на последнем дыхании

киллиану джонсу плевать на то, что о нем думают — пусть думают что хотят, земля вертится дальше, никто не умер. вроде не умер. а. нет. киллиан выстреливает склонившемуся перед распахнутым окном автомобиля полицейскому в лицо, и это не кажется ему неправильным, но парень теперь мертв, и джонсу надо срочно давить на газ. заехав в город, он отдает машину другу, чтобы он по-быстрому ее продал кому-нибудь, а сам отправляется поискать местечко, где бы можно было ненадолго залечь на дно. всё бы ничего, но эмма. о. эмма. — как ты сказал? — отдать швартовы, свон. не глупи. — я не глуплю. я правда не понимаю, — эмма прижимает к груди кучу газет, которые ей вручили в издательстве. — и что это значит? — сняться с якоря и уйти. свон. — киллиан, — она щурится от солнца подведенным глазом, и джонсу очень хочется поцеловать ее в шею, в ямку между острых ключиц, вот прямо сейчас, но она точно не даст. — увидимся вечером, — отрезает он, уже успев забыть, что сегодняшним утром успел убить человека. эмма согласно кивает — милая эмма, черти бы ее унесли подальше и не знать бы её, слишком уж она хороша для такого, как он. *** эмма молчит и не даёт себя целовать, через час у нее интервью с каким-то модным писакой, на которое ее слила редакция. она мнет простыню в руках и хочет набрать номер матери, но шнур телефонный запутался где-то внизу и до аппарата теперь не достать. киллиан курит, оставляя на простыне дыры от пепла. дэвид боуи со стены кричит что-то свое немое, не обращая на них ни малейшего внимания. — жарко, — говорит эмма. — хочешь воды? — нет. — водки? — может быть. — тогда пойдем в бар. — нет, мне скоро на интервью. — я тебя поцелую? — нет, ты плохо пахнешь. эмма забирает у него сигарету. киллиан снимает с себя футболку и бросает на пол. эмма стряхивает пепел и тоже снимает майку, оставаясь в одном лишь бежевом бюстгальтере.  — я люблю тебя, — говорит киллиан куда-то ей в локоть. эмма наклоняет голову в его сторону, и лицо ему принимаются щекотать пряди ее волос. — и я люблю тебя. под её холодно-зелеными глазами залегла облупившаяся тушь, и джонс играючи думает, может, довести эмму до оргазма ещё разок. она такая забавная и очаровательная, когда кончает, все время бы смотрел, без остановок, пауз и перемоток — вскрикивает, краснеет, изгибается, застывает, хватает ртом воздух. — сколько у тебя ещё есть? — минут сорок? — Эмма не может взглядом найти часы. — пойдешь ко мне? — сколько у меня ещё есть, как я узнаю, мне надо узнать, — эмма свешивается с кровати, часы как раз спрятались под ней, а джонс ненавязчиво тянется к крючкам бюстгальтера на ее спине. — киллиан. она бьёт его по руке, достает часы и смотрит на стрелки — если отнять минуты сборов и скоростного бега до места назначения, то у них есть ещё минут двадцать. эмма аккуратно ставит часы на тумбочку и подтягивает простыню повыше, чтобы можно было накрыться ей с головой. она накидывает простыню на голову себе и джонсу и спрашивает: — так, ты все ещё хочешь меня? не отвечай, пожалуйста, просто поцелуй меня, ладно? киллиан хмыкает и целует ее в линию челюсти, в шею и довольно замечает, как эмма смыкает за его спиной руки. *** этот писатель, фамилии его эмма не припоминает, но имя такое солнечное — август, все интервью так странно на нее смотрел, рассуждал на какие-то не относящиеся к писательству темы и, эмма считает, зря потратил целый час ее и других журналистов времени. — он приставал к тебе? — джонс хмурится, допивает теплый виски со дна бутылки одним глотком. — нет. нет, что ты, — отмахивается эмма. киллиан говорит ей, что убил человека. что у него сейчас нет денег, нет машины и вообще, по сути, ничего нет. — ты только сейчас это понял? — кажется, да. эмма останавливает таксиста, и они, выбежав из одного такси, почти сразу запрыгивают в другое. — я не могу оставить тебя, киллиан, я не могу. — тебе, наверное, придется. — тебе страшно? — эмма ежится, как от холода. — мне то? — киллиан хмыкает, — нет. джонс засовывает бутылку из-под виски под переднее сидение, пока невнятной лентой в мутных окошках такси проносятся декорации уолл стрит. эмма гладит дверцу машины, хотя сбежать. — я не держу тебя, свон. — нет, держишь. — и как же? эмма дёргает красными из-за слишком горячего солнца плечами, киллиан тянется обнять ее одной рукой, и она тут же приникает к нему в каком-то слишком испуганном жесте. джонс думает, это ему надо бояться., но отчего-то у него не выходит делать это за себя, лишь за эту трясущуюся от ужаса лебёдку под боком. *** нил отказывается давать за машину даже половину суммы, она все равно краденая, джонсу очень хочется разбить костяшки о его лицо, но. у него складывается впечатление, что вселенная буквально посылает его куда подальше, ничего не выходит, не получается, ломается, он закрывает глаза, а там эмма, испуганная эмма, в солнцезащитных очках которой мелькают нью-йоркские улочки и нормальные люди. выдрать себе веки всё одно не получится. — я не могу по-другому, киллиан, я люблю тебя, но не могу, не могу по-другому. киллиан зло разбивает стакан в баре, а эмма, застряв в чужих стенах, звонит в полицию.