Безысходность

Безысходность. Вот, что чувствует Шерлок. И бесконечную пустоту. Джон переезжает в новый дом с Мэри. Все так… обычно. По-человечески. Он заведет семью, найдет приличную должность и будет вспоминать об их расследованиях с улыбкой, рассказывать их детям, но никогда больше не вернется на Бейкер-стрит, чтобы поучаствовать в них. И Джон никогда не узнает, чего стоило Шерлоку сохранить невозмутимый вид, когда сосед радостно объявил о своей предстоящей свадьбе. Шерлок дорожил Джоном. Это не была любовь - несмотря ни на что, Шерлок никогда не позволял своим эмоциям победить разум. Он не был асексуалом в том плане, в котором его привыкли считать. У него не было отношений, но детектив всегда предполагал, что если найдется человек, которому он сможет полностью довериться, человек, которому будет плевать на все, он будет следовать за Шерлоком на край мира и никогда не задавать вопросов, раздражать своей глупостью, но быть удивительно полезным… Да, Шерлок мог бы влюбиться. Странной, нечеловеческой любовью. Без нежности и ласк, просто грубое и полное взаимопонимание. Именно так детектив представлял себе настоящую любовь. В ней не было ни прикосновений, ни физического контакта, но было кое-что особенное – мысленная связь – такая, чтоб им и не нужно было прикасаться друг к другу, все ощущения были бы на более высоком, нервном уровне. Лучше и не познать всего, оставить что-то за завесой тайны темным и неизведанным. Люди не замечают, насколько ослабевают чувства, когда они знают друг друга вдоль и поперек. Но Шерлок всегда это видел – измены, разводы, ссоры, слезы, самоубийства. Это была его работа, и уроки, которым она его обучила, он не забудет. Шерлок не любит менять привычки. Впервые он ощущает неудобства, когда с утра ему никто не предлагает кофе. Какое-то время он все же зовет Джона, пока миссис Хадсон не просит его быть тише, объясняя, что Джон уехал на примерку костюма. Но сосед не возвращается и днем, когда детектив просит его подать телефон, и вечером, когда тому нужно рассказать все о новом деле, и даже ночью, когда Шерлок неподвижно сидит на диване и обдумывает все детали места преступления. Только прищуривая глаза от резкого солнечного света, детектив понимает, что Джон вернулся и раздвинул шторы. И он был счастлив, что у него опять есть слушатель и друг, который всегда рядом. Но это «рядом» длилось не так долго, как хотелось бы Шерлоку. Каждый день Джон уходил из дома, ничего не объясняя, почти каждую ночь он не возвращался. Детектив понимает, что его насильно заставляют менять образ жизни, не оставив выбора. Тогда он начинает злиться: при каждом появлении Джона на Бейкер-стрит Шерлок закатывает скандалы, и постепенно его блоггер все реже и реже приходит домой. После недельного отсутствия, во время которого Шерлок пребывал где-то на задворках сознания, Джон лично приносит бывшему соседу приглашение на свадьбу, и тут же уходит, надеясь, что друг все же одумается и перестанет беситься без причины. Он ничего не понимает, глупый, глупый Джон. Для него жизнь продолжается, меняется, и он этому только рад. Ничто не волнует его, все в мире кажется ему прекрасным и жизнерадостным, и вечно хмурый Шерлок просто вводит Джона в недоумение, заставляя военного отторгать его из своей жизни. А Шерлок чувствует только боль предательства. Он злится на Джона, он ненавидит Мэри, но он с истинно джентльменским спокойствием скупо пожелает им на церемонии счастья и уедет. Шерлок никогда не прощает. Он понимает, что позволяет эмоциям руководить, но все равно слишком громко бьет на кухне пробирки, слишком пылко сбрасывает бумаги со стола, слишком энергично собирает свои пожитки и, взглянув на гостиную на Бейкер-стрит, в которой теперь до тошноты пусто, покидает квартиру. Шерлок любит рациональность. Ни к чему продолжать жить в большой квартире, если самому детективу требуется всего одна спальня. Он может себе это позволить, он может снять самую дорогую квартиру в Лондоне, но это же не рационально. В новой квартире неудобно все: от расположения кухни до освещения экрана ноутбука, стоящего на дубовом столе. Но он терпит, скрепя зубы, он ждет, когда Джон появится на Бейкер-стрит и не найдет его там. Никто, кроме Майкрофта, не знает его новый адрес, и плану мести ничто не угрожает. Даже не план, инстинктивное поведение, непродуманное, детское… Просто желание увидеть удивленное лицо Джона, его постепенно начинающую хромать ногу, нахмурившиеся брови, раздраженные необходимостью ходить с тростью в достаточно молодом возрасте. Джон обращается к Майкрофту, но тот отказывается ему помочь, ведь Шерлок согласился на несколько камер в его новой квартире. Для Джона настает новое «пост-рейхенбахское» время. Бывший военный злится, что ему попался такой упрямый друг, но его ужасно не хватает, его безумных идей и безудержной энергии. Джон идет на его могилу и говорит с ней, будто Шерлок все-таки умер. Мэри не понимает этого поведения, она спрашивает, почему он так носится с этим психом, но Джону нечего ответить. Он и сам не до конца понимает. Он без капли горечи подписывает бумаги о разводе, и, выпивая с Лестрейдом вечером в пабе, ни разу не упоминает бывшую жену. Он не возвращается на Бейкер-стрит: ему точно так же слишком тошно от обилия пространства. Ни заваленных столов, ни груд бумаги, ни черепа на камине, только кое-как залатанные в стене дыры от пуль напоминает о том, что здесь действительно жил Шерлок. Он возвращается домой, в не менее пустую квартиру, заваривает себе чай и включает телевизор. Джон более приспосабливаемый, он может на какое-то время обмануть себя голосами из телевизора. Однажды он задумывается, сколько он уже не видел Шерлока. Около года. За этот год произошло слишком многое, но судьба, похоже, не хочет смиловаться. И все же настанет вечер, когда раздастся тихий стук в дверь, и неловкое молчание между хозяином и гостем будет прервано невозмутимым советом поехать в Скотланд-Ярд за новым делом и неожиданным для обоих объятьем…