Радость узнавания

Грэйвс сам изъявил желание приехать к Криденсу в Бруклин. В начале лета, когда на улицах начало припекать, однако жарко ещё не было, они сели на электричку после долгой прогулки по Манхэттену. Видеть Персиваля пассажиром общественного транспорта было как-то странно и волнительно. Он сидел рядом, расслабленный, смотрел в окно, сцепившись мизинцами с Бэрбоуном. Белая футболка, чёрные джинсы, кеды, бейсболка. Мужчина был одет непривычно по-мальчишески, трогательно просто. Трость он оставил дома. В радужках его тёмно-карих глаз, на длинных густых ресницах бликовали лучи предзакатного солнца. Персиваль наслаждался свободой от формальностей, сковывающих их с Криденсом в балетные будни. - Ты убрался у себя в квартире, я надеюсь? - Спросил Грэйвс, когда они уже приближались к дому Криденса. Мужчина давно восстановился после травмы, однако прихрамывал будто по привычке. - О, да. В квартире чисто, только четыре таракана-переростка на кухне кофе пьют без остановки. - Шутка глупая, с отсылкой к “Людям в чёрном”, но юноша знал Грэйвса достаточно давно, а потому ожидал, что мужчина его поддержит. - Оплачивают половину аренды? - Они мои арендодатели. - Ох, уж эта нищая бруклинская жизнь… - наиграно протянул мужчина. - Прошу простить, Ваше Величество, куда нам, смертным, до вас… - тихо ответил Криденс, открывая подъездную дверь. Они поднялись на второй этаж и зашли в квартирку Криденса. То был уголок с одной спальней, кухня и гостиная были совмещены в едином узком помещении с неглубоким эркером. Белые стены, металлические жалюзи, простая однотонная мебель, скучный кухонный гарнитур светлого дерева, вместо обеденного стола - высокая стойка из каменной крошки, два барных стула. Грэйвс уже не помнил, когда в последний раз он был в не-дизайнерском жилом помещении, но тут было довольно уютно: тесно, но чисто. Почти монашеская келья. - А где тараканы? - с серьёзным видом поинтересовался Персиваль. - К себе в квартиру ушли, наверное. Они этажом выше живут. - Криденс поддержал серьёзный тон мужчины и прошёл вглубь помещения к кухне. - Хочешь лимонад? - Если только ты сам его готовил. - Сам. Добавил базилик и семена чиа. Сделал его настолько гейским, насколько вообще мог. - Звучит интересно, наливай. - Грэйвс сел на высокий стул у стойки и ещё раз окинул взглядом помещение. Здесь было много Криденса, которого Персиваль только начинал узнавать. Тихий бунтарь. На одной полке у юноши умещались записи балетов Чайковского, потрепанные экземпляры сочинений Хантера С. Томпсона и альбомы The Bloodhound Gang. Тоскующий по чему-то почти забытому. В скромных деревянных рамках хранились плохого качества фотографии какой-то женщины средних лет (наверное, приёмной матери) и разновозрастных, не похожих на братьев и сестёр детей (наверное, то были “родственники” Криденса по фостерской семье). Пытающийся себя принять. На столике у телевизора стоял крошечный радужный флаг, такой маленький, что и проглядеть нетрудно. Упрямый, трудолюбивый. В углу комнаты стоял небольшой стеллаж, аккуратно уставленный эспандерами для растяжки, мотками эластичных бинтов, тейп-ленты для суставов, наборными гантелями, мелкими гирями, пачками спортивных БАДов для связок, для хрящей, костей, крепкого сна. Грейвс перевёл взгляд на Криденса. У них были разные руки. Бэрбоуну не повезло родиться в богатой семье, он много работал, в том числе и физически, чтобы оплачивать занятия, оттого ладони у него были грубые, мозолистые, пальцы длинные, как у виолончелиста, но узловатые, как у гимнаста или скалолаза. Такими можно было вцепиться кому-нибудь в горло и задушить за секунды. Бэрбоун так и делал: держал этими руками свой шанс танцевать в одном из лучших театров мира, смотрел засранцу в глаза и шептал с возбужденным придыханием: “Я тебя выебу”. У Грэйвса руки сильные, но нежные и чуткие, созданные, чтобы надёжно удерживать хрупкие тела балерин. Персиваль ничем, кроме балета, не занимался. Его воспитывали по-армейски строго, держа в золотой клетке. Кожа его рук была мягкая, бархатистая, ногти всегда отполированы и аккуратно подстрижены. - Как ты тут разогрев делаешь? - спросил мужчина, вернувшись в реальность. Бэрбоун глянул на гостиную, разливая напиток по стаканам. - Отодвигаю мебель к стене. И стараюсь держаться подальше от телевизора. - С ногами, как у тебя, это тяжело, наверное. - Угу, поэтому я предпочитаю ночевать в твоих дворянских хоромах. Персиваль ухмыльнулся. - Не устроишь мне экскурсию? - Куда? В спальню? - Криденс потупил взгляд, обходя стойку, чтобы встать ближе к Грэйвсу. - Заметь, не я это предложил. - Грэйвс снял бейсболку, положил её на стойку и поднёс к губам стакан с лимонадом. В последний момент будто опомнившись, он поднял стакан. - За окончание сезона. Ты вчера очень хорошо поработал. - Спасибо. - Бэрбоун улыбнулся уголками губ, бросил короткий почти кокетливый взгляд на мужчину и отпил из своего бокала. Отставив лимонад в сторону, юноша произнёс полушёпотом: - Надо взять себя в руки. - Давай я тебя в руки возьму. - Грэйвс взял лицо парня в свои ладони, большими пальцами нежно погладив его впалые щёки. - Зачем тебе брать себя в руки? - Мы с тобой об этом уже говорили раз сто… - Тогда повторю сто первый: ничего нет страшного в том, что у тебя не сразу получится. Это нормальный порядок работы в балете. Кто-то выходит из кордебалета на вторые и первые роли. Если публике не нравится, театр выдвигает других. У тебя всегда есть шанс вернуться в следующем сезоне, с конкуренцией ты справишься. - Криденс сглотнул, а Грэйвс продолжил, глубоко вздохнув: - Ты очень особенный молодой человек, Криденс. Иначе ты бы просто не попал туда, где ты есть сейчас. Бэрбоун не ответил, просто погрузился в тёплые объятия, выдохнул Персивалю в горячую шею и снова набрал воздуха в лёгкие. От Грэйвса пахло вкусно, так перчёно-сладко и прохладно, потому его хотелось целовать долго, глотая слюну и держа руки подальше от собственного ноющего члена. Криденс любил не только запах Грэйвса, а вообще Грэйвса. Человека со своими слабостями, целым набором комплексов, скрытых за прямой спиной и дорогой одеждой, тенью печали в задумчивых глазах. Персиваль, как иногда казалось Криденсу, грустил не столько из-за невозможности танцевать, как раньше, сколько по чему-то, чего у него не было никогда - жизни без балета. Жизнь без балета была бы богаче на любовников, любовь, свободу выбора, свободу ошибаться, делать что-то совсем-совсем другое. Но Персиваль имел то, что имел: с пяти лет ранние подъёмы, разогревы, растяжки, репетиции, выстраданные спектакли, слёзы, очень много слёз. После травмы и этого не стало. Только мучительное наблюдение за тем, как танцуют другие, попытки представить себя на их месте. Наверное, Персиваль часто представлял себя в теле Бэрбоуна. - Помнится, ты здесь ради экскурсии в спальню, а не ради лимонада… - тихо проговорил Криденс, чуть прикасаясь губами к ямочке у ключицы. - Буду рад прогулке по твоим скромным владениям. - Мужчина выдохнул, по-отечески крепко обнимая Бэрбоуна за шею, хотя в том, что он хотел сделать с мальчиком чуть позже, ничего отеческого не было совсем. Персиваль встал со стула, поправил перекосившуюся футболку и позволил юноше повести себя за руку. Криденс неуверенно улыбнулся одними уголками губ и сплёл с ним пальцы, увлекая ко входу в спальню. Безликая белая дверь. Уютная маленькая комната. Грэйвс переступил порог и будто испытал радость узнавания помещения, в котором ему никогда не приходилось бывать, однако все там было о Криденсе: обклеенные открытками и постерами стены, тёплый свет заката, светло-серое постельное бельё на двуспальной кровати со строгим металлическим изголовьем. Простота. Честность. Чистота. Мужчина сделал ещё шаг и скользнул пальцами по твёрдым бокам Криденса, чтобы затем обхватить его талию. Грэйвса вдруг накрыла странная эйфория, будто он добрался до чего-то очень важного. Он стоял в спальне маленькой бруклинской квартиры, обнимая человека, подарившего ему своё сердце в лепестках кровоточащей азалии и нечто, что люди могли бы назвать душевным покоем. Криденс повернулся прямо в Грэйвсовых объятиях и заглянул тому в глаза, которые впервые за долгое время не были задумчиво-печальными. Юноша коснулся кончиками пальцев лица мужчины, огладил линию скулы движением, ставшим привычным за последние месяцы. - Спасибо, что пригласил… - прошептал Персиваль, запуская руки под футболку Криденса. - Спасибо, что пришёл. Грэйвсу нравилось целовать Криденса. Каждый новый поцелуй был волнителен, как тот, самый первый, но приобретал другие оттенки. Иногда поцелуи были страстные, иногда - нежные, злые или усмиряющие злость. Сейчас хотелось впаяться в Бэрбоуна, погрузиться в него, сильного, такого неправильного и вместе с тем совершенно замечательного. Его пухлые обкусанные губы, дикий ломаный профиль врубелевского демона, тяжёлые крупные кудри, жилы на предплечьях. Персиваль медленно стянул футболку с Криденса, дал ему раздеть себя по пояс. Ткань тихо прошуршала, упав на грубый деревянный пол. Бэрбоун прошептал что-то глупое про свой матрас и медленно потянул Грэйвса на себя, чтобы начать вести в этом неуклюжем вальсе предварительных ласк. Лязгнула пряжка ремня. Взвизгнула молния на джинсах. Криденс приспустил штаны с Персиваля, затем присел на край кровати, не отводя от мужчины ожидающе-покорного взгляда. Он знал, что Грэйвсу это понравится. Обычно нравилось. Когда Бэрбоун осторожно оттягивал край его боксеров и брал в свою мозолистую руку налившийся кровью член. Но Персиваль опустился перед ним на колени и стянул уже с него мешковатые джинсы, даже не расстёгивая. За джинсами на пол полетело бельё, открывая мужчине путь к телу Криденса, его уверенному стояку. Бэрбоун откинулся и беспомощно вздохнул, пряча в ладонях покрывающееся красными пятнами лицо. Ему не было стыдно, нет. Он пытался справиться с эмоциями, дурацким, совсем не нужным сейчас смехом, вырывающимся наружу. Вот и сбылись твои мечты, Криденс. Персиваль Грэйвс - бывший премьер Нью-Йоркского Балета и действующий художественный руководитель - собственной персоной стоит на коленях в твоей спальне и заглатывает твой член до самого основания. Сколько раз ты лежал в этой самой кровати, пыхтя в подушку и думая о том, что возможно, тебе придётся дрочить до конца дней своих на его фотографии в трико. Счастливчик. Рот у Грэйвса был горячий, влажный и жадный, мужчина работал головой, удерживая парня за бёдра, внимательно контролируя его отклик. Криденс мягко толкался, проезжая разбухшей головкой по языку, в какой-то момент начал дышать чуть громче, и Персиваль остановился, нехотя выпуская его член и вставая на ноги, чтобы до конца стянуть штаны и избавиться от трусов. - Куда?.. - после небольшой паузы возмущённо выдохнул Криденс, приподнимаясь на локтях. Грэйвс стоял перед ним уже полностью обнажённый, член стоял прямо, лишь разок упруго дрогнув от напряжения. Криденс вздохнул уже взволнованно. Медленно отполз на середину кровати в ожидании привычных покровительственных объятий. Так обычно начинался их секс, однако в этот раз, судя по всему, день был особенный, потому что Персиваль, вместо того чтобы бесшумно и плавно лечь сверху, устраиваясь между горячих, разведённых в стороны бёдер, оседлал Криденса. Элегантно. Будто опускался в бархатное кресло партера. Дрожащими от волнения руками Бэрбоун, переведя дыхание, цепко ухватился за его бока, чтобы не упасть. Хотя куда было падать на кровати? Наверное, только в обморок от счастья. Грэйвс улыбнулся нежно, пропустил тяжёлые кудри Криденса через пальцы. Тот лишь губами прикоснулся к его подбородку и, подхватив под спину, уложил Персиваля на лопатки, словно он ничего не весил. Юноша уже ни в чем не сомневался. Быть сверху? Да, мужчина уже дал понять. Поцелуями, своим решительным спокойствием, телом, вдруг ставшим в руках Криденса непривычно податливым и гибким. Бэрбоун пустил смешок, как иногда делают подростки, получившие машину на шестнадцатилетие, но никак не ожидавшие такого подарка. Это было так легко - просто поцеловать Перси за ухом, удерживая рукой за талию. Поцеловать ещё раз, спускаясь к ключицам. И всё равно нечто новое. Убрать ладонь с талии и скользнуть ею по чуть шершавому бедру, направить к заду, незаслуженно оставшемуся без внимания, но так предусмотрительно выбритому. Криденс поднял взгляд на Грэйвса, мол, ты серьёзно? Тот довольно ухмыльнулся. Серьёзно. Парень торопливо облизал свои пальцы и запустил их между ягодиц мужчины, чтобы огладить вход. Гладко. Горячо. - Посмотри на меня… - выдохнул Персиваль, убирая уверенным движением пальцев волосы с лица Криденса. Когда тот оторвался от полупьяного разглядывания лежащего под ним тела, мужчина игриво куснул его за кончик носа, поджимая ноги, чтобы полностью раскрыться. В груди сладко тлело предвкушение проникновения, которого Грэйвс не ощущал, наверное, несколько лет. Загорелось подростковое озорство, подмывало испортить момент, сказать какую-нибудь глупость. Юноша улыбнулся поцелуй, тихо простонал, с нажимом проводя по ложбинке между ягодиц. Грэйвс прошептал: - Хочу, чтобы ты скорее познакомился с моим внутренним миром… - Ох, Перси, это… - Бэрбоун надавил большим пальцем на вход. Было не совсем ясно, хотел ли он этим наказать Персиваля или поощрить. - ....просто кошмарная шутка. - Криденс на мгновение оторвался, чтобы достать смазку и презерватив из ящика прикроватной тумбочки. Быстро растерев горошину геля между пальцами, он вернулся к ласкам. В сексе Криденс был очень аккуратен, чуток и послушен. “Что вы хотите, мистер Грэйвс?” - спрашивали его руки. “Заставь меня стонать...” - отвечали бедра Персиваля. И руки выполняли просьбу, вгоняя указательный, средний, а затем и безымянный до самого упора. Грэйвс напрягался, прислушиваясь к своим ощущениям, подавался вперед прямо под торопливые поцелуи в лоб, дышал глубоко и размеренно, еле ощутимой дрожью реагируя на движения пальцев внутри. Мужчина был тихим, и Криденс знал, как выполнить его безмолвную просьбу. Не распыляясь на ласки, нужды в которых больше не было, он вошёл, торопливо раскатав резинку. Медленно. Медленно. Деликатно проталкиваясь внутрь упругой тесноты, в Персиваля. Мужчина, не моргая, смотрел в глаза Криденсу. Юноша вскинул брови. Грэйвс одобрительно кивнул. Раз. Два. Три, четыре. Бэрбоун слегка поменял положение, лбом утыкаясь в плечо любовника. Пять, шесть, семь, восемь. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Раз-два-три-четыре.... Раздватричетырепятьшестьсемьвосемь. Темп был идеален, сила, амплитуда; и Грэйвс наконец-то позволил себе окончательно потеряться в этом, передать себя в чьи-то руки и просто лежать, звучно хватая ртом воздух, скалясь, когда там, внизу становилось невыносимо приятно. Криденс не кусал, лишь зацепился зубами за слегка выступающую косточку. Через приоткрытый рот вырывались глухие рокочущие стоны. Бэрбоун совсем не стеснялся этого, он давал понять, что ему нравилось. По-новому нежные объятия Грэйвса. Частое дыхание Грэйвса. Твёрдые бёдра Грэйвса, сжимающие его бока. Отклик. Криденсу нравилось быть сверху, вгонять член до упора и получать контроль над контролирующим. Перси хотел стонать, но как громко? Последнее зависело только от Бэрбоуна. Танцовщик был уверен в том, что делает всё верно: Грэйвс протянул лениво-радостное “О, нет”, когда между парой медленных сладких толчков Криденс закинул его ноги себе на плечи. Новый толчок заставил мужчину сдавленно промычать, ещё один - ругнуться. По мере увеличения темпа стоны становились громче, в какой-то момент дошли до крика. Разрядка наступила через пару минут, почти сразу после того, как Бэрбоун скользнул рукой между их телами и несколькими быстрыми движениями надрочил член Персиваля. Грэйвс, уже осипший, лишь беспомощно, судорожно вздохнул, прежде чем обессилено откинуться на подушку. Кончая сам, Криденс стащил презерватив, чтобы излиться мужчине на живот, а затем неряшливо размазать сперму пальцами и сесть рядом, неуклюже опираясь на чистую руку. Какое-то время они просто смотрели друг на друга и пытались отдышаться. - Это была единичная акция, или ты собираешься приезжать ко мне регулярно, чтобы побыть пассивом? - наконец произнёс Криденс в тишину. Грэйвс пустил натужный смешок и ткнул его ногой в бок. - Я хотел тебе сказать, что ты безумно красивый, но ты момент испортил… - Кто бы говорил. - Криденс хмыкнул нагловато. Таким он был только после секса, и Персиваль всегда замечал эту тонкую перемену. Парень любил время от времени шутить и отпускать колкие комментарии, но всегда он это делал буднично, по-детски невинно. В моменты, как сейчас, он позволял своим фразам звучать иначе. - Ты можешь трахать меня и в моём доме. Так к работе ближе. Оба тихо засмеялись. - То есть моя скромная обитель тебе не понравилась? - спросил Бэрбоун, кокетливо склоняя голову набок. - До тебя долго ехать. Есть вероятность, что мы просто начнём в “Убере”. - На этот выпад мужчины юноша улыбнулся в ответ. После недолгой паузы Грэйвс добавил: - С тобой мне правда хорошо, Криденс.