вдох.
А дальше всё, как в тумане: репетиция, затем прически, макияж, красная дорожка, интервью за интервью, выступление новых артистов впечатляет, победа, награда, речь, сцена, возгласы фанатов слышны даже через наушники, финальная поза. Лишь бы не упасть. Победа, награда, речь, награда, речь, награда, речь, награда, речь. Дверь машины хлопает, как бы отрезая этот день от десятков таких же, означая его конец. Намджун оглядывается: Хосок, Чонгук, Чимин. Остальные, должно быть, в другой машине. В подтверждение – сообщение от менеджера, что все в сборе и можно двигаться. Машину наполнила тишина, которая сейчас является необходимостью для каждого. Она не давит, наоборот, расслабляет и успокаивает. Намджун закрывает глаза и едва заметная улыбка трогает его губы. – Намджун, приехали, – голос Хосока хриплый, зима в этом году выдалась холодная, а отказать себе в удовольствии поиграть в снежки с младшими он не смог. Отдав молодость работе, они остались детьми. Намджун потягивается, потирает глаза и громко цокает, понимая, что макияж ещё на нём, а глаза теперь наверняка помятые. Зеркало в пол в прихожей отражает две уставшие фигуры: волосы взлохмачены, рубашки выправлены, воротник Намджуна как-то неправильно согнут – последствия легкого сна в машине. – Доброй ночи, – почти шепчет Хосок, едва ощутимо хлопая лидера по плечу, улыбается измученно, но искренне. Усталость, кажется, переполняла парня, но сна не было ни в одном глазу. Он оседает в гостиной на большом синем диване и откидывает голову на его спинку. Подсветка в потолке фиолетового цвета, Тэхен настроил её первым делом, как переступил порог. Где-то он вычитал, что этот цвет имеет успокаивающее действие, и теперь вечера у них были освещены только мягким фиолетовым светом. Отличный вечер. Наверное. Стук стекла о стекло вырывает Намджуна из своих мыслей. Он смотрит на журнальный столик, на котором появились две кружки, запах кофе наполнил собой комнату. – Я так и знал, что ты будешь тут. Хоть бы раз ты сразу после премии пошёл в кровать, – парень поворачивает голову на звук тихого голоса. Джин забрался на кресло вместе с ногами, оно слишком маленькое для него, но он сам отчаянно верит в то, что ему так удобно, и ему удается убедить в этом лидера. – А ты почему не в кровати? – игнорируя претензии старшего, спрашивает он и берет в руки кружку, оставленную для него. Джин единственный, кто запомнил, что любимая кружка парня – это та, белая с красной ручкой, и что кофе он пьет с одной ложкой сахара. Он подносит чашку к губам и ждёт ответа на свой вопрос. – А ты почему думаешь, что позиция лидера дает тебе право указывать старшим? – он вопросительно вскидывает брови, и они оба думают о том, насколько нелепо звучит их диалог после стольких лет жизни под одной крышей. – Хён, я... – начинает Намджун, но его мысли спотыкаются, о руки Джина, которые крепко обнимают кружку с горячим чаем (старший признает только кипящий чай и ни градусом ниже). И в голове борются две мысли: во-первых, не так уж дома и холодно, чтобы греть руки, а, во-вторых, у него всегда были такие длинные пальцы? – Что ты? – переспрашивает Джин, когда понимает, что парень и не думает продолжать начатую мысль. – Я устал, – быстро находит ответ Намджун и одергивает себя, теперь изучая все вокруг, кроме пальцев старшего. – Я знаю, я тоже. Это тяжело, да? – он смеется как-то невесело. – Даже после стольких лет... Привыкнуть ко всему этому, – одной ладонью он проводит дугу перед собой, а младший уже не может не смотреть, – просто невозможно. Каждый вечер удивляюсь, как я ещё не износил себя. Кажется, я скоро развалюсь. Это всё он преподносит, как шутку, в привычной ему манере, но когда они сидят вот так, один на один, свет приглушён, а голоса в пол тона, Намджуну это кажется немного неуместным, но он решает ничего на этот счет не говорить. Вместо этого он впервые за вечер осматривает старшего с ног до головы. Он цепляется взглядом за широкие плечи, обтянутые рубашкой, за растрёпанные, но выглядящие на миллион, волосы, за длинные ноги и, наконец, за узловатые пальцы. – Не разваливаешься, – слишком серьёзно подытоживает Намджун. – Да, спасибо, доктор, а сколько я ещё так протяну? – снова шутливо спрашивает старший, а лидер вдруг теряется, и, будто не услышав вопроса, делает второй вывод: – Хён, ты красивый. И уютная тишина не становится неловкой, как это могло произойти в фильме или книге, а улыбка Джина вдруг становится совсем другой, и вместо: «А чего ты ожидал от всемирного красавчика?» – он шепчет скромное «спасибо».выдох.
Наконец-то это происходит. – Ты долго еще будешь тут сидеть? – вдруг спрашивает старший. – Да. – Ладно, тогда... – Нет, не уходи, хён, – просит Намджун, не давая Джину закончить предложение. – Я и не думал. Я хотел предложить посмотреть фильм у тебя в комнате. Чонгук ведь съехал к Тэхёну, там мы никому не помешаем, – бормочет тот, а лидер тушуется под его взглядом. – Тогда встретимся через сорок минут. Душ и удобную одежду никто не отменял. Всё время, что Намджун сам для них отвел, он только и думает, о своих словах и о реакции Джина на них. Что это была за внезапная перемена в их разговоре? Ему показалось в приглушённом свете, или старший действительно смутился? Почему вообще он произнёс эти слова? Он не знал, как ответить на такие глупые подростковые вопросы, которые перерос давным давно и которые так внезапно вернулись, но точно знал, что это не было ошибкой. Через сорок одну минуту в дверь коротко стучат. Намджун кивает, разрешая войти, но после более настойчивого стука понимает, что за закрытой дверью его кивка видно не было. Он встаёт со своей кровати, оставляя ноутбук загружаться, а сам идёт открывать. На пороге стоит Джин, его мокрые волосы липнут ко лбу, даже в темноте видны его алые от горячей воды щёки, а в его руках красуется огромная глубокая тарелка с поп-корном. Намджун сдерживает порыв захлопнуть дверь прямо перед его носом, потому что это всё очень странно. Он пытается не подавать виду и улыбается: – Я знал, что у тебя есть тайники. Намджун забирается на свою кровать, а Джин лезет следом и бормочет что-то про то, что надеется поесть поп-корн, а не собирать его с пола, на что лидер отвечает наигранным вымученным вздохом. Они спорят пару минут, но в итоге решают пересмотреть «Общество мёртвых поэтов» в неизвестно какой раз. На тридцатой минуте фильма, Намджун абсолютно забывается и успокаивается. Всё как всегда, а то, что случилось раньше, ему просто показалось. Игры воспалённого уставшего разума – ничего более. Желая подтвердить свои мысли, он переводит взгляд на Джина, который развалился на кровати и то и дело в шутку пихает лидера ногой. – Хён, – зовёт его Намджун, внезапно даже для самого себя. Старший отзывается мычанием, но парень не сдаётся: – Хён! Джин резко ударяет по длинной кнопке на клавиатуре, останавливая фильм, и поворачивает голову, вопросительно глядя на Намджуна. А у того дыхание сбивается, а с губ срывается до нельзя глупое: – Ты правда-правда красивый, – сожаление о сказанном бьёт краской по щекам, но взгляда он не отводит. Джин поднимается, садится напротив и смотрит внимательно, пытаясь понять, в чём дело. – Я сдаюсь. Зачем ты мне это говоришь? Скажи уже, интересно. Ты мой свитер потаскать хочешь, и это твой новый способ от меня добиваться чего-либо? – Нет. – А что это тогда? Как я должен это воспринимать, когда ты говоришь это так, будто это не всем известная истина, а что-то интимное? – Так и есть, – откуда-то в Намджуне появилась смелость, которая закипела и помогла ему высказать то, что он сам не до конца осознавал. – Я имею в виду то, что ни камеры, ни фанаты, ни даже ты сам не видели тебя таким. Уставший, растрёпанный, обнимающий кружку руками так, будто это твоё единственное спасение. Никто не видел тебя только вышедшим из душа, борющегося с непослушными мокрыми волосами. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, насколько ты красив, когда просто заворожённо смотришь фильм, который любишь. Взгляд Джина менялся по мере того, как Намджун говорил. Когда тот закончил, у старшего в глазах будто горели звезды, хоть они и сидели уже в полной темноте, экран ноутбука погас. Младший не понимал такой реакции и уже открыл рот, чтобы продолжить, но его перебил Джин: – А ты, наверное, не понимаешь, насколько влюблён. Мгновение, и их губы соприкоснулись. Намджун почувствовал вкус жасминового чая, карамельного поп-корна, кокосового геля для душа и толпу мурашек. Джин почувствовал, что всё это было правильным. Теперь стены этого общежития знают чуть больше, чем камеры.