Возвращение

Квон послушен, как ребенок. Приятный контраст с Робертом, который все норовил поставить на своем – так упорно, что не замечал, как мягко она подводила его к нужной ей мысли, заставляя поверить, что именно этого он и хотел на самом деле. На Роберте было так удобно оттачивать навык манипуляции; Квон сам подставляет шею, и незаслуженный успех пьянит. Они оборачиваются одновременно, стоя друг к другу спиной над стопками западной одежды, сталкиваются взглядами. Он чуть кивает. Она усмехается. Вмиг рождается шальное желание – будь здесь цвета поярче, вырез посмелей, она бы нашла, чем его удивить, предателя и убийцу, который держится так, будто все это ему не впервой. Глупая бравада. Опасные желания. Она прикрывает глаза, считает про себя по-английски до десяти и возвращается к скромным силуэтам и неброским цветам, какие предпочитает Мэй Фостер, немолодая уже супруга британского посла, выпускница престижного университета. Одинокая, бездетная и бездомная. Она хорошо знает, что любит и в чем нуждается Мэй Фостер, женщина в свирепом мужском мире, но девочке с хвостиками, что сидела за соседней с Квоном партой, так и не дали шанса вырасти в настоящую женщину. Отражение в зеркале грустит – нет у него больше фона, похожего на картинку из модного журнала, нет и формы, колючей и неудобной в плечах, которая когда-то оправдывала все. Она привычным жестом тянется за флакончиком духов, которые не раздражали Роберта. За плечом отражения проявляется лицо Квона. Время было милостивей к нему, чем к ней. - Начнем с Австрии. У меня есть там знакомые. - Ох, что бы я делала без тебя, - машинально откликается она. Пальцы поглаживают холодное стекло. Спрятаться бы там, за толстым стеклом, и ждать, пока придет кто-нибудь и позовет по имени. - Это ты открыла мне глаза, - отвечает он серьезно. Иначе не умеет. Хорошая выучка. – Прости, что я дал тебе повод усомниться во мне, Ли На. Этого больше не повторится. Он все стоит там и ждет, ждет ее ответа. Ловит в зеркале взгляд той, которой нечего ему дать, кроме ненависти. Так, словно и не было этих двадцати лет. Ничего не было. Изящный флакончик выскальзывает из белых пальцев; женщина по имени Хан Ли На устало прислоняется к груди мужчины, который ждал, как верный пес. Двадцать лет. И еще несколько минут ничего не решат.