Тьма пробуждается

- Зачем ты дала ей уйти?! Альтена! Зачем? Хлоя плачет и кричит – чуть ли не впервые в жизни кричит на Альтену. Может быть, та ошарашена. Может быть, ей нечего сказать; она дает воспитаннице выговориться до конца и только когда Хлоя, отчаявшись, хватается за плащ (она сама его сшила из неровных кусков старой ткани и любит невозможно, это единственный плод ручной работы, вынесенный из уроков Альтены), произносит: - Хлоя. И та замирает: не столько сила голоса, сколько привычка ему повиноваться удерживает ее на месте. - Это часть тренировки. Истинная Нуар обязана пройти через это. Молчание. Хлоя поворачивается к ней – скомканный плащ прижат к груди, в голосе нет и следа былой уверенности: - Альтена… мне тоже придется уйти? Молчание. О нет, Альтена вовсе не ошарашена. Она намеренно затягивает паузу до предела, откуда больше нельзя терпеть. - Нет, - и, поглаживая по волосам бросившуюся к ней, прильнувшую Хлою, продолжает говорить, будто напевает: - У вас разные судьбы, разные дороги… Вы – истинные Нуар, но прежде, чем стать единым целым, вам двоим нужно еще многому научиться. Она ушла. А ты останешься со мной. Против обыкновения, Хлоя почти не слушает: вспышка отняла у нее много сил. Она жмется к Альтене и страстно желает никогда, никуда отсюда не уходить, но вместе с тем не может не думать о девочке, которая где-то там, в этом страшном, полном глупых людей мире, совсем, совсем одна. Вечером Альтена выходит в виноградник: одна, без Хлои. Та попросила разрешения немного потренироваться в одиночестве, и Альтена охотно его дала: девочка чувствует себя неловко после того, как накричала на нее днем, это неизбежное зло, но это пройдет. Завтра Хлоя снова будет здесь, с ней, будет заглядывать ей в глаза, смеяться и от души радоваться скромному ужину из деревенского хлеба, сыра и домашнего вина. Домашнего. Альтена прикрывает глаза: да, от этой картины так и веет домашним уютом. Она не ждала этого, но успела привязаться к Хлое, отзывчивой на ласку, на похвалу, такой упорной и смешной в своем стремлении дотянуться до той, другой. Про себя Альтена никогда не называет ее по имени, даже по тому, безопасному, выдуманному. Девочка – истинная Нуар. Из всех троих она больше всего похожа на тех, идеальных Нуар прежних Солдат: такая не поколеблется, ее черная рука не дрогнет. И именно поэтому ей не место здесь. Здесь – с Хлоей, с верными друзьями, с виноградником, о котором сама Альтена вовсе не считает зазорным заботиться. В месте, о котором забыло само время, жизнь течет размеренно и спокойно в повседневных хлопотах, под светом солнца, без боли, крови и унижений. Но такая жизнь не для Нуар. Она ни разу даже не засмеялась. Она вернется сюда, когда придет время. Когда научится ценить это место и утешение, которое оно предлагает. Когда поймет, что от своей истинной природы не спрятаться. В ней все посвящено смерти, а этого Альтене не отнять, поэтому она не чувствует за собой вины. Память – ненужный груз, а ее отсутствие, возможно, единственный стимул, чтобы вывести эту девочку на нужную дорогу. Ведь она не то, что Хлоя, не то, что другие. Она создана для восхищения и преклонения, создана, чтобы порождать ненависть – и ненавидеть, ведь это, возможно, единственное чувство, ей доступное. Ненависть может спасать жизни. А Альтена умеет ждать. Дело всей ее жизни понемногу близится к завершению. Скоро созреет виноград. Время идет. Девочка спотыкается и падает на дорожку, разбивает коленку о камень. - Кирика-чан, ты что! Больно? - Я за медсестрой! Идти можешь? Пойдем! Ну еще бы, споткнуться на ровном месте. Но иначе она не оступилась бы никогда: тело, созданное для того, чтобы эффективно убивать людей, не допускает таких мелких просчетов. Колено саднит, юбка в пыли. Больно. Даже если знаешь, что будет, все равно больно. Зачем люди идут на смерть? Девочки суетятся вокруг, повторяют чужое имя. Можно закрыть глаза и представить, что заботятся они о ком-то другом. Что на самом деле им до нее нет никакого дела. Ведь это почти правда: о ней настоящей они совсем ничего не знают. Даже она не знает. Но ведь, раз она существует… Должен же быть кто-то. Хоть кто-то. Мирей Буке. Ми-рей. Что чувствует человек, которого вдруг позовут по имени? Старые часы наигрывают вечно печальную мелодию. Тьма пробуждается.