватит одного раза, правда»