Быть с тобой

—Мы же дети уродливых, серых многоэтажек.Это наша стихия, романтика, так сказать. — в который раз убеждала меня пойти с ней моя лучшая подруга Алина, которая один раз в неделю, после изнурительных уроков в гимназии, ходила отдохнуть и выпить в компании её знакомых, собирающихся на своего рода "вписках для своих". — Чего тебе стоит? Один разоче-е-ек. Там нет ничего опасного, но это настолько круто! Тем более, ты уже когда-то обещала со мной пойти... Я смотрю на часы — до урока в музыкальной школе осталось ещё три часа, за которые я вполне могу успеть вернуться, ведь отказывать в просьбе лучшей подруге, хоть я и вправду обещала ей, в который раз, кажется уже слишком нетактичным и некрасивым. — Ладно. — вздыхаю я, поправляя аккуратно собранные в высокий хвост, тёмно-русые волосы и взмахиваю указательным пальцем. — Но ненадолго. Мне сегодня ещё в музыкалку. Спустя час мы уже поднимаемся на лифте на самый верхний этаж типичной блочной многоэтажки, как и обещала мне Алина, предрекая, что где-то там, наверху, есть кое-что, что должно меня зацепить. А я опять думаю лишь о том, как мне успеть в музыкальную школу, заскочив по дороге домой, чтобы забрать с собой домашнее задание — успею сделать в автобусе по дороге обратно. — ...у них там целая зона отдыха на крыше, прикинь? — продолжала вдохновенно щебетать Алина. — Они обычно разрешают погонять её корешам, но сегодня, видимо, собрались все вместе. После этих слов я заметно напряглась — не люблю большие компании. Тем более, состоящие незнакомых людей. И, как всегда, Алина это заметила и подбодрила меня: — Но ты не переживай, многие из них дружелюбные и весёлые ребята, хоть и старше нас. — она сделала короткую паузу, видимо, обдумывая, нужно ли добавлять ещё что-то. — Но есть и те, с кем нам лучше не связываться... Утешение вышло таким себе. Через пару минут мы вышли на последнем этаже и, пройдя по коридору на общий балкон, вышли к лестнице с железной, решётчатой дверью, ведущей на чердак и крышу. Плотные решётки не давали возможности пролезть на этаж выше. Алина спокойно вытащила из кармана мобильный и стала кому-то звонить. Пока она этим занималась я спустилась на пару ступенек вниз и глянула в окно. Уже наступал вечер. Питерские улочки наполнялись людьми и машинами с горящими фарами. Санкт-Петербург начинал загораться ночными огнями, а небо заливалось нежными, закатными красками. Жаль рыжего солнечного диска видно отсюда не было — он заходил за горизонт с другой стороны здания. Я всегда любила наблюдать за небом и облаками. Оно успокаивало... Я оглянулась на подругу, которая живо общалась с кем-то по телефону и обеспокоено поглядывала на меня. Она понимала, что общение с людьми мне всегда давалось нелегко, а тут пришлось бы вливаться сразу в две компании. Да я и сама никогда особо не стремилась на вечеринки, если бы не Алина. Сейчас для меня самым главным было закончить учёбу, спокойно сдать экзамены и поступить в университет. Хотя, честно говоря, я даже завидовала тем, кто может позволить себе такую роскошь, как дружеские посиделки в большой компании в выходные или в любое свободное время. — Лер, пошли! — услышала я позади себя задорный голос Алины, которая махнула кому-то рукой. Я отбросила все лишние, депрессивные мысли и поспешила к ней. Незнакомый мне парень, стоящий по ту сторону решётки, открыл её и впустил нас. Я сделала глубокий вдох, поправила официальную школьную форму и поднялась по лестнице следом за ним. Всего какой-то час вне состояния покоя — всё получится. — Ну вы проходите, не стесняйтесь... — доносился до меня голос незнакомца, которому, по всей видимости, больше была интересна Алина, нежели я. — У нас тут закуски, напитки, чем богаты, так сказать... Его россказни быстро надоели мне и я прибавила шаг, оставляя его и Алину позади. Добравшись до верхних ступенек я остановилась перед дверью, ведущей на крышу, ожидая пока они подойдут. Одной врываться было как-то не по себе... И вдруг, дверь внезапно открывается, а до меня доносится хрипловатый юношеский рык: — Да пошёл ты!!! Серьёзно, я съёбываю. Я вздрогнула, задержала дыхание и отступила шаг назад, потому что в проёме двери, прямо передо мной, залитый ярко-рыжими лучами закатного солнца возник очень высокий, широкоплечий юноша в накинутом на голову чёрном капюшоне от худи и в крайне обозлённом и грозном виде. В его губах была зажата зажжённая сигарета, от которой исходил обволакивающий лицо, дым, окрашенный закатными лучами в нежно-рыжий оттенок. Он поднял на меня взгляд и из-под капюшона блеснули светлые, иссиня-зелёные, маленькие глаза, быстрым движением оглядевшие меня с головы до пят и остановившиеся на моём лице. Из-под его капюшона выпадали рыжие пряди волос, в свете солнечного диска превращавшиеся в пляшущие огоньки пламени, создающие яркий ореол вокруг его головы. Крепкая грудь под чёрной, плотной тканью видимо вздымалась и опадала, ещё больше показывая, насколько напряжён её владелец. Я замерла, испуганно оставаясь стоять на месте. Отчего-то меня одновременно пугал и завораживал этот холодный, раздражённый взгляд. Я будто почувствовала на своём лице лёгкий, весенний бриз с нежным ароматом сирени. Что это? Юноша ещё пару секунд задержался на месте, видимо, ожидая пока я уступлю ему дорогу, но тут, на него сзади по-дружески налетел какой-то, такой же высокий и широкоплечий, брюнет: — Дань, да забей на этого уебана! Пошли ещё по одной? Он прокрутил перед его лицом банку с пивом и похлопал друга по плечу, потянув его за собой. Рыжеволосый недовольно вытащил сигарету изо рта, выпуская тонкую струю дыма и, вновь окинув меня холодным, будто осуждающим взглядом пустых глаз, ушёл от дверного проёма следом за другом. — Лер, ты как? Он тебя не задел? — обеспокоенно принялась кружить надо мной Алина, попутно обращаясь к тому самому парню, который открыл нам дверь. — Это кто-то из той компании? Не помню его среди наших... — Да, он не из наших. Это Кашин. — услышала я, всё ещё оставаясь стоять на месте и чувствуя, что где-то в рёбрах у меня начинают распускаться маленькие и робкие бутоны, раскидывая тонкие веточки по всей груди. — Он сам по себе парень неплохой, но буянить может частенько. К тому же, ведёт крайне разгульный образ жизни, недавно бросил универ... Тот ещё оторва, так что лучше с ним не связываться. По крайней мере, таким, как вы... Больше их разговор я не слушала. По моим венам бежала и растекалась золотистая цветочная пыльца, волосы рассекал прохладный майский бриз, а во рту ощущался сладкий привкус разгара весеннего цветения сирени. Даня значит... Я плотно сжала свои губы. В тот вечер я так и не попала на урок в музыкальной школе. В тот вечер вся моя жизнь начала переворачиваться с ног на голову. Я встретила свою первую любовь. Мне хватило лишь взгляда... И единственной его фразы, после которой вся моя жизнь в течении года полетела в пропасть — "Тебе нужно стать крутой, если со мной быть хочешь"

***спустя полгода/настоящее время***

Рыжеволосый юноша лихо докуривал очередную сигарету из полупустой пачки в кармане своих спортивок, стоя на общем междуэтажном балконе блочной многоэтажки и встречая рассвет. На его лице не читалось абсолютно ничего. Но крепко зажатая в губах, дымящаяся сигарета и с силой обхваченное татуированными пальцами металлическое ограждение, говорили о том, что его что-то беспокоит, волнует. О чём он думал? Внезапно, до него донёсся звук, присланного на мобильный, уведомления. Данила недовольно вытащил телефон из кармана, проводя большим пальцем по экрану. Голосовое сообщение. От неё. Парень удивлённо и настороженно сводит к переносице свои, еле заметные, светлые брови, поправляя упавшую на лицо прядь волос — она никогда не писала. Да, у неё был его номер, все контакты, соц.сети... Но она никогда не писала ему... И он тоже. Потому что, надеялся, что всё это лишь временное? Не хотел начинать то, что может закончиться для неё плохо и слишком болезненно? Всё вместе. Рыжему стало ещё более беспокойнее, чем раньше. С чего бы ей начать писать ему? Но любопытство взяло над ним верх - юноша открыл лс, нажал на значок проигрывания и застыл. Сигарета медленно, но верно догорала, а пепел падал прямо ему на кроссовки. Он знал этот тон. Её голос дрожал, но всякий раз доходя до шёпота или стона выправлялся, делая новый глоток воздуха и набираясь сил, чтобы говорить дальше. Он понял. — Глупая, глупая девчонка...! — злобно выплёвывал юноша в её адрес, пока нёсся через лестничные проёмы на первый этаж, доставая из рюкзака свои наушники и громко стуча подошвами больших кроссовок по обшарпанным ступеням. Он чувствовал, понимал... это было прощание. "Я бросила школу, сожгла тетрадки и портфель, закурила сигарету, залила её портвейном..." ...нараспев произносил её тонкий, девичий голос, звучащий в его наушниках, пока Данила уже выбегал из подъезда, а перед глазами мелькал стройный силуэт розоволосой, низенькой девчушки с ясными, настолько наивными голубыми глазами, что всякий раз он не переставал этому удивляться. "Я не слушаю взрослых, мне прощает всё юность. Волосы в розовый. Красота - глупость..." ...продолжала она, а в памяти Кашина проносились воспоминания о том, когда он в первый раз заметил, что она перекрасила свои тёмно-русые, длинные волосы в нежно розовые пряди. Ведь никто никогда бы не мог подумать, что отличница из гимназии станет делать что-то подобное со своей внешностью. За такое, в учебном заведении грозились строгим выговором. И тогда Лера всякий раз касалась их, оказываясь рядом с парнем, в надежде, что он заметит эту её перемену именно вслух. А когда Данила вспоминал, что через силу не позволял себе делать этого, его сердце пропускало гулкий удар, болезненно отдающийся где-то под рёбрами. Они совершенно не подходили друг другу — вот о чём он думал тогда. И сейчас, груз навалившийся на его плечи с невероятной силой, возрастал с каждой секундой. С каждым звуком её нежного, дрожащего голоса, доносящегося из наушников. И Кашин продолжал бежать. "Ты меня ощущал ещё за километры: у тебя зима, у меня запах сирени... Он никогда не слышал, чтобы она пела, хотя прекрасно знал, что Лера посещает музыкальную школу. "Помнишь, что ты сказал, той самой, звёздной ночью?" После этих слов Кашин гулко выдохнул, испуская то ли гортанный рык, то ли удушливый стон и ринулся к ближайшему спуску в метро. — Что ты натворил?! Сукин ты сын... — нещадно материл он себя.

***пару недель назад***

— За что? — А? — отзывался Кашин, делая вид, что даже не подозревает о чём его спрашивал лучший друг - Руслан. — За что ты с ней так? С той девчонкой... — спросил Руслан, упираясь глазами в горизонт неба с верхушки одной из крыш, на которых они часто зависали шумными компаниями. — Не проще ли сразу отшить? К чему какие-то условия? Или... Руслан многозначительно замолк, похоже, осознав всю ситуацию своего друга. — Никаких "или", Рус... — огрызнулся Данила, не желая признавать, что друг догадался о его чувствах быстрее, чем он того ожидал. — Я не стану тащить её за собой. Наркотики, алкоголь, шумные и пьяные тусовки... Ты видел её? — Поэтому ты дал ей непосильное задание стать "крутой"? Неужели надеялся, что ради первой любви она не сможет пойти на такое и разрушить собственную жизнь? Кашин, ты нихуя не знаешь о... Едва заметные скулы рыжеволосого заходили из стороны в сторону: — Она ещё школьница. А я... — А ты просто мудак, который влюбился... — закончил за него Руслан. — Ясно всё. Данила сжал кулаки, вставая с места: — Нихуя не ясно. Я, блять... Руслан впился в друга твёрдым взглядом тёмных глаз, готовый выслушать всё, чем тот хочет поделиться. — Я не могу. Даже если хочу, понимаю что не могу так поступить с ней. Не могу подпустить к себе настолько, чтобы она увязла в этом всём вместе со мной. Тянуть Леру следом... На её имени голос Дани охрип. — ...я не могу себе позволить. Поэтому, буду отталкивать её как и чем только смогу. — Не будь так уверен, что она не сможет вытащить тебя. — пробубнил Тушенцов. — Первая любовь, штука такая... — Что? — переспросил Данила, явно в этот момент плутавший где-то в своих мыслях. — Ты всё равно слишком мягок с ней. — отозвался Руслан. — Ей от этого ещё больнее. Ты ведь должен это понимать. Хватит играться. Просто если хочешь освободить её и себя... — Что? — не выдерживал рыжеволосый. — Беги от неё со всех ног, Кашин. И он бежал. Не помня себя, бежал со всех ног, боясь опоздать, боясь потерять. Потерять то, от чего всё это время пытался избавиться, задушить, заглушить. Как оказалось, ради никому ненужного, такого очевидного и слишком мучительного блага... А её голос всё ещё звучал в его наушниках, переходя на очередное голосовое сообщение, как никогда, потоком выливающееся на него, одно за другим. Её голос не переставая твердил между строк "Это прощание, я готова отпустить тебя..." Но он не был готов. Поэтому, бежал.

***в то же самое время***

Лера, пытаясь на дрожащих ногах встать со скользкой поверхности душевой кабинки, ухватилась тонкими руками за стеклянную дверцу. Глаза были красные от слёз, туш растеклась по щекам и подбородку тёмными дорожками. Струи прохладной воды так и продолжали бить из висящего над ней душа. Девушка закашлялась и протёрла лицо, убирая с него мокрые пряди волос. Она отключилась? Уснула прямо тут? Вроде собиралась только смыть с себя стресс и как следует прорыдаться после отправленных Кашину сообщений. Вообще, она мало что помнила, после того, как решилась сделать что-то подобное, устав страдать от безответной любви и начать жизнь с чистого листа. Видимо, эмоции пересилили её. Чувствовала она себя, как никогда, жалко. Я её уничтожила, — думала Лера. — тошнотворно хорошую. Ученица гимназии с обрыва канула в прошлое... Телефон, отключенный, валялся где-то в стоящем у дверей, чемодане. Бумаги об исключении из гимназии лежали в жжёном портфеле уже около двух недель, а перевод в новую школу в Нальчике, был назначен уже на завтра. У девушки оставалось не так много времени, чтобы собрать оставшиеся вещи и привести себя в порядок. Розоволосая кое-как вышла из ванной, накинув на себя домашнюю, растянутую футболку и надев мягкие тапочки. В этот момент, как будто где-то вдалеке, раздался звонок в дверь. Но Лера пропустила его мимо ушей, направляясь на кухню в поисках стакана холодной воды. После недолгого молчания раздались ещё несколько настойчивых звонков. — Да, блять... — простонала девушка, направляясь к двери, попутно растирая чёрные круги туши вокруг глаз. Ей было уже абсолютно плевать на всё. С этого момента уже мало что имело смысл. Поэтому, она без лишних вопросов щёлкнула замком, открывая входную, тяжёлую дверь. И застыла. На пороге, прямо перед ней, мокрой и маленькой, стоял запыхавшийся Кашин. Дыхание его переходило в хрипы, рыжие волосы были растрёпаны ветром, руки и плечи слегка подрагивали, а испуганные, почти бешеные, светло-зелёные глаза лихорадочно бегали по её маленькому, заплаканному лицу. — Ты... — только и могла произнести Лера, как в следующий момент юноша шагнул в квартиру, громко захлопывая за собой дверь и кинулся к ней. Кашин принялся хватать её за плечи, задирать рукава футболки, осматривать руки, шею, дрожащими руками убирая её мокрые, розовые волосы. — Прекрати! — Лера испуганно и резко влепила ему смачную затрещину, вырываясь из его больших рук. — Какого чёрта ты творишь?! Убирайся! Её голос сорвался на крик и Данила застыл, обмякнув и прислонившись спиной к входной двери, касаясь тыльной стороной руки своей горящей, от удара, щеки. — Ты оглох?! — всё ещё испуганно прикрикнула Лера. — Уходи... Высокий парень перегородил проход, поэтому девушка не решалась подойти ближе и открыть дверь, чтобы выпроводить его. — Твои сообщения. — наконец обрёл голос Кашин, потирая свою щёку и смотря куда-то в пустоту. — Я думал ты... — Чего? Ты думал... — нахмурилась Лера и тут же округлила свои серо-льдистые глаза. — Ты думал, что я хочу вскрыться? Кашин молча остался на месте, взглянув на неё в упор. — Блять, может твои бывшие и занимались такой поебенью, чтобы удержать тебя, но не я. Не я... — она горько усмехнулась, а затем продолжила. — Мне даже бессмысленно делать что-то подобное. Бесполезно пытаться удержать... Ведь моим ты никогда и не был. — Это не так... — кривя тонкие губы, пролепетал он. — Просто уход... — Ты уезжаешь? — настороженным голосом перебил её Данила, бросая взгляд на одинокий чемодан. Лера зажмурилась и медленно открыла глаза: — Да. На родину. Обратно в Нальчик. — Не надо. — чуть тише потребовал он. — Хватит. — девушка была морально измотана. — Сколько мож... — Я был придурком! Лера подняла на Данилу испуганные и удивлённые глаза. Чтобы такие слова, да ещё и от него... — Я был чёртовым эгоистом. Думал, что знаю, как нам обоим будет лучше... Не думал о тебе, о твоих чувствах. Заглушал свои алкоголем и наркотой... Розоволосая резко отвернулась, будто эти слова ударили её, но парень продолжил: — Прости. Прости меня. — он отошёл от стены и сделал пару неровных шагов к ней навстречу. — Я так испугался за тебя... Не оборачиваясь Лера отступила. — Я готов. Готов меняться. Готов прекращать свои загулы, только прошу... не уезжай. Прошу, доверься мне. Я исправлю... искуплю все страдания за нас обоих. Приму их на себя. Только будь со мной. Он подошёл ближе и аккуратно положил руки ей на плечи, утыкаясь носом в мокрую макушку. — Пожалуйста, дай мне шанс всё исправить. После короткого молчания Лера поджала губы, откидывая голову назад и падая спиной на его широкую грудь: — Я меня нет выхода. Билет уже куплен, квартиру нужно сдавать. Кашин обвил её ладонь своей рукой, о чём-то размышляя. — Переезжай ко мне. Лера промолчала, какое-то время пытаясь не расплакаться и, наконец, закивала и, пролепетав что-то несвязное, уткнулась в его шею тихонько разрыдавшись. Даня закрыл глаза, крепче обнимая её маленькое, дрожащее тело. Пожалуй, впервые в жизни он был с кем-то настолько искренен. И настолько же искренне ненавидел себя за все поступки, всю боль, через которую они прошли. За неё... И пускай, будущее для этих двоих всё ещё тускло теплилось где-то на горизонте нового, завтрашнего дня, Данила точно знал одно: — Я хочу быть с тобой. — прошептал он ей, нежно касаясь дрожащими губами её тонкого запястья, а следом и мягких губ, отвечающих ему осторожным и робким первым поцелуем.