Не накрывайся

      Мы лежим с ним вместе, бок о бок, обнявшись, как будто делаем так каждую ночь, как будто мы супруги, которые не умеют засыпать иначе. Левой рукой он гладит меня по спине, наверняка рассчитывая на то, что я начну мурлыкать. Я закрываю глаза от тепла, которое он дарит мне с каждой новой секундой своих прикосновений. Моя кожа идеально сочетается с его, по крайней мере в этот момент это ощущается какой-то аксиомой, не иначе.       Я улыбаюсь ему в плечо, а потом мягко касаюсь его губами. Мне нужно касаться его, понимаете? Без этого всё зря, всё теряет смысл. После этого жеста чувствую, как он улыбается и целует меня в макушку, а мне становится отчего-то стеснительно. Упираюсь лбом ему в плечо, всё так же глупо улыбаюсь.       Проходит секунда и он не выдерживает. По-собственнически берёт мой подбородок и (вместе с тем нежно) приподнимает так, чтобы я смогла смотреть ему прямо в глаза. Натыкаясь на мой чуть сонный, непонимающий взгляд он шепчет «Дурочка» и целует меня. В поцелуях нет ничего необычного, как казалось мне раньше. Ты можешь поцеловать человека, но в то же время такая единичная акция не превратится в какое-нибудь обязательство. Просто поцелуй, что тут такого-то? Даже если с языком по самые гланды, какая разница? Но когда меня целовал Эштон, всё было иначе. Всё! Я чувствовала, что мои губы в безопасности, что мои волосы, в которых путались пальцы Эштона, просто кайфуют от массажа и получают от этой жизни всё. Гормоны, растекающиеся внутри меня, высекали искры в сердце, и я была готова кричать о том, что люблю его. Однако сквозь череду касаний смогла произнести только «Оох».       Это, по-видимому, вывело Эштона из себя, переведя его рычажки в голове на режим ВКЛ. Опрокинув меня на спину, он углубил поцелуй, получая разряд мастера спорта по бальным танцам прямо у меня во рту. Вскоре, я почувствовала, что он его всё-таки получил, потому что движения языка ослабли и стали медленными и нежными, в то время, как его пальцы активизировались и переняли лидерство в этой эстафете.       Сквозь чуть шершавую ткань футболки он ласкал мою грудь, не торопясь уделять внимание соскам, которые уже жаждали внимания его рук как никогда. Я сама попыталась унять сладкое напряжение в груди, но Эштон перехватил мою руку и завёл её за мою голову, удерживая за запястье. Я боялась всё испортить, произнеся хоть слово. Не торопясь, Эш закончил поцелуй и снял меня футболку, мягко опустив её рядом с подушкой, чтобы та не посмела помешать нашему с ним приключению. Он не удивился отсутствию белья на моей груди – он всё успел понять, когда ещё обнимал меня. Я не могла оторвать взгляда от его голого торса - самого сексуального, что в нём было (сразу после мозгов, конечно). Разгорячённое тело, как будто бы только из духовки, прижималось к моему, немного прохладному, восстанавливая температурный баланс в комнате.       Не знаю, как, но Эштон уже оказался у моей груди, касаясь губами моей нежной кожи и заставляя меня сжимать свои же ноги как можно сильнее, пытаясь унять бешенный пульс ниже пупка. Парень определённо знал, как заставить меня оказаться на седьмом небе, даже не касаясь моих трусиков, которые, к этому времени, уже просто молили о том, чтобы оказаться на полу. Эштон пытал мою грудь, добиваясь неразборчивых стонов, снова и снова, заставляя меня прогибаться в спине. Мне было не до шуток. Спектакль только начался, а я уже почти на кульминации.       Беря во внимание то, что девушку гораздо сложнее довести до Эвереста наслаждений, Ирвин всё делал правильно. Сначала делай хорошо ей, а ты успеешь ещё наверстать. Если бы существовал какой-нибудь предмет в универе на тему того, как правильно довести девушку до оргазма, этот негодяй получил бы автомат.       Грубый секс – не в моих приоритетах, и Эштон откуда-то это знал. Он мягко опускал свои поцелуи до уровня последнего элемента белья, который на мне остался. Мне хотелось прекратить это и умолять его продолжать одновременно. Но так или иначе, мне не удавалось выдавить ничего, кроме тяжёлых вздохов, и я, наверняка, вскоре буду этому благодарна.       Парень тёплыми руками проводит по моему животу, пробуждая все мышцы под кожей, и, как бы ненароком задевая ткань моих любимых Victoria’s secret, ведёт ладонями дальше, до кончиков пальцев.       Обычно моя кожа не совершенно гладкая, но я сейчас мысленно хвалю себя, что успела сделать депиляцию позавчера, и сегодня могу не переживать по этому поводу.       Эштон возвращается к моим губам, хотя им уже достаточно внимания. Эй, мальчик, тебя уже встречает фанфарами другая часть моего тела, та, что ниже. Но я не буду насильно опускать его голову своими руками, мне интересно, как он поступит дальше. А дальше он начинает настоящее издевательство. Дышит мне в шею, считая сколько раз я буду содрогаться от этих мурашек, которые то и дело появляются на моей коже. Он доволен собой – я знаю это, потому что наблюдаю его редкие улыбки каждый раз, когда распадаюсь по атомам.       Мне настолько хорошо, что забываю, как может быть плохо.       Сейчас тут только он, я и моё безудержное желание заполучить дозу эндорфина, без которой я, уверена, не останусь.       Чувствую его пальцы, забирающиеся ниже по моему лобку. Знаю, что ему не понадобится много времени, чтобы свести меня с ума. Ирвин запускает пальцы глубже, не забывая про остальные части моего тела. Я искренне не понимаю, как он может быть сконцентрирован на всём сразу.       Чувствую, как по моему телу течёт жидкий динамит. Этот паршивец не установил обратный отсчёт на моём таймере, так что я могу взорваться в любой момент.       Я лежу, не в силах понять произошедшего. В голове появляются новые краски, цвет которых Пантону даже не снился. Я всё ещё не раскрываю глаза, содрогаясь в разрядах секса.       Эштон знает, насколько он хорош. Я раскрываю глаза и вижу, как он подносит два своих пальца к губам, сдувая порох с воображаемого пистолета. Я смеюсь, закрывая лицо ладонями. Он же просто невероятен, ну до невозможности!       Эштон ложится рядом и крутит прядь моих волос, пока я пытаюсь натянуть на себя одеяло. – Не накрывайся, Рэй… – Мне просто прохладно немного. – Тогда иди сюда!.. – он крепко обнимает свёрток из одеяла с моей начинкой, и заявляет, что я -самый прекрасный хот-дог за всю его жизнь.