Ошибка

Последняя слеза… во мне все догорело… (с) Несокрушимая, словно китайская стена, оборонительная линия маратхов дрогнула, подернулась рябью ужаса перед сокрушительным, как ураганный ветер, наступлением англичан и… рассыпалась в пустынную пыль. Хребет непобедимой армии был сломлен, но оставались еще острые, пропитанные ядом анчара, ребра трупа страшного войска. И сейчас они травили в безнадежной обороне остатки пехоты британского генерала. Уэлсли… Малыш Уэлсли. Как же ты меня… нас! Чертов выскочка, но ведь тебе не просто повезло? Глаза офицера впервые вспыхнули злым уважением к молодому генералу, отражая неистовую синеву равнодушного и ленивого, как все в этой пропахшей специями стране, индийского неба. Но как же не хотелось признавать силу человека, отчаянно, словно заносчивый шпиц, ведущего в бой свою игрушечную армию. В то же время неповоротливый слон, войско Полмана, дернулся и… завалился всей тушей на бок, раздавив себе сердце непотребной массой. Пехота пала… Полман… Конечно же! Это он во всем виноват, а малышу Уэлсли просто повезло схлестнуться в битве с этим жирным идиотом! Длинноносого выскочку одарила леди удача… Снова… опять. Майор Додд нашел сомнительный повод преуменьшить заслуги молодого генерала в страшной битве. Но сейчас было не время предаваться размышлениям о значимости генералов. Враг наступал. И снова ему, командиру кобр, приходилось бежать, поджав пусть и пушистый, но все-таки хвост. Додд хотел славы, хотел признания, хотел справедливости, наконец, но и здесь, в хваленой армии Скиндии, все было как везде. Трусливые правители, зарвавшиеся разжиревшие полководцы и… в результате сокрушительное, позорное поражение. Уильям скрипнул зубами, злость закипала в нем подобно лаве в жерле вулкана и настойчиво требовала выхода, стуча повышенным давлением в висках. Идиоты, разжиревшие придурки! Как можно было проиграть с таким преимуществом? Как можно было сложить голову под саблей этого мальчишки? Как? И что делать теперь? Он знал – что. Уходить, бежать, запрятаться в горах, как прячется опасная кобра, выжидая удачного момента, чтобы укусить, принеся на концах ядовитых зубов страшную болезненную смерть. И Додд отступил, спасая верных ему людей, которые пошли на дезертирство – неслыханное дело - ради своего командира. Майор усмехнулся. А все потому, что солдаты – это главное. Становой хребет армии. Увы, в Ост-Индской компании этого не поняли… И обвинили лейтенанта в убийстве ювелира, который ограбил его людей, обсчитал солдат, живших тем, что добывали сами, потому что армия плевала не только на бедных офицеров из не достаточно знатных семей, но и на собственную основу – обычных служивых. Уильям Додд сбежал и увел людей за собой в поисках лучшей доли. И что? Все тоже, все так же! Хрустнули под копытами коня кости убитого, чьи вывороченные удачливым ядром внутренности уже облепили мухи. Обычных солдат презирают офицеры, мозги которых давно утонули в алкоголе и жире. Но вот она, Ассайе – спасение, как думали многие, и ловушка, что понимал умный и злой майор, а потому собирался повернуть в горы, но прежде… Прежде я дам сабле напиться крови ублюдков, так бездарно потерявших победу, обрекших меня и моих людей на очередное позорное отступление! И он почти исполнил обещание. Кровь лилась рекой, мертвые тела обрюзглыми тюфяками падали под ноги, не так, как недавно в Чазалгаоне, потому что нынче Додд преследовал иную цель. Майор переступал трупы, продолжая убивать, мстить за глупый проигрыш недалеким офицерам… Однако Полману удалось скрыться от жестокой сабли с золотой рукоятью в форме слоновьей головы. А враг продолжал наступать. За высокими стенами уже слышался воинственный рев остатков неистового войска горцев, гремели пушки, дым заползал в уши, заставлял глаза слезиться… И майор оставил затею кровавой расправы над виновными. Потому что люди, его полк, кобры Додда, верно ждущие указаний своего командира, много важнее даже самой праведной мести. И кровавая сабля скрылась в ножнах, даря полковнику Полману, разъезжавшему на трех слонах, жизнь. Ассайе пала. Майор вылетел на улицу, но увидел, что его конь, породистый скакун, которого он так не по-джентльменски увел у Маккандлесса, лежит на грязной, пропитанной кровью земле, сраженный случайной пулей. Но на счастье рядом оказался Жубер… Однако, капитан замялся на просьбу Додда отдать лошадь… Чертов придурок! Оттого мы проиграли, что младшие офицеры обдумывают каждый приказ. Действуй! Выполняй то, что тебе говорят, раз кишка тонка командовать! Пуля жестоко наказала Жубера за нерасторопность, и его бездыханный труп пополнил и без того большую коллекцию человеческий тел, окрашивающих внутренностями землю в кровавый оттенок тяжелого заката. Туда и дорога! Чего можно ожидать от офицера, который с собственной женой справиться не может? Но и Симона Жубер была забыта на время, потому что верный полк важнее женщины, важнее всего. Если бы это поняли другие… Майор легко вскочил в седло, командуя отступлением кобр Додда. Белые мундиры уходили в небо. Впереди был Гавилгур… Гавилгур Крепость Гавилгур пала… горы окрасились краснотой безжалостного огня. Снова слышался рев наступления, и опять они оборонялись. Только вот теперь некуда было уходить. И некому. Его люди, верный полк, умирали от штыков красномундирников, белая ткань забытым снегом окрашивалась бордовыми пятнами. Кто в этом виноват, полковник? Правильно… вы… И теперь он стал смертником, который погибнет в огне Небесной крепости. Но погибнет от вражеской пули, штыка, да просто от удара орудия, но только не сдастся в плен, не станет висельником, не пойдет на эшафот за то, что защищал собственных людей. Не заслужил он такого конца, хоть смерть его нынче поцелует за дело… Не понял, не признал, не увидел… Не смог оценить Уэлсли адекватно! Черт! Чье-то тело упало под ноги с рассеченной грудью. Обреченностью сверкнули светлые глаза. Не почувствовал, что уже дрожал, боясь его. Что ж, я отвечу, потому что это моя ошибка. И потому что мои люди умирают, заливая своей кровью горную твердыню. Сверкнула сабля, попробовавшая не одну пинту крови, и вдруг перед Доддом, словно скороспелое дерево, вырос Шарп, окровавленный, злой и жаждущий мести. Полковник усмехнулся. Куда же ты лезешь, сержант? Словно твой генерал, который лихо пускается в самые безнадежные авантюры. Ухмылка на мгновение померкла на худом лице. И выигрывает их. Сабля рассекла воздух, блеснула в болезненном свете солнца, раздраженного шумом воюющих глупых людей. У Шарпа не было шансов, и полковник это понимал, позволяя себе чуточку поиграть, прежде чем чья-то умело выпущенная пуля оборвет жизнь неудачного дезертира. Уильям Додд не строил иллюзий на свой счет. Но и сдаваться не собирался. Убийца, предатель, мясник Чазалгаона и верный своим людям командир, которые пошли за полковником в ад на земле, а он их догонит по пути в преисподнюю. На красивой щеке теперь уже офицера Шарпа – полковник удивился подобной армейской справедливости – алела кровь, а рана обещала оставить след от острия клинка на всю жизнь. Додд усмехнулся. Не долго Вам осталось, впрочем, мне тоже. И он ошибся вновь. Сабля лишь попробовала крови озверевшего от злобы из-за смерти какого-то нехристя Ричарда, но не успела подарить смерть… Спасла Шарпа шальная пуля, немилосердно пробившая плечо полковника. Не мой сегодня день… На миг во взгляде промелькнул страх, но сразу растаял, словно летний редкий снег, сменяясь равнодушным отчаянием. А других не будет. – Это тебе за Маккандлесса! - взревел нечеловеческий голос над ухом, и боль в паху пронзила тело, заставила согнуться пополам, задохнуться, отчаянно хватая ртом воздух. За Маккандлесса? За его лошадь? А вы, Шарп, молодец. Наказываете не по-джентльменски за не джентльменские поступки… Однако неприятный удар помог скрыть от противника и усмешку, и страх, что его приведут к теперь вражескому генералу в цепях, а потом повесят, как последнего вора. Но мыслям не долго суждено было мучить полковника Додда. Дешевый палаш с силой вошел под подбородок, обрывая тяжелую жизнь амбициозного, умного и злого офицера. Больно… Послышался хруст костей, треск разрываемых сухожилий, хлынула кровь на белый мундир, словно в насмешку превращая его в красный… В глазах милосердно темнело, боль спешно, словно проиграв кому-то, отступала, а впереди ждала лишь прохлада, никакого пекла или шипящего масла закопченных котлов. Свет вернулся серостью елового тумана, а кожа утопала в приятном холоде северного утра… Перед ним стоял мертвый призрачный полк верных своему командиру людей. И Додд не подвел их ожиданий, пошел с ними до конца… Легкая, впервые за много лет счастливая улыбка сверкнула в глазах, прогоняя злость. Он ошибся, он не заслужил славы, но природа простила все тому, кто оступился впервые, защищая доверившихся ему людей. Уильям Додд не получил блеска торжества победы, но был одарен покоем, и измученный дух радостно разнесся по необитаемому зеленому лесу утренним ветром, позвав к синему, позолоченному на востоке небу, своих воинов… Спасибо… Голову лейтенанта Додда, дезертира и убийцы, принесли Уэлсли, словно трофей, который стоит повесить над камином. Удачливый охотник получил семьсот гиней, но предатель, оставшийся верным своим людям до конца, так и не увидел собственного позора.