Старые привычки растворяются в ночи

— Не думаю, что тебе стоит сюда теперь приходить. Многое можно вытерпеть. Чимин почти уверен, что и гарроту он переживет, и железной девой его не испугаешь. Все же его воспитывали чуть ли не в спартанских условиях, прославляя утраченный в веках стоицизм. Только вот не укрыться от этих слов и взгляда. Степенного взгляда взрослого и рассудительного мужчины, который делит мир на черное и белое, вычеркивая Чимина из обеих категорий и переводя в размытую и еще не оформившуюся — надоедливый шум. Пак застывает с жалкой улыбкой и очередной шуткой, пытается собраться с мыслями и выдать какой-нибудь забавный экспромт, но в итоге кусает губы и мотает головой, поскуливая от вселенской несправедливости. Намджун опять одаривает серьезным взглядом, вздыхает и выдирает руку из крепкого захвата Чимина. — Это конец, — чеканит Ким, пытаясь придать словам еще больше строгости. — Я не хочу, чтобы ты сюда приходил. Иначе не истолкуешь. Надежда мертва. Лежит и не шевелится. Кто-нибудь, ткните в нее палкой. Чимин делает глубокий вдох и выдает все. Вспоминает первое знакомство в стенах школы в тесной каморке шахматного клуба, кольца дыма под потолок от самокруток и незастёгнутую рубашку, терпкий запах пота и Стендаля в потрепанной темно-красной обложке под ножкой покосившегося стола. Тогда все и случилось. Чимин встретил Намджуна. Намджун встретил Чимина. Чимин встретил свою первую любовь. Намджун не встретил ничего. Все было решено еще тогда. Но почему-то все это продлилось почти три года. У ничего малый, но весомый жизненный срок. У Намджуна есть отвратительная черта. Он слишком хорошо умеет врать. Из-за этого Чимин правда забывал о своем исконном месте и том дне, когда небеса свалились на землю, а он впервые в кого-то влюбился. Тогда же было все ясно. Намджун не для него. Сильно укололо, обожгло, ввергло в шок. Так почему так просто забылось? Потому что плохие вещи мы старательно забрасываем в самую глубь, надеясь на них никогда не наткнуться? Но вот стоит Намджун в очках с грозным видом и трясет, вытряхивая все спрятанное-забытое-убитое. — Так лучше будет для нас обоих. Опять врет. Слышно же. Он знает, что Чимин будет неистово страдать, убиваться и мучиться им еще долго-долго. Но ответственность с себя хочется снять прямо сейчас. Якобы не знал, якобы не ведал, якобы ничего не видел и не мог предположить. Чимин знает, что это нечестно, неправильно, это грязный ход. И как с таким играть? Намджун просто задолбался быть тем, к кому Чимин может прийти и для кого Пак может существовать. Это не отношения. Это зависимость. Поэтому Ким устраняет себя сам. — Я так не хочу, — протестует Чимин, чувствуя себя наркоманом, лишенным дозы. — Так хочу я, — по буквам четко произносит Намджун. — Хотя бы подари последний поцелуй, — жалко просит Пак, вымучивая улыбку. Ким слишком хорошо его знает. Согласишься раз — пропал. Губ коснешься лишь раз — ящик Пандоры ничто уже не сможет закрыть. Чимин тоже играет нечестно. Привык к установленным правилам и приноровился. Сдержал поток уродливых слез и не стал кричать. Вырос и стал зрелым. Таким, как Намджун и мечтал… — Обойдешься, — строго выплевывает Ким и закрывает дверь. И все равно проиграл. Намджун слишком хитер и умен. Его обыграть невозможно, поэтому Чимин всегда предпочитал, чтобы они оказывались по одну сторону баррикад. А теперь они на разных, противоположных берегах, которые разделяют черные буйные воды. Раз это конец, то стоит привыкнуть к тому, что больше уже никогда не стоять с Кимом плечом к плечу. От этого невыносимо тоскливо, зябко и пьется хорошо. В клубе душно и пахнет потом, виски горит в глотке, а слезы щиплют глаза. Но Чимин не отчаивается. Все же ему двадцать четыре, а не шестнадцать. Он должен уметь справляться с неприятностями и возникающими проблемами, не утопать в горе с головой, а плыть к свету. Намджун бы так хотел. Пак уверен, что он сейчас сидит в своем кресле, курит ментоловые сигареты, стряхивая пепел на ковер (никаких манер!) и что-то читает. Очень умное, но бессмысленное, чем он просто заполняет лакуны в своих мыслях. Ким всегда жалуется на то, что ему необходима информация, которая беспрерывно перерабатывается его мозгом: иначе грядут сожаления, раскаяния, извинения и прочие вещи, обременяющие людей в минуты душевной слабости. Намджун не такой. «Может, написать ему?» — спрашивает сам себя Чимин, беря в руки телефон, и не решается на такой отчаянный и глупый поступок. Он его этим только расстроит или рассмешит. Намджун не любит людей, которые не понимают его слов. Чимин хочет, очень хочет, ну хотя бы чуть-чуть…. Он хочет нравиться ему. Вечер в самом зените. Музыка больше не бьет по ушам. Его зовут как-то знакомо. Говорит приятно, медовый голос ласкает слух, постоянно смотрит в глаза, словно чего-то допытываясь или пытаясь заглянуть в саму чиминову суть. Паку нравится, когда к нему обращено такое внимание: глаз незнакомец не сводит. Ониксовая бездна улыбается заманчиво. Еще у него чертовски красивые руки с длинными пальцами, которыми он гладит стойку и якобы случайно касается колена Чимина. Улыбается своим действиям невинно. «Флиртует», — догадывается Пак. Парень покупает ему еще виски и что-то спрашивает о делах, ночах, работе, вкусах, интересах. Слишком уж много слов. Куча ненужной информации, которая забудется, как только слетит с губ. Пак понимает, что он нечасто ходит в клубы, потому что у бывалых техника отточена: они не бросаются вопросами, как копьями, надеясь попасть в заветную цель, они знают чего хотят и действуют уверенно и беспощадно. Но это забавно. Причудливый малый нежно касается уже его руки и что-то говорит о пальцах. Наклоняется чуть вперед и пристально разглядывает ладонь Чимина. У него сексуальная родинка прямо под губой. Пак решает, что если бы была возможность, и не было так шумно, он поцеловал ее. А может и его самого… — Может, к тебе? — спрашивает развязно Пак, касаясь рукой теплой щеки, ведя к родинке и касаясь ее пальцем, желая стереть или убедиться в ее реальности. Растерянность ониксовой бездне идет. Как же его зовут? Это имя ему так подходит, но совершенно не желает запоминаться. Этот парень с глазами, вгрызающимися в незащищенную душу, прижимает Чимина к стене своей жалкой квартирки и целует. Жадно, властно, безвыходно. Пак даже не может оттолкнуть: напор ужасающе силен. Он не привык к столь темпераментным любовникам, в которых так реет страсть и жажда. Животная жажда сделать своим. Только их губы размыкаются, Чимин не успевает сглотнуть скопившуюся слюну и утереть ту с полыхающих губ, как мальчишка рвется к его шее, кусая больно кожу. Пока Пак оглашает невнятные претензии, постанывая от болезненного удовольствия от укусов и колена, упирающегося ему в пах, парень продолжает зверствовать, срывая с него одежду. Сначала кожаная куртка летит на пол вместе с мобильным, который Пак не успел убрать. Потом незнакомец задирает его майку и заставляет прикусить кромку, а сам жадно впивается губами в сосок, тем временем руки уже атакуют ремень на джинсах и заедающую молнию ширинки. Для невинного мальчика он слишком хорошо раздевает людей, а также слишком уж профессионально воздействует на эрогенные зоны, заставляя Чимина стонать в голос и позорно течь. — Как тебя зовут? — интересуется Пак, отпуская зажатую губами майку и хватая паренька за густые черные волосы. Он поднимает на него шаловливые глаза (ониксовая бездна улыбается) и облизывает влажные губы, блестящие на свету, которыми только что упорно обхаживал его член через тонкую ткань трусов. — Забыл? — усмехается незнакомец, рукой массируя вставший член Пака. — Недавно же представлялся. — Было шумно, — тяжело дыша, оправдывается Чимин, прижимаясь лопатками к стене и позволяя умелому мальчишке делать с ним все, что угодно. — Чон Чонгук, — низко произносит парень и оставляет невесомый поцелуй на внутренней стороне бедра Чимина. — Хорошенько запомни. Ведь сегодня я трахну тебя. Он точно не в его вкусе. Чимину нравится другой типаж. Сдержанные, умные, спокойные, пожалуй, слишком уж холодные и временами равнодушные. Ему нравятся зрелые мужчины в строгих костюмах с зализанными волосами, уложенными гелем, с карманными часами с откидывающейся ажурной крышкой в стиле 1870-х годов и с потертым томиком Лотреамона, Рильке или Рембо, в которых Чимин ничего не смыслит. Важно, чтобы они говорили с ним бесстрастно, невозмутимо, пряча все свои эмоции, удостаивая Пака лишь непонятным взглядом, который он будет долго мусолить, воображая в нем страсть, мерцающую меж зрачком и радужкой. Чонгук совершенно не такой. Чимин не особо умен и не так хорошо читает души, но он знает: этот парень, стоящий на коленях и жадно льнущий к его члену, от него без ума. К такому отношению Пак не привык. Ему чужды чья-то гремучая симпатия и вырывающаяся наружу страсть. Отношения с Намджуном носили флегматичный, а порой меланхоличный характер. Ким был суров, не разрешал себе лишних прикосновений, зато иногда позволял себе брезгливую реплику и унижающий достоинство Пака комментарий. Но Чимин все равно все это любил. Для него это были взрослые, серьезные, зрелые отношения. Прямо, как у его родителей, которые редко обменивались любезностями, а собираясь за столом, большую часть времени тратили на разборки. Чонгук нежный, но вместе с тем пламенный и чувственный. Чимин ощущает его желание всем своим телом. Он касается его бедер, живота, сосков, пару раз сжимает ягодицы и массирует тугое колечко мышц. Давно Пак так не смущался в чужих руках. От алкоголя мысли путаются сильнее, а прикосновения чувствуются острее, но их все равно катастрофически недостаточно. Чимин стоит уже совершенно обнажённый, его член исследует глотку нового знакомого, а Паку все равно мало. Он хочет, чтобы этот парень, у которого ловкие пальцы и горячая кровь, немедленно трахнул его. — Хватит, — дрожащим голосом молит Чимин, вновь хватаясь за волосы Чонгука: они мягкие, шелковистые, очень приятные на ощупь. — Уже все? — усмехается Чон, отпуская член, поглаживая темную и влажную головку большим пальцем. — Ты же еще не кончил. — Я хочу, чтобы ты в меня вошел, — говорит прямо Пак, хватая парня за куртку и заставляя подняться с колен. Чимину не впервой спать с мужчиной. Он тот, кому доставляет удовольствие анальный секс. Только вот Намджун его не любит. Чаще они ограничивались оральным сексом, мастурбацией или игрушками. Именно из-за этого Ким звал Чимина «грязным», «порочным», «извращенцем». Ради Кима Пак всегда сдерживал свои аппетиты, позволяя себе быть откровенным только во время мастурбации, когда он был один и имел право получать удовольствие без страха быть осмеянным. Он трогает член Чонгука через одежду. Тот стоит. Большой. Чимин воображает сцену из какого-то давно просмотренного порно. Больше их с Намджуном ничего не связывает. Он свободен. Горько и больно от этой мысли. Поэтому Пак торопится, расстегивая ширинку на чужих джинсах и доставая из трусов эрегированный член. Он хочет себя чем-нибудь занять. Например, вот этим. Пак надрачивает его грубовато, несдержанно, помогает себе второй рукой. Чонгуку впору возмутиться, но он только улыбается, наклоняясь к шее Чимина и осыпая ее поцелуями. Рукой он находит член Пака и тоже надрачивает его, но медленно, легко, больше времени уделяя массированию головки и уздечки. — Это, безусловно, очень заманчиво, трахнуть тебя в коридоре, — тягуче говорит Чон, обжигая шею парня горячим дыханием. — Но у меня для любовных утех куплена кровать. Первый раз должен быть на ней, а потом…. Чонгук скрипуче смеется, не договаривая. У Чимина тут же активируется фантазия, и он представляет, как потом, после этого, Чонгук трахает его прямо у входной двери, забыв о приличии и своей любовной кровати. Это будет круто. Пак еще с ним не спал, но уже в этом уверен. Комната небольшая, но выглядит уютно и обжито, Чимин не успевает разглядеть фотографии на столе, книги на полке и плакаты, развешанные по стенам. Он только входит в комнату, как уже оказывается на кровати с раздвинутыми ногами, а с его сосками грубо играет Чонгук. Знакомится Пак только с люстрой, которая насмешливо глядит на их игрища. Он задумается, а сколько людей так вот лежали тут, пачкая постельное белье? Какая разница? Будто бы они встретятся с этой люстрой более чем один раз. — Где у тебя смазка? — спрашивает Чимин, поднимаясь на локтях. Чонгук увлеченно вылизывает его тазовые косточки, бедра и низ живота. Не отвлекается от своего занятия, быстро указывая взмахом руки на тумбочку у кровати. Ящик приоткрыт, поэтому Чимин засовывает в него руку и через пару минут слепых блужданий и сладких постанываний от манипуляций Чона, натыкается на заветный тюбик смазки. — А презервативы? — срывающимся голосом спрашивает Чимин, откручивая крышку и выливая смазку себе на пальцы. — Они у меня. Чимин довольно кивает и легко отталкивает Чонгука, чтобы перевернуться на живот. Он встает на четвереньки, и привычно приставляя пальцы к анусу. Кажется, он никогда не растягивал себя перед партнером так. Ему вообще-то должно быть стыдно. Намджун бы за такое перестал с ним говорить на неделю, а то на месяц. Но это ведь одноразовая встреча. Может же хотя бы на ней Чимин быть самим собой и не стесняться таких вещей. — Ты ведь не хочешь, чтобы я кончил раньше времени? — вдруг спрашивает Чонгук. Пак оглядывается. Чон стоит на коленях перед ним и надрачивает член, пялясь на то, как он себя растягивает пальцами. — Не противно? — С чего бы? Я туда собираюсь засунуть член. Вроде бы ничего в этом смешного нет, но Пак улыбается такой реакции. Этот парень ему начинает нравиться. Свободные взгляды, страсть, нежность…. — А можно я? — интересуется Чонгук, хватая Чимина за ягодицы и их раздвигая. Почему нет? Чимин ведет плечами, а затем передает Чону смазку, которую тот тут же льет на пальцы. Пак убирает руку и позволяет это сделать Чонгуку. Это происходит слишком резко. Он вздрагивает и лбом касается подушки. — Прости, я буду аккуратней, — торопится извиниться Чон, поглаживая Пака по бедру. — Ты уже, чем я себе представлял. Чимин уверен, что Чонгук врет. Не будет он аккуратней. Знает Пак эти лживые и пустые обещания. Накормил его ими досыта Намджун. Он готовится к боли и весьма неприятному поначалу половому акту. Но Чонгук не такой. Совсем не такой. Он держит обещание, вводит пальцы медленно, позволяя Чимину расслабиться и привыкнуть. Он целует его в бедра, ягодицы, низ спины. Пак дрожит от этой непривычной ему нежности и реагирует на нее излишне бурно. Его голос становится ему врагом. Чимину стыдно, что он так много издает звуков и даже пытается себя заткнуть, впившись в подушку зубами. — Ты же не девственник? — интересуется между делом Чон, вновь вводя пальцы идеально, затрагивая комок простаты. Пак согласительно трясет головой. Он уже давно не девственник. Первый раз у него был с учителем фортепиано, которого он навязчиво преследовал и заваливал признаниями в любви. Он был плох. Секс с ним выдался никаким. Чимину неприятно вспоминать тот опыт в музыкальном кабинете на парте в лучах заходящего солнца. Тогда Пак не просто остался неудовлетворенным, но и немного разочаровался в сексе. Уже позже с Намджуном Чимин познал радость плотских утех. Правда, ненадолго. Ведь обмозговав все произошедшее, Ким пришел к выводу, что это — неправильно и мерзко. Но все равно тогда вернулся к нему. До Намджуна еще были другие парни, с которыми порой выходило хорошо, но с Кимом было лучше всего. Потому что Чимин очень его любил и думал об этом долго, посвящая Намджуну все свои фантазии. — Мне нравится, — признается Чонгук. — Ты такой покладистый и хорошо реагируешь. Можешь, кстати, не сдерживаться. Мне плевать, что скажут соседи. — Я могу быть очень громким, — смущенно признается Пак. Чонгук разворачивает его к себе лицом и внимательно смотрит. Улыбка у Чона какая-то необычная. Чимину так еще никто не улыбался. Настолько трогательно и нежно, что сердце Пака тает. Этот парень какой-то уж чересчур особенный. Он смотрит столь влюбленно, восхищенно и верно, что Чимин не выдерживает взгляда, опуская глаза ниже. — Будь громким, — шепчет Чон, наклоняясь к уху Пака. — Чтобы я и они никогда не забыли, что ты тут был. Звучит грустно-романтично. Чимину нравится. Он кладет руку на шею Чонгука, а затем целует его в губы. Поцелуй выходит спокойным, ровным, а не как раньше голодно-хищным. Только к концу Чон прихватывает зубами нижнюю губу Пака, оттягивает и отпускает. Чонгук вдруг вспоминает, что на нем много лишней одежды и методично снимает с себя джинсы, трусы и кофту. За бесформенной одеждой кроется красивое, мускулистое тело, явно закаленное в тренировках. Чимин и не рассчитывал на такое, так как был поглощён ониксовой бездной, которая соблазняла своим огнем. — Качаешься? — спрашивает Пак, касаясь кубиков на животе и с наслаждением проводя по ним дрожащими пальцами. — Это мой вопрос, — отвечает Чонгук, игриво шлепая Чимина по накачанному бедру. Пак и сам в довольно хорошей форме из-за своих спортивных увлечений. То он просто качал мышцы, потом увлекся танцами, затем боксом и восточными единоборствами. Сейчас Чимин почти не занимается, поэтому тело утратило былые силу и рельефность, но кое-что все же удалось сохранить. Чонгук вынимает латексный кружок из блестящей синей обертки и раскатывает по члену. Чимин наблюдает за ним молча, размышляя, насколько это будет больно принять такой член после длительного перерыва: он не занимался сексом месяц, а то и два из-за альбома Намджуна, которому тот отдавал все силы и практически довел себя до импотенции. — Жаль, что он не светится, — вдруг весело говорит Чон. — Что? — Ну, презервативы с фосфором, которые в темноте светятся. Думаю, что это было бы забавно. Тебя трахал когда-нибудь джедай? Чимин смеется в голос, а Чонгук наваливается на него сверху, вновь целуя в губы. Пак вдруг понимает, что они похожи уже не на просто случайных партнеров, которые встретились в баре, а на парочку. Настоящую парочку. В юности Чимин именно так представлял себе отношения. Жаль, что обернулось все Кимом, запретами и разговорами о том, как неправильны и аморальны эти отношения. Тишина. Чонгук готов. Он напоследок целует Чимина в лоб. Пак чувствует, как головка его члена трется о его анус, размазывая остатки смазки. Чон не торопится, делает легкие поступательные движения, едва вводя головку внутрь. Соблазняет. Пак сначала наблюдает за его действиями с интересом, а затем откидывает голову. — Дай мне подушку, — просит Чонгук. — Зачем? — удивляется Пак. — Положу под тебя. Так будет удобней. — Она испачкается…. — Неважно, Чимин-а, ну же, я устал ждать. В голосе Чонгука такое сильное желание, что Пак повинуется. Теперь его задница лежит на чужой подушке. Неловко. Намджун бы за такое предал его имя анафеме. Хотя его бы убил сам факт занятия сексом на его постельном белье! Возмутительно! Он бы постелил плед или простынь. А Чонгук простой. Чимин тоже. Поэтому ему нравится. — Я не умею сдерживаться, — тихо признается Чонгук. — Поэтому если будет слишком больно, то просто бей меня, чтобы я пришел в чувство. — Все в порядке, я вытерплю, только не кусай соски. Они чувствительные. — Хорошо, — кивает Чон. — А еще будь откровенным. Я не так хорош в сексе, но я быстро учусь. Что это значит? Чимин не совсем понимает. У него было мало партнеров? Нечасто спит с парнями? Странно. Но не важно. Пак кивает, обвивая его шею. Мысленно Чимин готовился к худшему. К тому, что на завтра он не сможет сидеть и пойдет к доброму и участливому проктологу. Но Чонгук преувеличивает свою несдержанность. Он очень темпераментный, вжимает в кровать так, что пол трещит, но он аккуратный и максимально внимательный. Вначале Пак чувствует боль, давление. Удовольствием и не пахнет. Ему сложно дышать, но Чонгук не торопится. «Дыши глубже», — говорит Чон, целуя его в подбородок, поглаживая мышцы живота и делая очередной толчок. Чимин доверяет ему, отдается и слушает уверенный голос. — Все хорошо, — шепчет он Паку на ухо, поглаживая по волосам. — Ты молодец. Сейчас я войду до конца. Расслабься и держись за меня. У Чимина было не так много любовников, но титул «Самый нежный любовник в мире» Чонгук отобрал. Похоже, что и титул «Самый лучший любовник в мире» отойдет ему. Он двигается в идеальном темпе, говорит сексуально-низким голосом, ласкает Пака везде. Чимину стыдно от того, насколько ему сейчас хорошо. Из-за этих сильных чувств даже на глаза наворачиваются слезы. Впервые он ощущает такое. Он обнимает Чонгука, прижимает к себе, закидывает на него ногу и молит того не останавливаться. — Какой ты ненасытный, — довольно произносит Чон, резко входя до самого конца. В какой-то момент Чонгук переворачивает Пака на живот и заставляет встать на колени. Чимин не против: спина устала от миссионерской позы. По-собачьи куда привычней (иных поз ханжа Намджун не признает). Но и тут Чону удается Чимина удивить. То он заставляет его сильнее прогнуться в спине, то хватает за волосы, то заставляет выпрямиться и входит до самого конца. Пак лихорадочно надрачивает член, уже совершенно ничего не чувствуя. Ему ужасно хорошо. Все тело горит, а Чонгук продолжает ритмично в него проникать, раздвигая ягодицы. Смазки уже почти не осталось, тюбик свалился куда-то под кровать, а Чону не хочется отрываться, поэтому он использует слюну. Так долго не может продолжаться. Чимин чувствует, что белье под ним мокрое. Не зря Намджун стелет простыни. В голове бардак. Паку хочется что-то сказать, но вырываются только единичные фразы, которые не имеют смысла. Он понимает, что это предел. Он больше не может. Член дергается и отстреливает спермой прямо на кровать. Чимина не держат ноги, и он заваливается набок. Чонгук тяжело дышит, резко снимает презерватив и надрачивает член в бешеном ритме, а затем густо кончает прямо на ягодицы Пака. Он заваливается рядом. Дыхание у обоих сбито. Чимин чувствует, как по нему течет чужая сперма, и не чувствует отвращения. — Зачем ты снял презерватив? — спрашивает Пак после того, как сердце и дыхание приходят в норму. Чонгук не отвечает сразу. Он лежит, разминая руки и щелкая шеей. — Я подумал, что хочу испачкать тебя. — Зачем? — зевая, спрашивает Чимин. — Не думаю, что смогу это объяснить. Паку хочется добиться откровенности, но он уже слишком устал. У него слипаются глаза. Он закрывает глаза на пару минут, но проваливается в сон. Он слышит через вату голос Чонгука, чувствует прикосновение чего-то холодного и влажного к своей коже, но не просыпается. Ему снится старый сон, который он уже давно не видел. В нем зима, он сидит на кухне Намджуна в свитере, вдыхает прокуренный воздух, ест дольки очищенного апельсина, по одной запихивая их в рот. Ким читает какую-то книгу с умным видом и кажется, игнорирует Пака. Чимину все равно. Он увлечен апельсином. Тот совсем несладкий, горчит и неприятно щиплет губы, но он продолжает его упорно есть. Тут раздается звонок откуда-то с улицы. Пака этот звук будоражит, пробуждает. Он встает со стула, шагает к окну и смотрит через рваные голубые занавески на залитую летом улицу. Там люди, суматоха, бенгальские огни и китайские фонарики. На Чимине все еще свитер, и чуть-чуть знобит, а там какой-то праздник. Пак хочет сорваться с места и побежать туда в веселый людской сонм! Намджун отрывает от книги глаза и произносит загробным голосом: «Не уходи». После этого он возвращается к книге, а Чимин не уходит. Садится на свое место и продолжает есть апельсин, который начинает гнить прямо на его глазах, покрываясь черными язвами. Пак открывает глаза с мыслью, что терпеть не может апельсины. Он проспал до полудня. Комната при свете выглядит все так же уютно, но неряшливо: тут и там валяются вещи, рабочий стол заставлен книгами, из шкафа торчит синяя штанина, какие-то коробки громоздятся у окна, кое-где на полу лежит бумага. Комнате нужна уборка. Пак уже думает, что ему придется выискивать свои вещи, как замечает их в ровненькой стопочке на тумбочке с миленькой запиской: «С добрым утром! Я на кухне». И зачем он это написал? Чимин не понимает. Он к такому не привык. Кухня выглядит чистой: все сияет и блестит. Чимин даже вспоминает родную кухню, которая выглядела точно так же. Кажется, что и пахло в ней так же. На плите стоит джезва, а Чонгук сидит за небольшим столом в полосатой кофте, попивая кофе и что-то печатая. Он не сразу замечает Пака, оказавшегося рядом с ним. Как только он понимает, что не один, то одаривает Чимина радостной улыбкой и предлагает выпить кофе. Он соглашается, усаживаясь на стул. Задница и спина саднят, но не особо сильно. Можно и потерпеть. Чимину неловко. Он ничего не знает об этом парне. Но Чонгук кажется приятным и довольно милым. Только вот говорить с ним не о чем. Это тревожит. Пак трет кружку и пялится в кофейную гущу, рассчитывая там найти совет, как общаться с незнакомыми людьми, с которыми у вас произошел неожиданный секс. Прерывает астральный заплыв Пака кашель и голос, который резюмирует: — Кажется, это любовь. — Что? — Чимин удивленно вскидывает брови, поднимая глаза на Чонгука. — Думаю, что я в тебя влюбился. — В меня? Это типа шутка? — Это типа признание в любви. И как на это реагировать? Чимин смотрит в лицо Чонгуку и дожидается чего-то вроде «да, это шутка, а ты попался!». Но Чон выглядит очень серьезно. Смотрит не моргая. Да быть же такого не может! Они и дня еще не знакомы. Какая к черту любовь? — Ты сильно торопишься, — наконец, отвечает Пак, отпивая еще кофе. — Ты обо мне ничего не знаешь. Какая еще любовь? — Ты Пак Чимин, тебе двадцать четыре, ты еще учишься в университете и громко стонешь во время секса. Мне этого достаточно. — По-моему твоя любовь наивна. — Любовь всегда наивна, а еще слепа, глуха и несправедлива. Чимину нечего сказать в отместку. Он подвисает. На самом деле Чонгук в чем-то прав. В Намджуна Пак тоже влюбился с одного единственного взгляда. Вот у кого тут самая наивная, слепая и глухая любовь. — Я хочу, чтобы ты со мной встречался, — прямо говорит Чонгук, и Чимин давится кофе, расплёскивая его по столу. Сердобольный Чон протягивает ему салфетку, а сам тряпкой вытирает стол и ноутбук, попавший под раздачу. — Вот так просто предлагать встречаться? Ты серьезно? — Мы не маленькие дети, — спокойно парирует Чонгук. — Давай будем встречаться, узнаем друг друга получше, отлично проведем время, а если нет, то расстанемся. Или у тебя кто-то есть? Чимин отрицательно качает головой. Он не может просто так начать встречаться с первым встречным парнем. Это невозможно. Да, они провели вместе ночь, и это было бесподобно, но этого мало для отношений. Как вообще на этой почве можно их строить? Все в Чимине против, но где-то глубоко цветет желание. Чонгук не похож на Намджуна совсем. В этом его привлекательность. Пак хочет попробовать. Может, что-то получится. К тому же сейчас он нуждается в ком-то, кто закроет брешь в его сердце. Это нечестно по отношению к Чонгуку. Но разве он сам не просит об этом? Пак даже не запоминает, как говорит «да». Оно появляется каким-то абсолютно естественным образом. В памяти вырезается только страстный поцелуй, который дарит ему Чон за этот ответ. От него пахнет кофе, гелем для душа и теплом. Чимин жмется к нему, чувствуя, как душа трещит от тревоги, но Чон обнимает его в ответ, и Пак немного успокаивается. Они начинают встречаться. Чимин сам не верит в происходящее. Но они встречаются. По-настоящему. Они обменялись телефонами, электронными почтами и ключами в первый же день. Пак был категорически против брать ключ от квартиры Чонгука: это уже совсем ни в какие ворота. Но Чон настоял, сетуя на то, что так ему будет спокойней. К тому же это позволит Чимину в любое время дня и ночи прийти сюда к нему. Было бы странно, если бы только у Пака были ключи, поэтому он дал код от своей двери. Чонгук поблагодарил и обещал зайти в гости. Зашел через неделю и трахнул Чимина прямо на столе, который переехал с Паком из самого Пусана! Первые недели они даже почти не видятся из-за учебы и подработок. Только быстрый секс и просмотр какого-то унылого фильма в кинотеатре, который тоже закончился сексом в туалете. Кажется, что они встречаются только ради секса. Чимин немного грустит. Ему столько секса и даром не надо. Он же как-то и без него справлялся, но когда запыхавшийся Чон оказывается на пороге с курочкой из ресторана в бумажном пакете, Чимин сам не может устоять. В нем кипит какая-то чудовищная, безумная жажда по другому человеку. Он не пишет Намджуну, что нашел другого парня. Он вообще ему ничего не пишет. Но и номер не удаляет, периодически заглядываясь на знакомые цифры. Когда Чимин окончательно решает, что встречаются они с Чонгуком только для плотских утех, Чон предлагает сходить на свидание. Сначала Пак смеется, решая, что это шутка. Но младший серьезен. Он ведет его в кафе, потом в тир, заканчивается все романтической прогулкой у реки Хан. В этот день они не занимаются сексом. Чонгук дарит ему брелок на телефон в виде розового волосатого шарика и глубокий поцелуй. — Ты можешь зайти, — говорит Чимин из благодарности и долга. — Ты уже и так устал, — улыбается Чон. — Отдыхай, малыш. У Чимина розовеют щеки, и перехватывает от такого дыхание. Дома он долго не может успокоиться. Ему кажется, что он поблагодарил Чонгука за этот день недостаточно. Он пишет ему длинное письмо и тут же отправляет. Чуть позже перечитывая его, Чимин сгорает со стыда от количества ошибок и глупостей. Это выглядит исключительно нелепо и глупо. Даже отдает наивностью. Словно письмо писала влюбленная школьница, впервые сходившая на свидание с сомбэ. Намджун бы на такое излияние точно ответил как-то грубо. Например, «ты все мозги растерял». Но Чонгук не такой. Он отправляет смайлики и благодарит за столь откровенное письмо. «Но не стоит так утруждаться, ты мне нравишься, и я хочу делать твои дни ярче», — гласит последнее предложение. Ночью Чимин не может спать. Лежит на кровати и прижимает к груди подаренный Чонгуком брелок. Сейчас он по-настоящему счастлив. Следующее свидание организовывает уже Чимин. Он решает сводить Чонгука на выставку своего любимого художника. И только стоя у павильона, где развешаны картины, Пак понимает, что полный идиот. Сдался Чону его любимый художник! Намджун никогда не ходил с ним на эти выставки после одного визита. Он сказал, что это было скучно, бездарно и никому такое творчество не нужно. Чимин загрустил с удвоенной силой. Второй раз на те же грабли. Ничему его жизнь не учит. Чонгук приходит с небольшим опозданием в пять минут. Впервые Пак видит его не в джинсах и худи: на нем рубашка, галстук, зауженные брюки, а в руках пиджак. Выглядит он чрезвычайно привлекательно. Чимин слышит восхищенные возгласы и горячие комментарии. Нелегко с таким красавчиком бороздить выставку. Чимин чувствует себя скованным и едва может что-то говорить. Он останавливается у любимых картин, хочет о них что-то рассказать, но в итоге выходит плохо. Какая-то ерунда. Пак сам слышит, что несет бред и смущается сильнее, чувствуя, как туже затягивается цепь на его горле. — Не волнуйся, — вдруг говорит Чонгук, беря его за руку. — Все хорошо. — Может, ты хочешь пойти в другое место? — предлагает Пак. — Выставка это определенно не лучший вариант для свидания. — Почему? — удивляется Чон, хлопая ресницами, продолжая держать Чимина за руку. — Я очень рад, что ты пригласил меня именно сюда. Мне хочется узнать о тебе больше, но я не знаю, как это сделать. Короче говоря, хочу, чтобы у нас было что-то большее, чем секс. — Я тоже, — восторженно произносит Чимин, глядя Чонгуку в глаза. Тот смотрит на него мгновение, а потом отворачивается. — Только не смотри на меня так, хен, — просит Чонгук. — Я от этого возбуждаться начинаю. Чимина настигает эта откровенность врасплох. Он густо краснеет. Отпускает руку Чона и идет вперед, щебеча о картинах, пытаясь унять разошедшееся сердце. «Мы как влюбленная парочка», — думает про себя Чимин и спотыкается о неожиданно возникшую на пути скамейку. Домой Пак возвращается с внушительной шишкой на лбу, которую Чон бережно залепил пластырем с мишками. — Ну, зато я теперь знаю, что смотришь под ноги ты нечасто, — бодро говорит Чонгук, усаживаясь рядом с Чимином на кровати. — Это было худшее свидание в тысячелетии, — грустно говорит Пак, вздыхая. — Вовсе нет! Мне очень понравились картины этого художника! Они очень свободные и искренние. — Да, свобода основная тема его творчества. Здорово, что ты это заметил. — Давай на следующих выходных сходим в мой любимый парк развлечений? Это, конечно, не выставка, но там классно. Или я слишком инфантильный? — Нет, мне нравится. Я давно не катался на аттракционах. Лет семь, наверное. Чонгук изумлен этой информацией. С его точки зрения каждый должен хотя бы раз в год посещать парк аттракционов. Там же так много веселья! Чимин согласен. Там можно хорошо отдохнуть. Он помнит, что ходил туда с одноклассниками на день рождения одного из них. Ему очень понравились американские горки, сахарная вата, комната ужасов, где он посеял свои очки и потом добрый кондуктор их ему искал. Намджун терпеть не может аттракционы. В тайне Пак мечтал, что однажды они все же сходят в парк на какой-нибудь праздник. Не случилось. Зато нарисовался Чонгук. День в парке проходит слишком быстро. Аттракционы сменяются между собой, а Чонгук совсем не устает, продолжая тянуть Чимина за собой. Пак устал после третьего, но Чон решил провести его по всем: он ведь был этого лишен! Они много смеются, веселятся, творят глупости и отлично проводят время. К концу дня у Чимина не остается сил, и он хочет домой, но Чонгук его уговаривает посетить последний аттракцион. Пак пытается отказаться, но против нежной ониксовой бездны играть бессмысленно. Все равно она возьмет верх. Они оказываются в очереди на колесо обозрения. В кабине две скамеечки. Они садятся друг напротив друга и смотрят на город с птичьего полета. Красиво. Золотые ленты дорог, многочисленные мерцающие огни всеми цветами доступными человеческому глазу, синева воды и отражение буйного мегаполиса на ее глади, чернота кряжей зданий, погруженных в сон. Чимин смотрит завороженно на Сеул, который он не знал. Этот вид покоряет усталую душу. Он смотрит на город, открыв рот, и почти не верит в то, что это происходит с ним. — Я переехал сюда из Пусана, когда мне было четырнадцать, — признается Чимин. — Но я никогда не видел такой красоты. — Рад это слышать, — довольно произносит Чонгук. — Это мой любимый аттракцион. В первый раз я катался на нем один и знаешь, о чем я тогда думал? — О чем? — О том, что однажды приведу сюда человека, которого люблю, и когда кабинка окажется на своем пике, то поцелую его, увековечив нашу любовь в памяти города. — Романтично, — задумчиво произносит Чимин, наклоняясь к Чону. — Я еще тот романтик, — улыбается младший, подаваясь вперед. Кабинка достигает вершины. Пак закрывает глаза, а Чонгук накрывает его губы своими. Они возвращаются домой очень поздно. Идут к Чимину. Уже на пороге тот скидывает с себя куртку и кофту. Они занимаются любовью при свете луны, переплетая пальцы и озвучивая свои самые дерзкие мечты. — Я хочу заняться сексом на колесе обозрения, — признается Чон, утыкаясь носом в шею Пака. — Звучит безумно, — на грани слышимости произносит Чимин, — я только за. Они многое узнают друг о друге. Чонгук рассказывает о том, что он учится на программиста и особой любви к профессии не питает. Ему нравятся фильмы ужасов и мелодрамы. Он очень хочет когда-нибудь снять свой собственный фильм и попасть в шорт-лист какого-нибудь кинофестиваля. У Чона дружная семья, есть старший брат. Он бисексуал и Чимин его первый парень. Пака эта информация удивляет и коробит. Такие отношения вряд ли будут поддерживать родители. Но Чонгук уверен, что они поймут. — Однажды я хочу привезти тебя домой. Думаю, ты понравишься моей маме. Она любит неуклюжих детей. Чимин тоже старается быть откровенным. Он не говорит о Намджуне, но рассказывает о своем первом сексуальном опыте, о том, как против его ориентации оказались родители и выставили его из дома, чтобы он не развращал младшего брата. В итоге Пак жил у друзей, дальних родственников и иногда парней, которых было не так уж много. В какой-то момент он жил и с Намджуном, но тому надоело его присутствие в квартире. Только недавно лед в отношениях с родителями начал таять и Чимину купили эту квартиру. Теперь он иногда общается с мамой и младшим братом. Отец против. На новый год в поздравительной открытке после всех хороших слов он дописал: «Живи с гордостью, но помни, что смерть рассудит всех». — Суровый он, — бесцветно произносит Чонгук, ероша волосы старшего. — Но думаю, что когда-нибудь он смирится. Их отношения набирают силу. Теперь у них не просто одна случайная ночь, а нечто большее. С каждым днем Чимин убеждается, что между ними есть что-то. Но пафосно и смело говорить, что это любовь, он не может. Слишком долго его сердце принадлежало Намджуну. Ему нравится Чонгук, ему с ним хорошо, но он не уверен в том, что любит его. Они смотрят фильмы, слушают альбомы, играют в игры и проводят досуг вместе. Чимину хорошо. Но всякий раз он режется о мысль, что их отношения — минутное желание, может, дружеская симпатия, но никак не любовь. Чонгук клянется в чувствах почти каждый день, и Чимин видит, что он ждет ответа. Ониксовая бездна молит об откровенности. Но Пак к такому не готов. Поэтому и начинают сыпаться проблемы. Чонгук не конфликтный, сдержанный, он умеет находить компромиссы и пути решения из сложных ситуаций, но Чимина он не понимает. Они встречаются почти месяц. А он так и не услышал самого главного. Он чувствует, что Пак что-то таит, не договаривает и это причиняет ему боль. Чимин видит, понимает, но трусливо продолжает прятать имя, которое не утратило над ним власти. — Я хочу, чтобы мы были друг с другом откровенны, — говорит после очередной ночи без священного «я тебя люблю» Чонгук. — Хочу знать, что ты чувствуешь, чтобы быть уверенным, что наши чувства схожи. Чимин молчит. Ониксовая бездна напротив готова наполниться кристально чистой водой. Намджун своим именем рубцует душу. Надо сделать выбор. Немедленно. Чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону. — Ты мне нравишься, — выдавливает из себя Чимин, — наверное, надо сказать…. Но Пак ничего не говорит. Он подходит к Чонгуку и целует. Тот отвечает на поцелуй, обнимает, но чувствуется в его касаниях недоверие. Он бы хотел, чтобы все решилось сейчас. А Чимин решил опять потянуть. Очередные выходные наступают неожиданно. Чонгук приглашает Чимина к себе. Они пьют вино, едят снеки, общаются, слушают Адель и подпевают ей. Чон все пытается дотронуться до Пака, а тот боится его прикосновений. Не от смущения, порожденного влюбленностью, а от стыда, рожденного умалчиванием. Чимин чувствует себя последним мудаком. Он не должен мучить Чонгука и обязан признаться в том, что у него были отношения. Особенные отношения, чей шлейф тащится и до сегодняшнего дня. Но тогда Чон сильно расстроится, а может и разорвет их связь. Пак этого не хочет и от того сильнее ненавидит себя. Он хочет поступить хитро и усидеть на двух стульях одновременно. Отвратительно. А как поступить иначе? С Намджуном связывает слишком многое, а сердцу хочется быть кем-нибудь любимым. Раздается телефонная трель, и Пак замирает, отрываясь от вечера и всех мыслей, расплескивая вино по столу. На экране появляется сообщение, которое он не ждал и одновременно ждал. «Чимин, мне нужна твоя помощь» Как собака Павлова, как тряпичная кукла, как полный идиот. Чимин быстро собирается на встречу. Чонгук спрашивает куда он, откуда такая срочность, но Пак не может объяснить. Ему надо идти. Намджун зовет его! Как мимо этого зова он — его жалкая тень и вечный призрачный компаньон — может пройти мимо? Потому что Намджуна в его жизни слишком много и он не может взять его и вычеркнуть, позабыв о его существовании. — Это парень, которого ты раньше любил? — прямо спрашивает Чонгук. Чимин застывает с тупым выражением лица. Ониксовая бездна зла. — Или ты все еще любишь его? Раньше бы Пак уверенно сказал «да», но сейчас он видит бездну, видит расстроенное выражение лица и не может ничего ответить. У него нет сил на это «да». Чонгук смотрит на него долгим, нечитаемым взглядом, а потом кивает, отводя взгляд. — Чимин, я люблю тебя, но за двоих я любить не смогу. Телефон вновь издает звук. Чимин достает его, чтобы посмотреть. «Я без тебя не могу» Сообщение к черту рвет душу. Намджун? Без него? Не может? Что происходит? Голова идет кругом, а Чонгук стоит от него в десяти шагах, повесив голову. Чимин не знает, за что хвататься, вчитывается в буквы и чувствует, как его засасывает паника. Намджун бы так никогда не написал. Что у него могло случиться? — Иди, — без эмоций произносит Чонгук. Пак идет. Но перед этим достает ключ и протягивает Чону. Рука влажная. Он боится, что тот сейчас выскользнет. Чонгук не торопится его забирать. Он смотрит на дрожащую ладонь и тоскливо улыбается. Затем он подходит ближе, накрывает ладонь своей и заставляет сжать ключ в кулаке. — Выброси его, если это для тебя ничего не значит, то просто выкинь, как ты сейчас выкидываешь меня. Чимин выходит из квартиры, сжимая ключ в кулаке. Он собирается его выбросить. Больше им с Чонгуком ничего не светит. Только что Пак все сам разорвал. Зато он возвращается к человеку, по которому скучал, которого любил, которого всегда ждал и, наконец, дождался. Намджун понял, что потерял. Он нужен ему. Даже сообщение написал, хотя терпеть их не может! Он его ждет и надеется на него! Ключ сильнее сжимает кулак. Чимин набирает шаг и собирается его разжать, чтобы потерять где-нибудь на сырых улицах. Но не выходит. Как бы он не пытался. Пальцы сжимаются только крепче. Пак не замечает, как добирается до дома Кима и нажимает на звонок. Тот открывает моментально, словно сидел под дверью и только его и ждал. Чимин ожидал, что в секунду объятия умрет от счастья. А думает только о ключе в ладони, который жжет кожу. «Отпусти», — приказывает сам себе Чимин, но не выходит. Он обнимает Намджуна в ответ, но не разжимает руку. Ключ вот-вот срастётся с ним. «Что я творю?» — в ужасе осознает Пак, вспоминая ониксовую бездну и кабинку над горящим огнями городом. Намджун отпускает его и грубо целует в губы. Глаза слезятся, поэтому Чимин закрывает их. А перед ними сияющая от слез ониксовая бездна. «Я не могу без тебя», — звучит в ушах. Пак не понимает, кто говорит. Чонгук или же он сам. Чимин просыпается в кровати Намджуна и чувствует себя ужасно. У них не было секса, не было разговоров, не было ровным счетом ничего. Ким его просто обнял и попросил остаться, не ответил ни на один вопрос и завалился спать. Намджун все еще дрыхнет, а Пак бредет на кухню делать завтрак и заваривать кофе, как делал это раньше, когда они были вместе. Глаз цепляется за мобильный телефон. Чимин хочет услышать голос Чонгука, хочет ему что-то сказать, но не имеет понятия, что именно. Да и Чон не захочет его слышать. Ким выходит на кухню заспанный, но спокойный через двадцать минут. Чимин сильно волновался за него вчера, а он выглядит слишком хорошо. — Спасибо, что сделал кофе, — сонно произносит Намджун, отпивая бодрящую жидкость из кружки. — Почему ты мне написал? — решает начать с главного вопроса Чимин. — Я по тебе соскучился, наверное, поэтому. — У тебя какие-то проблемы или что? У меня были дела, а я сорвался к тебе…. — Какие дела? — перебивает Намджун. — Обычно по выходным ты слонялся по моей студии и пинал линолеум. — Просто скажи, зачем ты меня позвал. Намджун молчит долго, пожевывая сделанную Чимином яичницу. Когда трапеза подходит к концу, он вздыхает и произносит что-то непонятное с набитым ртом. Пак просит повторить. — Я осознал, что без тебя мне грустно, поэтому и написал. Прости, если ты волновался. Мой новый альбом готовится к выпуску, и я на нервах. — Когда релиз? — В следующую пятницу. Намджун извиняется за то, что они тогда расстались. Он не подумал, был крайне возбужден, на него давил релиз альбома и многое другое. А сейчас все в порядке. Он осознал свою ошибку и хочет, чтобы они с Чимином как раньше были вместе. Пак слушает молча. Когда Ким спрашивает, все ли у них в порядке, тот не отвечает. Но остается. Вроде бы они снова вместе, как раньше. После отношений с Чонгуком Чимин явственней видит, насколько они далеки с Намджуном друг от друга. Ким весь в работе, в делах, в самом себе. Он говорит только о том, что интересует его самого и ничего не желает слушать. Чимин вспоминает, что так было и раньше. Он был лишь приложением к мозгу и таланту Ким Намджуна! Тогда его устраивало это положение вещей. Он видел в этом свое предназначение. Теперь он вспоминает посиделки с Чонгуком у телевизора, споры о всяких глупостях, совместную готовку и походы в парки и на выставки. С Намджуном ничего этого нет. С Намджуном есть только Намджун. — Я счастлив, что ты со мной, — на ночь говорит Ким, поглаживая Чимина по щеке. Пак понимает, что у него такая же проблема. Для него Чимин всего лишь старая привычка. Они очень долго знакомы и привыкли друг к другу. Оплелись невидимыми корнями. Стали неотъемлемой частью жизни друг друга. Только вот напрасно они держатся за эту давнишнюю связь. Между ними давно уже нет ничего общего. Чимин и не помнит, когда они о чем-то вдохновенно говорили, когда что-то обсуждали или чему-то вместе радовались. Когда-то у них были общие интересы, им обоим нравился один французский поэт, они учили его стихи и декларировали в школе, стоя на парте, поднимая в воздух воображаемую бутылку портвейна. Но все это прошло. Намджун уже давно не тот школьник, сидящий в одиночестве, курящий самокрутки и жалующийся на равнодушие мира. И Чимин уже не тот. Он уже не угрюмый одиночка, не неудачник, которого не любят родители, который страдает из-за своей сексуальной ориентации. Они выросли. Оба. И это прекрасно. Только вот между ними кроме этого прошлого ничего и не осталось…. Намджун был тогда прав, выставив Чимина за дверь. Он всегда был умнее, и до него доходило быстрее. Он понял, что эти отношения — взаимная зависимость от прошлого, которое так мило их сердцам. Они пронесли свою дружбу через огонь, воду и медные трубы, они влюбились друг в друга и были когда-то счастливы. Но и тогда они не были созданы друг для друга. Намджун хочет семью, мечтает о детях и отношения с Чимином всегда приносили ему нравственные страдания. А Пак просто нашел того, кто так походил на принца из его снов, вцепился мертвой хваткой и не отпускал до самого конца, преследуя и моля о чувствах. Они были молоды. Они были глупы. Теперь все изменилось. Чимин сжимает руку Намджуна и не чувствует того, что дарит ему прикосновение к Чонгуку. Сердце не срывается на дикий стук, ладони не потеют. Все спокойно и тихо. Он просто касается другого человека, который лежит неподвижно и видит сны. За эти годы они слишком друг от друга отдалились. За это время они стали слишком разными людьми. Слеза капает на подушку, а Чимин закрывает глаза, пытаясь воскресить в памяти тот день, когда понял, что без Намджуна жизнь не имеет смысла. Он старается, напрягает многострадальное воображение, но в итоге видит не его, чужую, но драгоценную сердцу улыбку. Альбом выходит в полночь. Намджун грызет ногти, как не делал уже давно. Чимин открывает шампанское, чтобы отпраздновать это событие, разливает по бокалам. Они чокаются. Киму начинают поступать поздравления от друзей, звонит его мама, затем отец. Чимин молча наблюдает за тем, как он счастлив от теплых слов. Несправедливо, что в такой важный момент времени Намджун именно с ним. Но такова была их традиция, которая сегодня встретит свой конец. — Позвонил парень, с которым я учился в университете, он в восторге! — восхищенно рассказывает Намджун. Раздается очередное телефонное оповещение. — Можно я тоже тебе кое-что скажу? — Ты разве меня уже не поздравил? Не стоит, правда…. — Не думаю, что мне стоит сюда теперь приходить. — Что? — Намджун выпускает телефон из рук и тот падает на пол, он даже не собирается его поднять. — О чем ты? — Я думаю, что это конец. Нам было хорошо все это время, но сейчас наши пути сильно разошлись. У тебя музыка, у меня реклама. Я хотел дождаться выхода альбома, чтобы поздравить тебя с ним и уйти на хорошей ноте, оставив тебя в ворохе поздравлений. — Почему? Почему ты хочешь уйти? — По правде сказать, я влюбился. В одного парня. — Быть не может…. Намджун не верит. Вертит головой и отказывается принимать такую реальность. Он залпом выпивает два бокала шампанского и не собирается Чимина никуда отпускать. Он хочет говорить. Много-много говорить. Он уверен, что у них все хорошо, все отлично, он тоже думал, что это конец, но ошибся. Он не может без Чимина. А Чимин не может без него. Они обязаны быть вместе. Разве не так? — Намджун, между нами ничего нет. Только наше прошлое. Давай не будем его эксплуатировать и пойдем каждый своей дорогой. Хорошо? Не хорошо. Чимин встает и собирается, а Ким следует за ним. Он хватает его куртку и не отдает. У него безумные глаза и ничего не кончено. Паку больно смотреть на него: запуганного, несчастного, обескураженного. Но сколько это будет еще продолжаться? Они вечность будут ходить друг за другом, воображая, что между ними что-то есть? К чему эти страдания? Зачем такие жертвы? Ради прошлого? Так пусть оно горит огнем. Настоящее — вот, что должно быть важно. — Отдай мне куртку, — просит спокойно Чимин, но Ким непреклонен. — Тебе нужен секс? — с вызовом спрашивает он, подходя ближе. — Давай займемся сексом! — Перестань! Просто признай, что наши отношения подошли к концу, и отпусти меня. Намджун кидает куртку в гостиную. Чимин решает, что черт с ней. Не так уж холодно. Дойдет и без нее. Трезвый Ким на порядок адекватней. Он придет утром в себя, они поговорят и все станет нормально. Пак открывает дверь и собирается выйти, но Намджун не дает: хватает его за руку и толкает в стену. Чимин держится за дверь рукой и не оставляет попыток выйти. Тогда Ким злится, свирепеет и бьет его по лицу. До такого у них еще никогда не доходило. Чимин застывает, осознавая ситуацию: Намджун только что ударил его. Он чувствует давление и боль, от которых мутнеет в глазах. Тут на светлый пол летит капля. За ней другая. Чимин поднимает лицо и смотрит на Намджуна, давая ему увидеть, что он натворил. Кровь из носа льется по подбородку и опадает на одежду, впитываясь в нее. — Чего ты добиваешься? — спрашивает Чимин, позволяя крови свободно течь. — Ты хочешь мне сделать больно, потому что я в кого-то влюбился? Намджун отрицательно качает головой. В его глазах блестят слезы. Он отходит к противоположной стене и оседает на пол. Чимин достает из кармана джинс платок и прижимает к носу. — Я никогда не хотел, чтобы тебе было больно, — всхлипывая, говорит Намджун. — Какое совпадение, я тоже. Чимин уходит. Без куртки, оставив открытой дверь и Намджуна на полу в прихожей. Они все это переживут. Может быть, когда-нибудь Пак будет звонить ему так же поздно вечером и поздравлять с выходом нового альбома. А пока он сбегает, спасая то немногое, что между ними осталось. Нужно домой. Вытереть лицо, поменять одежду, лечь спать и завтра встретить новый день и новую жизнь. Но Чимин бредет к многоэтажке, где живет Чонгук. Ноги приводят его сами. Он встает у подъезда и не решается позвонить в домофон. Он набирает номер Чона и ждет, но натыкается на автоответчик. И так несколько раз. Чонгук не отвечает. Окна в его квартире не горят. Автоответчик вновь просит оставить свое сообщение после звукового сигнала. Этот звук звучит жалко и неприятно. Пак думает с минуту и решает что-нибудь сказать. — Чонгук, это я. Чимин. Я стою перед твоим домом и хочу тебе сказать, что понял, каким тупым дегенератом был. Возможно, тебя это обрадует. У меня до тебя был парень и у нас с ним были долгие отношения. Поэтому тогда я и сбежал.… Но сейчас я понял, что у нас с ним не осталось ничего общего, и у меня нет к нему никаких чувств в отличие от тебя. Не знаю, когда ты услышишь это сообщение и услышишь ли вообще, но я…. Я люблю тебя. И…. Раздается очередной противный звук. Вот и все. Чимин опускает руку, держащую телефон и вздыхает. На улице холодно, а он расхаживает в тонкой кофте залитой кровью. Надо идти домой, но Пак упрямо стоит еще десять минут, ожидая, что Чонгук ему перезвонит. Надежды не оправдываются. Зато Намджун пишет «извини» и какое-то длинное высокопарное сообщение, которое Чимин не хочет сейчас читать. Он вздыхает, убирает телефон в джинсы, обнимает себя за плечи и идет к дому. Чимин успевает сделать не более двадцати шагов, когда слышит, как с размаху открывается тяжелая дверь подъезда. Он оборачивается, не представляя, кто может выходить с таким шумом. — Ты дурак, да? — раздается крик. На Чонгуке не застёгнутая кожанка на голое тело, серые джинсы и резиновые тапки на босые ноги. Выглядит он только-только очнувшимся ото сна. Ониксовая бездна сияет. Но Чимин не видит в ней злобы. — Серьезно думаешь, что такие сообщения, на ночь глядя меня могут растрогать? — продолжает кричать Чонгук, приближаясь. — Что из-за них я сорвусь среди ночи к парню, который променял меня на какого-то придурка? Чимин молчит. Он и сам не знает, чего ожидал от своего сообщения. Может, звонка. Он просто должен был объясниться перед ним. — Черт возьми, да! — отвечает сам себе Чонгук. Между ними каких-то пятнадцать шагов. Чимин не двигается, стоит на месте, дожидаясь действий от Чона. А тот внимательно его рассматривает, а затем срывается. Он подходит к Паку совсем близко, хватает его за плечи и внимательно разглядывает. — Что он с тобой сделал? — обеспокоенно спрашивает Чон. — Ты весь в крови. — Это случайность. — Скажи своей случайности, что ей пиздец, если я еще раз это увижу. — Она не моя…. Вообще мы расставили точки над «i». Больше мы точно не вместе. — После такого быть с ним захочет только псих! Чонгук зол. Он гладит Чимина по плечам и все еще обеспокоенно рассматривает его лицо. Пака плавит эта нежность, касания и мягкость. Они не виделись всего лишь неделю, а он так соскучился по этим рукам. — Ты плачешь? — спрашивает удивленно Чон. — Нет, — шмыгает носом Чимин. — Кажется, нет. Я просто…. Я по тебе скучал. Пак отодвигает ворот кофты и достает цепочку, на которой гордо висит блестящий ключ, который в тот день он так и не смог выкинуть, спрятав в своей ладони. Чонгук смотрит на него и улыбается, а потом переводит взгляд на Пака. — Я так и не смог его выкинуть, хотя и пытался. Я принес его сюда, чтобы мы тоже решили окончательно. Готов ли ты дать мне второй шанс или же я возвращаю тебе ключ, и ты выкидываешь меня из своей жизни, чтобы я уже никогда для тебя ничего не значил? Чонгук молчит. Смотрит на ключ, вертит его в руке и о чем-то думает. Пак готов к тому, что он скажет ему идти домой и дальше думать над своим поведением. — Ты должен мне минет на колесе обозрения, — ехидно говорит Чонгук. — А еще пообещай, что что бы ни случилось, ты больше никогда от меня не сбежишь на ночь глядя. Старший кивает. Он готов на все, чтобы вернуть расположение Чона. Тот улыбается и заключает его в объятия. Сжимает так, что становится даже больно. Но Чимину нравится. От Чонгука пахнет знакомым гелем для душа и чем-то сладким. — По правде говоря, я за тебя ужасно беспокоился, — шепотом говорит младший, и Пак чувствует, как он дрожит. — И не зря. Они долго еще стоят под бледной луной, обнимаясь. Чимин шепчет обо всех своих ошибках и сожалениях и никак не может остановиться. Младший слушает внимательно, прижимая его к себе. Когда слова иссякают, Пак чувствует себя выжатым, как лимон. У него вдруг начинает кружиться голова. Чонгук помогает ему добраться до своей квартиры, переодевает и укладывает в кровать, обещая, что завтра они пойдут к врачу проверять не получил ли Чимин сотрясение, а если ответ окажется положительным, то бывшему парню несдобровать. Они лежат в кровати и говорят. Пак рассказывает Чонгуку о Намджуне все. Начиная от их встречи в школьном прокуренном кабинете, заканчивая расставанием с ударом в нос. Он рассказывает, рассказывает и никак не может остановиться. Ему кажется, что если он кому-то не поведает об этой истории, то эти годы исчезнут навсегда, словно бы их никогда и не было. Чимин не будет плакать. Но все же у него слезятся глаза. Он закрывает их, вспоминает, как им было хорошо вместе тогда, как они были счастливы и юны, как о многом они мечтали и как чисты и сильны были их чувства. Такого больше не повторится никогда. Остается только вращать в памяти потрескавшиеся воспоминания и жалеть о том, что все кончилось так. — Не плачь, — нежно просит Чонгук, обнимая старшего. — Ты все сделал правильно. Чимин кивает. Он тоже думает так. Старые мечты должны умирать. Старые привычки растворятся в ночи. Иначе новое никогда не даст ростки.