Шторм над Мидгаром

Джен
PG-13
Завершён
15
Пэйринг и персонажи:
Размер:
13 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
15 Нравится 4 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      До того, как погода окончательно испортилась, Ценг считал, что очень удачно выбрал место для наблюдения. Из переулка, где он затаился в тени, хорошо просматривалось крыльцо дома, в котором жили Эльмира и Аэрис. А вот его самого можно было заметить, лишь подойдя вплотную. Когда начал накрапывать дождь, Ценг переместился под козырек у входной двери одного из домов, притворяясь случайным прохожим, которого застигла врасплох непогода. Но вскоре дождь усилился, а ветер переменился, после очередного порыва хлипкий козырек перекосило, и он окончательно перестал защищать от косых струй воды. Ценг осмотрелся и решил перебежать на другую сторону – под широкий надежный навес овощной лавки.       Он был как раз на середине улицы, когда сзади внезапно обрушилось что-то тяжелое, сбив его с ног – прямо в огромную глубокую лужу. Вода оказалась очень холодной, это и привело его в чувство почти мгновенно. Но подняться на ноги не удалось, шею и левое ухо вдруг обожгло болью, едва он попытался выпрямиться, а в глазах потемнело. Ценг наклонил голову и обнаружил, что с волос капает не только вода, но и кровь.       Это было так плохо, что просто хуже некуда. Раненый и почти беспомощный, теперь он мог стать легкой добычей для уличного отребья. Ценг закрыл глаза, притворяясь, что вот-вот потеряет сознание, и опустил руку так, чтобы она находилась у самой рукояти спрятанного под одеждой ножа. По крайней мере, теперь у него был шанс застать хоть одного из нападавших врасплох.       Но секунды шли, а никто больше не пытался на него напасть. Ценг осторожно повернул голову в ту сторону, откуда пришелся удар, и сразу обнаружил причину – у края лужи лежала сорванная порывом ветра вывеска в форме кренделя, то ли металлическая, то ли обтянутая фольгой, украшенная кусочками стекла, которые должны были имитировать крупинки сахара. Это было настолько глупо и обидно, что захотелось выругаться. Разумеется, он не стал этого делать, потому что ругаться, стоя на коленях в грязной луже, было бы еще более глупо. Вместо этого Ценг ослабил узел галстука, расстегнул верхние пуговицы на рубашке и сосредоточился на дыхании, надеясь, что головокружение скоро пройдет.       Тем временем дождь кончился, небо, похоже, начало проясняться. Даже ветер стих. Получалось, если бы он оставался на прежнем месте, ничего бы не произошло, разве что одежда слегка намокла. Теперь же он был мокрым и грязным с ног до головы. И получил ранение, которое вряд ли удастся скрыть от окружающих.       Ценг еще раз посмотрел на злополучную вывеску с ненавистью, понимая, что будет вспоминать о ней каждый раз при виде сдобной выпечки, и решил попытаться встать и дойти хотя бы до ближайшей стены, на которую можно опереться, а там уже и подумать, как быть дальше. Это оказалось не такой-то простой задачей: давно не знавшую ремонта улицу непогода превратила в нечто непроходимое. Он то поскальзывался и оступался, то проваливался по щиколотку в лужи, а потом и вовсе едва не полетел вверх тормашками, зацепившись за перекошенную дренажную решетку. От боли снова перехватило дыхание и потемнело в глазах, и дальше Ценг шел почти вслепую, сосредоточившись на том, чтобы дойти хоть куда-нибудь. Куда-то он все же дошел, но определенно не к той стене, которую изначально наметил своей целью.       Окончательно придя в себя, Ценг понял, что сидит на ступеньках у входа в один из домов, держа в руке носовой платок, и никак не может вспомнить, зачем достал его из кармана – вытереть лицо или прижать к ране, чтобы остановить кровь. Впрочем, она и так уже остановилась. Чтобы проверить это, он осторожно провел кончиками пальцев по шее, и в этот момент за спиной щелкнул замок, тихо скрипнула дверь.       – Кто здесь? С вами все в порядке?       Ценг вздрогнул, узнав голос. Как же глупо получилось.       Она тоже сразу его узнала.       – Это же… ты?! Но как? Почему здесь? Что-то случилось, ты ранен? Кто на тебя напал?       Тысяча вопросов одновременно. Почти как в тот день, когда он впервые ее увидел. Вот только отвечать на них не хотелось.       – Извини, Аэрис… Я пойду. – Ценг осторожно поднялся, с трудом сохраняя равновесие на скользких ступеньках. – Я просто прятался от дождя. А теперь мне пора идти.       – Далеко собрался? Смотри, туча возвращается, сейчас дождь пойдет снова. Хочешь промокнуть до нитки? Ох… да ты уже весь мокрый! Иди скорее в дом, а то простудишься!       Аэрис подтолкнула его к двери, упираясь ладошками в спину, почти заставила переступить порог.       – Давай, заходи уже, чтобы я могла дверь закрыть. Ноги тоже промочил? Разувайся! Тапочки под вешалкой. Проходи в кухню, там теплее. Нет, этот табурет не бери, у него ножка шатается, садись на тот, ближе к печке.       Едва Ценг успел сесть, Аэрис тут же стащила с него грязный мокрый пиджак и потянулась за галстуком.       – Рубашку тоже давай, я выстираю. Смотри, весь воротник в крови, куда ты собрался идти в таком виде? Никуда я тебя не отпущу!       Под таким натиском он даже не сразу понял, что его раздевают, а когда понял – стал сопротивляться.       – Брюки не сниму!       – Ну и сиди в мокрых! Простудишь себе что-нибудь важное, будешь знать!       Ценг почувствовал, что вот-вот покраснеет до кончиков ушей. Аэрис внимательно посмотрела на него и сердито заявила:       – Вообще-то, я почки имела в виду! А ты что подумал, бесстыдник?!       Ценгу захотелось немедленно провалиться сквозь землю. К счастью, Аэрис отвлеклась от него, занявшись какими-то кухонными делами – поставила на плиту кастрюлю и чайник, достала с полки несколько коробочек и забавную банку в виде бочонка. На него она почти не смотрела, но все равно находиться полуодетым рядом с очень юной девушкой было неловко, и Ценг скрестил руки на груди, словно это могло компенсировать отсутствие рубашки. Аэрис, заметив, поняла по-своему:       – Замерз? А я ведь предупреждала. Вот… – Она протянула большое мягкое полотенце.       – Но… я же его испачкаю… – попытался возразить Ценг.       – Ничего, отстирается. Вытрись сначала, а потом я тебе одеяло принесу, накинешь на плечи.       Зеркала, чтобы посмотреть на себя, поблизости не оказалось, но Ценг все равно знал, что насчет «в таком виде» Аэрис была абсолютно права. Грязь он скорее размазал по лицу, чем вытер, в волосах за ухом засохла кровь. И в самом деле, словно в уличной драке побывал. Причем в качестве жертвы, а не победителя.       – Ну, чего ты хмуришься? Что еще не так?       – Хочу умыться. Можно немного воды?       – Подожди, пусть нагреется.       – Я могу и холодной.       – Даже не думай! Ты и так, наверное, уже простудился! Ну подожди еще минутку, я сейчас!       Кроме миски с водой Аэрис принесла нечто странное – розовое, пушистое и с вышитой улыбающейся рожицей.       – А… это что?       – Как что? Специальная варежка для умывания! Очень удобно, между прочим. Хочешь я тебе такую же подарю? Что на ней вышить?       Ценг представил себе, как на него будут смотреть остальные стажеры, особенно сосед по комнате, и покачал головой.       – Нет, спасибо. Понимаешь, у меня такая работа, что лучше не обзаводиться лишними вещами. Вдруг понадобится срочно уезжать куда-нибудь.       – Ну ладно, как хочешь. Держи миску, а я попытаюсь тебя отмыть. Нет, никаких «я сам», у тебя все равно без зеркала ничего не получится. И глаза закрой, а то мыло попадет.       Но мыло попало вовсе не в глаза. Поврежденное ухо вдруг начало печь, словно его посыпали перцем, по шее на спину потекла теплая струйка и это точно была не вода, а кровь.       – Ой, извини… Я старалась быть осторожной, но это, наверное, оттого, что вода была слишком горячей. Вот, приложи пока полотенце – прижми сильнее! – а я сейчас поищу какое-нибудь средство, чтобы остановить кровь. А у тебя разве нет при себе материи?       – Не взял, думал, не понадобится.       Аэрис вернулась минут через десять, растерянно развела руками, показав небольшой флакончик из темного стекла:       – Вот… только это… Оно хорошо помогает – и кровь сразу остановит, и от грязи очистит, но… это настойка жгучего корня. Ты же знаешь, почему он так называется?       – Кажется, догадываюсь.       – Не хочу тебя мучить, но, похоже, без этого не обойтись. Ты кричи, если будет очень больно, не сдерживайся.       Ценг тут же мысленно поклялся не издать ни звука, но сдержать обещание смог лишь потому, что от боли перехватило дыхание. Ощущения были такие, словно ухо погрузили одновременно в концентрированную кислоту и кипящую лаву. Огонь растекся по всему телу, заполняя каждую клеточку, и вдруг погас – так внезапно, что Ценг даже не сразу понял, что снова способен дышать.       – А ты терпеливый! – с восхищением сказала Аэрис. – Знаешь, как я раньше орала, когда падала и разбивала коленки!       – А сейчас?       – Что сейчас?       – Научилась терпеть?       Аэрис звонко рассмеялась.       – Нет, я научилась смотреть под ноги и не падать! Ой, Ценг, ты, наверное, не заметил, что я уже выросла! А теперь давай чай пить, вот как раз чайник закипел.       Чашка тоже выглядела забавно – на ней был нарисован черный лисенок, выглядывающий из зарослей тростника.       – Он на тебя похож, правда? Ну… или ты на него. Такой же осторожный и недоверчивый. Так и хочется приручить!       Ценг улыбнулся и поднес чашку к губам. Чай показался слегка горьковатым на вкус – наверное, один из самых дешевых сортов.       – Что, слишком крепкий получился? Давай я тебе меда добавлю!       – А ты? Разве ты не любишь мед?       – Я больше люблю мед на хлеб намазывать. И чай уже пила, как раз перед тем, как услышала, что на крыльце кто-то есть. А как ты там оказался? Давай уже, рассказывай, что случилось! Кто на тебя напал? И что ты с ними сделал?       Почему-то это прозвучало так, словно она спросила, куда он дел трупы.       – Никто на меня не нападал.       – Ну, Ценг! Если это тайна, все равно расскажи! Я никому ни слова! Ты же мне доверяешь?       – Да… – Внезапно ему стало смешно. – Понимаешь, Аэрис… если так можно выразиться, на меня напала вывеска.       – Что? Какая еще вывеска? Как она могла на тебя напасть? Это ты так шутишь, чтобы не говорить правду?       – Не шучу. Точнее, пытался пошутить, когда сказал «напала». На самом деле, упала, потому что ее сорвал ветер. Такая… в виде сахарного кренделя. Должно быть, это была вывеска пекарни.       – Нет, кондитерской, которая на углу. Я так и знала, что однажды упадет, я видела, что ее плохо закрепили! – Аэрис вдруг всплеснула руками. – Ой, Ценг! У нее же край острый! И стекляшки сверху наклеены!       – Вот как раз этими стекляшками она меня по уху…       – Бедное твое ухо! Сильно болит?       – Нет, уже перестало.       – Ну все равно, когда ляжешь спать, голову не поворачивай, чтобы снова не задеть. Допил чай? Давай я тебе еще налью.       Следовало бы поблагодарить, попрощаться и уйти, но в кухне было так тепло и уютно, что обратно под дождь совсем не хотелось. Ценг решил, что останется еще на полчаса, и протянул кружку.       Допить он не успел. Сначала нестерпимо захотелось закрыть глаза и прислониться к чему-то прочному и надежному. Он уже собрался откинуться на спинку стула, но вовремя сообразил, что под ним табурет. Кружка с остатками чая едва не выскользнула из руки, и Ценг поспешно вернул ее на стол, лишь каким-то чудом ухитрившись не уронить.       – Ты что? Тебе плохо? – Голос Аэрис казался далеким и очень встревоженным. – Ценг, не молчи! Скажи, что с тобой!       – Не знаю… голова кружится…       – Я так и знала, что тебе лучше прилечь! Давай, держись за меня, я тебя до дивана доведу.       Это оказалось не так-то просто, но, опираясь на ее руку и держась за стену, он кое-как добрался до дивана, сел, несколько раз глубоко вдохнул, стараясь сфокусировать взгляд на лице склонившейся над ним Аэрис. В голове слегка прояснилось, и Ценг вдруг вспомнил – у чая был странный привкус, не только меда.       – Ты мне что-то подсыпала в чашку… Аэрис… зачем?!       – Что ты такое говоришь… – начала Аэрис и вдруг переменилась в лице, словно внезапно вспомнила что-то. – Ой… Ценг, я не нарочно! Там на полке, рядом с чаем, была коробка с травами от бессонницы. Я случайно ее взяла! Правда случайно! Это не для того, чтобы ты остался на ночь, просто перепутала. Я ничего такого не хотела, ты мне веришь? Я собиралась другие добавить, те, что от простуды…       – От бессонницы? – переспросил Ценг, все еще не понимая, что с ним происходит.       – Ну да. Они же безвредные. Ты просто сейчас уснешь и будешь крепко спать до утра. Наверное, даже хорошо, что так получилось, потому что тебе нужно отдохнуть. Ложись скорее, а я тебя одеялом укрою.       Ценг уснул, едва успев опустить голову на подушку, а проснулся, когда лишь только начинало светать, задолго до звонка будильника.       – С добрым утром! Как спалось? Как ты себя чувствуешь?       – Лучше, чем вчера, все хорошо, спасибо. Аэрис! Ты же не сидела надо мною всю ночь?       – Нет, только пару раз подходила проверить, все ли в порядке.       – Тогда почему…       – Почему я выгляжу, словно вообще не ложилась спать? Просто встала раньше, чем ты проснулся, уже успела и одеться, и причесаться. Я всегда встаю так рано. Привыкла еще когда мы жили на севере – не очень-то поспишь, если к утру становится очень холодно. А ты не торопись вставать, спи, я тебя разбужу, как только завтрак приготовлю. Ложись и спи, видишь, еще темно!       – Нет, мне действительно уже пора. Спасибо, Аэрис, но я очень тороплюсь.       – И даже не позавтракаешь? Разве рабочий день у вас в корпорации начинается так рано?       – Нет, так же, как и в любом офисе. Но мне перед работой нужно кое-что еще сделать. Это срочно, не получится отложить на потом.       – Ну, хорошо. Вот твоя одежда, все высохло, и рубашку я только что погладила. Ты пока умывайся и одевайся, а я займусь завтраком!       Аэрис вернулась, когда он пытался расчесать волосы. Получалось не очень – за ночь они успели запутаться, хотя Ценг был уверен, что не вертелся во сне.       – Осторожно, ухо заденешь! И не дергай, а то еще больше запутаешь. Давай лучше я тебе помогу!       Прежде чем он успел возразить, Аэрис отобрала расческу и принялась приводить в порядок его волосы, медленно и аккуратно разделяя на пряди и распутывая каждую отдельно.       – Кажется, теперь мне придется на тебе жениться, – неловко пошутил Ценг, пытаясь скрыть смущение.       – Что? Почему?       – Понимаешь, в чем дело… По вутайским обычаям женщина может прикасаться к волосам мужчины только если он ее муж, брат или сын.       – Ой, как здорово! – обрадовалась Аэрис. – Я всегда хотела, чтобы у меня был брат! А ты?       – Что?       – Ты хочешь, чтобы я относилась к тебе как к брату? Я буду приглашать тебя в гости, угощать блинчиками с медом, свяжу теплый шарф, чтобы ты не мерз в холодную погоду. Ценг, соглашайся! Ну, пожалуйста!       – Аэрис… Поверь, я тоже хотел бы проводить больше времени с тобой, но…       – Твоя работа? Это все твоя проклятая работа! Не напоминай мне больше о ней! И не уговаривай меня сотрудничать с корпорацией! Я никогда на это не соглашусь, никогда, слышишь?       – Хорошо, Аэрис, – Ценг опустил голову, чувствуя себя без вины виноватым, – я постараюсь ничего не рассказывать о своей работе, чтобы тебя не расстраивать.       Пообещать не склонять ее к сотрудничеству с корпорацией он не мог – это было частью его обязанностей.       – Мне уже пора. Спасибо за все, что ты для меня сделала.       – Ценг, пожалуйста, не сердись, я не хотела тебя обидеть! – крикнула ему вслед Аэрис. – Я же знаю, что ты хороший, только работаешь в очень плохом месте!       Дом Эльмиры Гейнсборо, приемной матери Аэрис, находился на задворках пятого сектора, у самого края плиты, потому добраться оттуда до центра города было не так-то просто. Денег на такси не хватило, Ценг прикинул, насколько последствия вчерашнего урагана могли повлиять на общественный транспорт, и решил спуститься на платформу электрички.       Ждать пришлось непривычно долго, но вагон в такую рань оказался почти пустым. Ценг занял место у окна и, чтобы не терять зря время занялся отчетом, который не успел закончить и отправить накануне.       Хорошо, что черновик он догадался сохранить в телефоне, и дописать его можно было прямо сейчас. Ценг торопился, пальцы соскальзывали с кнопок, но исправлять опечатки было уже некогда. Главное, успеть отослать до того, как Вельд включит компьютер, а на работу тот обычно являлся раньше всех.       Он только успел закончить и нажать кнопку «отправить», как заскрежетали тормоза и поезд остановился так резко, что Ценг выронил телефон и сам чуть не слетел в проход между сиденьями. От резкого движения подсохшая корочка треснула, по краю пореза снова выступили капли крови. Пришлось прижать к шее носовой платок, чтобы снова не испачкать воротник рубашки. Ценг поднял упавший телефон и сел обратно на свое место, ожидая, что будет дальше.       Растерянные пассажиры переговаривались между собой, пытаясь разобраться, что случилось. Кто-то высказал предположение о теракте, и Ценг насторожился, внимательно прислушиваясь.       В конце концов, машинист по громкой связи объявил, что движение перекрыто из-за повреждения путей, после чего довольно ехидным тоном предложил всем, кто не слишком спешит, оставаться на своих местах в ожидании ремонтной бригады. Ценг шутку не оценил, вместе с остальными пассажирами вышел из вагона и направился в сторону следующей станции, поглядывая по сторонам в поисках аптеки. Но в такой ранний час они еще не работали. А круглосуточная возле станции почему-то оказалась не только закрыта, но еще и опечатана и обнесена ограждающей лентой, словно там произошло преступление. Ценг уже подумал, что ему так и придется идти, всю дорогу прижимая к ране носовой платок, но вдруг заметил крошечный магазинчик с вывеской «Все для путешествий». Ни на что особо не надеясь, он заглянул в приоткрытую дверь.       – Простите, у вас нет лейкопластыря или чего-то похожего? Если нет, может, подскажете, где можно купить?       – Заходи-заходи! – Старушка-продавщица приветливо махнула ему рукой. – У меня как раз есть все, что тебе нужно. Вот, это дорожная аптечка, их у меня часто покупают.       В небольшой плоской сумочке оказался флакончик спрея-антисептика, упаковка марлевых салфеток и лейкопластырь – к сожалению, не телесного цвета, а слишком заметный белый. Но выбирать не приходилось и Ценг, немного подумав, купил еще один набор, чтобы носить в кармане на всякий случай.       – Где ж ты так поранился? – Старушка укоризненно покачала головой и поманила его к двери сбоку от прилавка. За дверью оказалась крошечная каморка с умывальником и потускневшим зеркалом на стене. – Иди сюда, я тебе помогу. Наклони голову и стой спокойно. Вот так, ничего страшного, до свадьбы заживет!       – Спасибо, мэм, вы очень добры.       – А ты вовсе не похож на уличного хулигана. Что же случилось? Из-за девочки подрался, наверное?       – Нет, это… – Ценг замялся, не желая вдаваться в подробности. – Это все из-за урагана. Поезд, в котором я ехал, только что чуть не сошел с рельсов.       – Ах, какое несчастье! Надеюсь, никто не погиб?       – Нет, все в порядке. Машинист успел вовремя затормозить. Но движение, похоже, остановили надолго. Придется добираться пешком.       – Тогда будь осторожен и внимательно смотри под ноги, мало ли что там валяется на дороге, после такого-то ветра!       Ценг еще раз поблагодарил добрую женщину и выскочил за дверь. Времени у него оставалось все меньше – уже только на то, чтобы добраться до здания корпорации, не опоздав к началу рабочего дня. По пути он начал планировать, как не попасться на глаза Вельду, чтобы не пришлось объяснять, что случилось. Решение казалось достаточно простым: подняться на лифте до этажа, где расположена зона отдыха, дальше – по лестницам на библиотечный этаж, а там можно было бы расположиться надолго под предлогом подготовки к занятиям.       Разумеется, хорошо продуманный план блистательно провалился: стараясь не попасться на глаза своему начальнику, Ценг наткнулся именно на него, едва лишь поднявшись на нужный этаж.       – А, явился… Иди-ка сюда! – Вельд поманил его к одному из уголков отдыха, где стоял столик для журналов и газет в окружении дивана и нескольких кресел. Сесть не предложил и сам остался стоять – к сожалению, это вовсе не означало, что разговор будет коротким.       – У меня к тебе несколько вопросов и я очень надеюсь, что ты ответишь на них честно, ничего не утаивая. Почему твой отчет за неделю я получил не вчера вечером, а только что? Почему он похож на бессмысленный опус начинающего бюрократа? – Вельд, слегка прищурившись, посмотрел на экран телефона и процитировал: – «…за время дежурства никаких чрезвычайных происшествий не случилось», «ничего подозрительного замечено не было» – о чем это вообще? Где ты был этой ночью? Почему явился в таком виде, словно по пути сюда на тебя напала шайка грабителей? Ты ранен, а я ничего об этом не знаю, и в отчете ни слова!       – Но это же всего лишь царапина! Зачем о ней упоминать? И на меня никто не нападал!       Ценг вдруг понял, что начинать нужно было вовсе не с этого, но было уже поздно.       – А о том, где и как ты эту «всего лишь царапину» получил? Ты действительно не понимаешь, почему об этом обязательно следовало упомянуть в отчете? Потому что я отвечаю за вас всех и за все, что с вами происходит. Именно поэтому о подобных вещах я должен узнавать первым. Кроме того, разве тебе не говорили, что за полученные травмы полагается денежная компенсация?       – Простите, сэр, – рискнул возразить Ценг, – но мне вполне хватает жалованья.       – Слишком гордый, значит? Или еще не понял, что деньги лишними не бывают? Не можешь придумать, на что их потратить сейчас, – откладывай, однажды пригодятся. Так что подумай над этим. И обязательно напиши в отчете – где, когда, при каких обстоятельствах. Да, еще справку от врача приложить надо…       Ценгу показалось, что он увидел возможность сменить тему.       – Простите за отчет. Кажется, я еще не вполне проснулся, когда его заканчивал. Прошу прощения за ошибки и опечатки. Я… постараюсь все исправить.       – Ошибки, говоришь? Опечатки! – Вельд внезапно разозлился. – Да, разумеется, ты их исправишь. Потом. Когда поймешь, что опечатки – это не самое важное. Самое важное – это информация. Так вот, в твоем отчете ее нет вообще! И переписывать отчет ты будешь, пока она в нем не появится. А ответы на свои вопросы я тоже получу, прямо сейчас, хоть ты и не хочешь отвечать! Вот только способ тебе может не понравиться!       Еще не договорив, Вельд внезапно шагнул к нему и, протянув руку, резким рывком сдернул лейкопластырь вместе с уже успевшей присохнуть к порезу марлевой салфеткой.       Застигнутый врасплох, Ценг отшатнулся, зацепился за край ковра, наткнулся на столик и полетел бы вверх тормашками, если бы сильные руки не подхватили его, не дав упасть. Дальше произошло неожиданное – Вельд прижал его к себе и погладил по спине.       – Ш-ш-ш, спокойно, малыш, спокойно… Я понимаю, это было больно и обидно, но ты сам напросился. Если бы ты сразу ответил на мои вопросы, мне не пришлось бы выяснять, как выглядит твоя «царапина», таким способом. Так ты расскажешь, что случилось?       Ценг сразу же попытался высвободиться, а когда понял, что не получится, попросил:       – Отпустите, пожалуйста.       Как только Вельд разжал руки, Ценг сразу отступил на пару шагов, уже не назад, а в сторону, чтобы снова не наткнуться на чертов стол.       – Сэр… Я давно хотел сказать… Я хочу попросить, чтобы вы перестали обращаться со мной, как с несмышленым ребенком! Почему вы не хотите замечать, что я уже вырос? И больше не называйте меня «малыш», мне это не нравится!       – А мне, представь себе, очень не нравится, когда ты отказываешься отвечать на вопросы и пытаешься что-то скрыть! Хочешь, чтобы я относился к тебе как к взрослому? Так веди себя соответственно! Взрослые люди отвечают за свои поступки и их последствия. И не увиливают от ответа, если речь идет о чем-то важном. Спрашиваю последний раз: что произошло? Кто на тебя напал?       – Никто, – упрямо повторил Ценг.       – Пожалуйста, больше не испытывай мое терпение. Его надолго не хватит.       – Но я говорю правду, сэр! На меня никто не нападал. Это была вывеска. Я шел по улице, и на меня упала вывеска, которую сорвало ветром. Вы можете не верить, но это правда…       Ценг хотел добавить «…и я могу это доказать!», ведь там, где это случилось, так и осталась лежать та самая вывеска, да еще со следами его крови, но вдруг осекся.       Там, где это случилось – возле дома Аэрис. Значит, ему придется рассказать и все остальное?       – Ладно. Допустим, я поверил. Теперь скажи, где это произошло и что было дальше. Говори, я внимательно слушаю.       Ценг молчал, по-прежнему глядя на свои ботинки.       Вельд снова подошел и, взяв его за подбородок, заставил поднять голову.       – Ты выглядишь отдохнувшим и относительно чистым, несмотря на все эти приключения под дождем. Это означает, что у тебя была возможность привести себя в порядок. Так ты собираешься отвечать на вопрос, где провел эту ночь? Правду, Ценг, я больше не хочу слышать от тебя ничего, кроме правды.       – Я был дома, сэр…       Разумеется, это не было правдой, но Ценг знал, что все равно не сможет придумать что-то убедительное.       – Не верю! Во-первых, в этом случае ты бы переоделся. Во-вторых, о том, что ты не ночевал в общежитии академии, я уже знаю. Комендант позвонил мне, как только обнаружил, что дверь вашей комнаты не открывали со вчерашнего утра.       – А Род где? – удивился Ценг. – Он же собирался вернуться вечером.       – Остался ночевать в гостинице. И, в отличие от некоторых, не забыл сообщить об этом. Сказал, что не рискует в такую погоду ехать обратно на мотоцикле. Как видишь, даже он оказался умнее, чем ты и Рено!       Ценг снова опустил голову. Сказать в свое оправдание было нечего. Тех ошибок, которые он допустил за один только вечер, хватило бы на всех стажеров сразу.       – Послушай, Ценг. Ты можешь злиться и обижаться на меня сколько угодно. Злись и обижайся, если хочешь. А потом попытайся представить себя на моем месте. Я отвечаю за вас всех. Я должен знать, где вы находитесь, с кем и в каком состоянии! Я должен знать даже то, что вы ели на завтрак, потому что у Шотган аллергия на клубнику, а Катана не переносит молочные продукты! Вот поэтому я вычеркиваю из меню клубничный джем и слежу за тем, чтобы к кофе подавали не только обычные сливки, но и растительные. Проклятье, я даже покупаю для Рено сигареты с фильтром, чтобы отучить его от этих дрянных трущобных папирос, в которые что угодно подмешать могут! Потому что вы банда отморозков, которым наплевать на все, включая собственное здоровье! Вот как раз от тебя я ничего подобного не ожидал! Ты ушел поздно вечером, один и без оружия, никого не предупредив о том, куда идешь. Утром мне доложили, что ты не ночевал в общежитии. Как по-твоему, что я должен был подумать? Если бы ты не появился здесь, я бы уже послал кого-нибудь искать твой труп по сточным канавам и помойкам.       – Я не был безоружен! – огрызнулся Ценг и чуть не прикусил язык, едва понял, что он только что ляпнул. Туркам-стажерам пистолеты и другое оружие выдавали только на время тренировок и для выполнения заданий, после чего его полагалось сдавать в общую оружейную. Свои ножи Ценг считал личным имуществом, и, разумеется, никуда не сдавал. Получалось, что, неосторожно обмолвившись, он подставил не только себя, но и еще несколько человек, поступавших так же.       Вельд долго смотрел на него, прежде чем сказал с непонятной интонацией:       – Вутайские ножи? Ну что ж, я рад, что ты наконец научился носить их незаметно.       – Так вы что… знаете?!       – О том, что вы все ходите с ножами, как малолетняя шпана? Конечно, знаю. И с нетерпением жду, когда кто-нибудь из вас попадется на этом. Будет очень интересно почитать его объяснительную. Но это так, лирическое отступление. Я все еще не получил ответ на некоторые вопросы. Для начала скажи, каким образом ты вообще оказался под этой чертовой вывеской? Ты не слышал штормовое предупреждение? Не мог не слышать – его повторяли по радио каждые полчаса. Так какого хрена тебя понесло в опасный район? Острых ощущений захотелось?       – Простите, сэр! Я выполнял приказ!       – Интересно, чей?       – Ваш, сэр! Вы поручили мне следить за домом, где проживает госпожа Гейнсборо с приемной дочерью. Я находился на своем посту.       – Ох, Ценг… – Вельд вздохнул и потер пальцами переносицу, словно у него внезапно разболелась голова. – Твоя беда в том, что ты понимаешь все слишком буквально. Во-первых, не следить, а присматривать. Во-вторых, с чего ты взял, что должен сидеть ночи напролет под дождем, глядя на их дверь? Достаточно было наведываться два-три раза в неделю, чтобы убедиться, что все в порядке.       – Но я и не собирался сидеть там всю ночь. Я только хотел дождаться возвращения госпожи Гейнсборо.       – Тебе пришлось бы ждать очень долго. Эльмира вернется сегодня вечером.       – Но… откуда вы…       – Чтобы заказать обратный билет, она воспользовалась электронной кассой. А ты мог это проверить, даже не выходя из здания корпорации. Ладно, рассказывай дальше.       – Дальше?       – Да. После того, как на тебя упала вывеска.       – Аэрис заметила меня и позвала в дом, чтобы я мог укрыться от дождя и высушить одежду…       – …и ты не только принял ее приглашение, но и остался до утра? – предположил Вельд.       – Простите, сэр. Я виноват. Мне следовало сразу уйти.       – Чтобы получить по голове еще одной вывеской? Нет, ты правильно сделал, что остался. Во-первых, от этого зависела твоя безопасность. И я сейчас говорю не только о погоде. Ночью на улицах слишком неспокойно, чтобы разгуливать в одиночку, в некоторые районы не рискуют заглядывать даже усиленные патрули. Тебе пришлось бы возвращаться именно по таким местам, потому что главный проезд между секторами был до утра перекрыт дорожной службой. Во-вторых, очень хорошо, что девочка не воспринимает тебя как врага. Постарайся сохранить ее доверие. Это обязательно пригодится в будущем. Только не переходи черту. Ты меня понимаешь? Ту черту, за которой она будет значить для тебя больше, чем все остальное. Многие из нас уже сталкивались с чем-то подобным, и не для всех это кончилось хорошо. Я надеюсь, ты не позволишь, чтобы твои чувства преобладали над разумом? Помни о том, что эта девочка представляет собой не только невероятную ценность для Шинра, но и большую опасность. Поэтому ты должен быть готов выполнить любой приказ… я подчеркиваю – «любой», надеюсь, ты понимаешь, о чем я.       «Все, что представляет опасность для Шинра, должно быть уничтожено» – так звучала одна из основных заповедей Турков, и мало кто мог решиться нарушить ее. До Ценга вдруг дошло, что это означает, он представил себе, какими глазами будет смотреть Аэрис на пистолет в его руке, и понял – лучше застрелиться самому, чем выполнить такой приказ. Или… застрелить того, кто этот приказ отдаст. Но что если этот приказ он получит от Вельда? Сможет ли нажать на курок, глядя ему в глаза?       Ради спасения Аэрис? Да. Сможет.       Предать и убить, если понадобится.       Потому что он уже готов перейти эту черту.       – Ценг, ты меня слушаешь? Посмотри на меня и скажи, что ты понял из того, что я пытался до тебя донести.       Посмотреть на того, кого только что мысленно приговорил к смерти? Это было выше его сил. Ценг вдруг почувствовал, что не может дышать. Галстук, который еще минуту назад не мешал ему, вдруг стиснул горло, словно змея-душительница из южных джунглей. Он попытался ослабить узел, но это никак не получалось.       – Эй, малыш, с тобой все в порядке? Я только что задал вопрос, ты собираешься на него отвечать?       – Простите, сэр… – Ценг представил себе, каким жалким и несчастным он сейчас выглядит, но сделать с этим ничего уже не мог. – Простите, я устал, не выспался, у меня болит голова, и я не понимаю, чего вы от меня хотите. Я не могу разобраться… не сейчас… Дайте мне время, чтобы подумать. Сэр, я не могу ответить на ваш вопрос…       Чтобы не встретиться с ним взглядом, Ценг закрыл глаза и опустил голову, а потому не сразу понял, что произошло дальше.       – А ну иди-ка сюда, – Вельд, осторожно придерживая за плечи, подтолкнул его к дивану, – сядь. Сейчас помогу тебе избавиться от этого дурацкого галстука. Вот так, теперь дыши глубже.       Ценг почувствовал, как ему на лоб легла широкая жесткая ладонь.       – Что вы делаете?       – Проверяю, не простудился ли ты под этим чертовым дождем. Температуры вроде нет. Голова сильно болит?       – Не очень. Терпеть можно. Просто… это мешает сосредоточиться.       – Терпеть можно… – с непонятной интонацией повторил Вельд и вдруг прикрикнул на него: – Можно, но не нужно! Ты почему сразу к врачу не обратился? Почему мне не сказал, что плохо себя чувствуешь? Зато отчет настрочил и на работу явился, супергерой хренов! Голова кружится?       – Сейчас нет, вечером кружилась.       – Не тошнит?       Ценг покачал головой.       – И вечером не тошнило? Ладно, тогда вставай, только осторожно. Отведу тебя в медцентр. Может, это и не сотрясение, но проверить не помешает, на всякий случай.       Уже в лифте Ценг на всякий случай уточнил:       – Я действительно должен написать в отчете все? Со всеми подробностями?       – О своем близком знакомстве с вывеской? Да. Со всеми подробностями – где, когда, при каких обстоятельствах, с какой целью ты там находился. О том, как тебя обогрели и напоили чаем с медом – необязательно.       – Но… как вы…       – Ценг, когда ты подошел ко мне, от тебя пахло медом, настойкой жгучего корня и ромашковым мылом. Я знал, где ты провел ночь, еще до того, как начал задавать вопросы. Просто потому, что не раз бывал в доме Эльмиры и запомнил эти запахи.       – Вы очень наблюдательны, сэр.       – А еще мне хватило ума не испортить себе обоняние сигаретами. Кстати, подумай об этом, если тебе вдруг взбредет в голову начать курить. И вообще, береги здоровье, пока оно у тебя есть. Поверь, я знаю, о чем говорю.       На выходе из лифта у Вельда зазвонил телефон.       – Да? Что там? Да, уже знаю. Нет, никого не пришлю, сам приеду, разберусь. Минут через сорок. Тут у меня очередная жертва стихийного бедствия – любитель прогуливаться под дождем и плохо закрепленными вывесками. Сейчас отправлю его к врачу и приеду. Ничего пока не трогайте, эксперты уже в пути.       Закончив разговор, Вельд обернулся к Ценгу:       – Мне пора идти, тут кое-что срочное образовалось… Ты как, до медцентра сам дойдешь? Там расскажешь, что случилось, пройдешь обследование... И не забудь взять справку! Если у тебя действительно сотрясение и врач запретит пользоваться компьютером, даже не думай нарушать запрет. А отчет… да хрен с ним пока что! Мне все равно некогда будет его читать. Позже разберемся. И еще… ты все понял, что я тебе сказал? В следующий раз будь осмотрительнее. Что бы ты ни делал и чем бы ни занимался, забывать о собственной безопасности тоже не следует. Надеюсь, ты понимаешь, почему это важно?       – Да, сэр! Постараюсь вас больше не разочаровывать!       Вельд махнул ему рукой и скрылся за дверью лифта.       Ценг надеялся, что утром в медцентре не окажется никого, кроме дежурного врача. Но под дверью уже сидел Рено, явно ожидая своей очереди. Да еще в каком виде – левый рукав пиджака свисает лохмотьями, сквозь прореху в брюках видно окровавленное колено.       – Хорош, да? Вот и у Вельда такое же выражение лица было, когда я с ним в коридоре столкнулся.       – Но… что случилось?!       – Да фигня вообще! – беззаботно махнул рукой рыжий. – Сам дурак – хотел по-быстрому смотаться за хот-догом, а то эта овсянка в столовке уже поперек горла. Взял из гаража чей-то мопед. Забыл, что после вчерашнего улицы всякой херней завалены, а убирать никто не торопится. Даже не знаю, на что такое наехал, но понесло через весь перекресток, я только рожу успел рукой прикрыть, прежде чем меня по асфальту протащило.       – Ничего не сломал?       – Не-а. Я бы почувствовал, первый раз, что ли. Вообще-то я хотел, чтобы мне новый костюм выдали вместо этого, но Вельд заладил: а вдруг перелом, а вдруг трещина? И сюда. А с тобой что?       – Тоже вчерашний ураган.       Ценг решил не вдаваться в подробности и просто наклонил голову, придержав волосы, чтобы показать ухо и шею.       – Да вроде ничего такого. Всего лишь царапина… – Рено пожал плечами. – Ну, шеф у нас, конечно, перестраховщик. Это же он тебя сюда притащил?       – Он считает, что у меня может быть сотрясение.       – Ого! Что же такое на тебя упало? Кусок крыши? Водосточная труба? Не, погоди, дай попробую угадать! Эта, как ее… кур… кар… кариатида, что ли? Ну, такая голая баба с кувшином на голове, видел?       – Вывеска.       – Борделя или магазинчика интимных игрушек? – Рено не был бы собой, если бы не предположил нечто подобное.       Ценг обреченно вздохнул, представив себе, какими подробностями может обрасти его история в пересказе рыжего нахала.       – Нет, кондитерской.       И добавил, рассчитывая, что над этим уже Рено шутить не станет:       – Она была металлическая и такая тяжелая, что сбила с ног.       – Блин, сочувствую. Нифига себе приключение. Я уже думал, что я тут самый невезучий. Ладно, будем ждать своей очереди.       – Там уже кто-то есть?       – Ага. Новенькая, забыл, как ее зовут. Такая… рыжая, мелкая и с огромной штуковиной?       – Цисней? Или Цисни? – Ценг не был уверен, как правильно. Особенно после того, как узнал, что у его имени сразу три варианта произношения – вутайский, мидгарский и юнонский. А некоторые еще и написать его ухитрялись с ошибкой.       – Да как-то так. Может, будем называть ее «Цис»? – предложил Рено. – Так и короче, и понятнее.       В этот момент дверь открылась и из медцентра выскочила та, о которой они только что говорили, – рыжая, заплаканная и почему-то вся покрытая ярко-зелеными крапинками.       – Что такое… – начал Ценг, шагнув к ней.       – В-ветрянка, – с трудом выговорила девочка, давясь слезами. – Н-не см-мотрите на м-меня, п-пожалуйста…       Рено вдруг выругался и, забыв про разбитое колено, подскочил к Ценгу, оттащил его подальше – бесцеремонно, чуть ли не за шиворот. Ничего еще не понявший Ценг даже не сопротивлялся.       – Блин, не подходи к ней, понял?! Подхватишь эту дрянь – две недели чесаться будешь, а следы на всю жизнь останутся! Ты же ею не болел раньше?       – Кажется, нет. А ты?       – А я уже! Потому и знаю, что это за пакость!       – По тебе не заметно, – удивился Ценг.       – Это ты мою спину не видел, она вся пятнистая, как у детеныша пантеры!       Спину Рено Ценг действительно не видел, поскольку в раздевалке или душевой старался ни на кого не смотреть, считая это неприличным. Но знал, как выглядят остающиеся после чокобо-оспы отметины, и ему стало жаль девочку, которую болезнь могла изуродовать.       Рено тоже смотрел вслед новенькой и явно не торопился в кабинет врача, хотя была его очередь.       – А ты почему не заходишь? Там же никого кроме нее не было?       Рено почему-то отодвинулся подальше от двери.       – Давай сначала ты. Ну… понимаешь… голова важнее, чем колено! Давай, заходи, а я подожду.       – Хорошо, – кивнул Ценг, – тогда в следующий раз я тебя пропущу.       – Ага, договорились!       Дежурный врач не понравился Ценгу с первого взгляда. Какой-то неопрятный, с небрежно зачесанными назад волосами, в измятом халате без обязательного бейджика с именем на лацкане, он с явной неохотой оторвался от обернутой в газету толстой книги и скучающим голосом поинтересовался:       – На что жалуетесь, молодой человек?       Ценг в очередной раз повторил печальную историю своего знакомства с проклятой вывеской.       Врач покивал головой, задал пару вопросов, поводил перед его глазами сначала пальцем, потом каким-то непонятным предметом, настолько блестящим, что Ценгу сразу захотелось зажмуриться. После всего этого отвел в маленькую комнату без окон, уложил на жесткий холодный стол и приказал считать до ста, лежа неподвижно и с закрытыми глазами.       Ценг на всякий случай досчитал до ста двадцати и не открывал глаза, пока не услышал:       – Ну что… сканер не обнаружил ни гематом, ни повреждений костной ткани. Можете считать, что вам повезло. А теперь идите сюда, сядьте и наклоните голову.       Врач смазал ему шею чем-то приятно прохладным и резко пахнущим (почему-то Ценг сразу заподозрил, что это та же самая зеленка), заклеил лейкопластырем и, словно утратив интерес к пациенту, сел за компьютер.       Довольно долго тишину нарушало лишь щелканье клавиш, и Ценг уже начал задумываться, не следует ли ему встать и уйти, как вдруг непонятный и неприятный врач резко обернулся к нему, глядя поверх очков с явным возмущением.       – Да что ж вы сидите, молодой человек! Первый раз, что ли? Снимите пиджак и закатайте рукав рубашки. Не так, выше!       После укола врач вернулся к компьютеру, подхватил вылетевшие из принтера листы бумаги и вручил их Ценгу вместе с какими-то таблетками в яркой упаковке с абсолютно непонятной надписью.       – Вот результаты осмотра, отдадите своему начальнику. А здесь инструкция по приему препарата. Советую внимательно прочитать раздел о побочных эффектах. И не говорите потом, что я не предупреждал. Зовите следующего!       – Ну, как? – встретил его вопросом Рено.       – Сказали, гематом нет. Сотрясения, наверное, тоже. Но вот… таблетки какие-то… Ты не знаешь, что это?       Едва взглянув на упаковку, Рено изменился в лице.       – Блин, чувак, даже не думай глотать эту гадость! С толчка неделю не слезешь!       – Антибиотик, наверное… – догадался Ценг.       – Ага, и еще какой ядреный, – подтвердил Рено. – Не понимаю, зачем… А, нет, если ты валялся в грязной луже, да еще в пятом секторе, там что угодно подхватить можно. Мда… наверное, и вправду лучше такое лекарство, чем иметь дело с какой-нибудь трущобной заразой.       – Я… еще подумаю… – Ценг нашел в инструкции тот самый раздел о побочных эффектах и ему сразу же стало нехорошо от прочитанного. – А ты почему еще здесь? Врач сказал, можно заходить.       – Понимаешь… – Рено замялся. – Там же, наверное, укол будут делать, от столбняка или еще чего. А я… это… не люблю уколы, вот!       – Но это совсем не больно. Мне только что какой-то укол сделали.       – Правда? Не больно? Ладно, иду. А, нет, сначала скажи, кто сегодня принимает – такая блондинка с пятым размером или опять этот мудак в очках?       – В очках, – подтвердил Ценг.       – Вот же херня! – с чувством сказал Рено и наконец исчез за дверью.       Ценг решил его дождаться, сел на скамейку и снова развернул инструкцию. С каждым прочитанным словом перспектива принимать непонятно что от неизвестно чего нравилась ему все меньше и меньше.       Рено появился минут через сорок, весь в бинтах и зеленке, и очень злой. Ценг даже не успел спросить, в чем дело, как рыжий разъяснил все сам, в присущей ему манере: повернувшись к только что закрывшейся двери, от души пнул ее ногой и рявкнул:       – Гнида очкастая! От бешенства-то зачем?! Меня эта дура Дарки даже не кусала, только обслюнявила! Ей вообще кусаться нечем!       – Как это нечем? – удивился Ценг. – Мне говорили, это животное-телохранитель.       – Так она же маленькая еще! Молочные зубки выпали, а постоянные режутся. Вот и грызет все, что видит… и меня тоже. Но я ее не дразнил! Нужна мне очень эта тварь блохастая, я ее вообще не трогал! Этот ушлепок белобрысый все выдумал, стукач поганый!       – Это ты… про сына президента?! – ужаснулся Ценг.       – Это для тебя он сын президента, а для меня – чмо малолетнее и заноза в заднице! Я его больше охранять не буду! Пусть его похитят и в бордель продадут!       – Рено! Что ты такое говоришь!       – Да что ты все так всерьез, я же пошутил! А ты сейчас куда? Хочешь, пошли ко мне, в карты поиграем! Умеешь?       Ценг пожал плечами.       – Наверное, нет. В рэндзю умею.       – Рэ… чего?! Ладно, научу, это просто. Главное, везение… э, погоди, ты куда? Работать? Да у тебя же в руках справка! Нас от работы освободили, че не понял разве?       – В библиотеку, – признался Ценг, – к занятиям в академии подготовиться. Я же лекции пропустил, когда за Легендой ездил.       Рено жизнерадостно заржал:       – Так от них освободили тоже! Дай, посмотрю, на сколько... На два дня, всего лишь? Так… а меня… щас гляну… на четыре?! Ах ты жлобяра, не мог хоть на неделю? Ну почему?!       – Может, потому, что ничего страшного? – предположил Ценг.       Рено, как разозлился, так же внезапно и успокоился, махнул рукой:       – А, ладно… Как только узнают про ветрянку, сразу карантин объявят. Занятий точно не будет. Ну, пошли ко мне, а?
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.