На грани отчаянья

— Не может быть… — Бэкхён пятится назад к двери, которая только что оказалась предательски захлопнута за его спиной, — Так это ты… — он пораженно выдыхает, глядя на свою жертву. Сейчас перед ним, привязанный к столбу посреди огромной песчаной арены, сидел командир бандитов, на лице и одежде которого пестрила алая кровь. Преступник медленно поднял голову, глядя на шерифа Бёна взглядом, который был полон сожаления и грусти. Хотя это только на первый взгляд. На самом деле, на дне темных зрачков плескалось невыплаканное море чувств и эмоций, среди которых были и отчаянье, и лютая тоска, перемешанная с такой же болью. Там даже можно было разглядеть преданность до последнего вздоха, и еле уловимую тень страха, но было сложно сказать, что стало ей причиной: факт скорой гибели или то, что он разочаровал самого дорого грубому сердцу человека. Да чего только не пряталось в этом взгляде, однако, в нем не было ни капли надежды, а это пугало Бэкхёна больше всего. Пак уже смирился, уже погиб, хотя еще продолжал рвано выдыхать сквозь боль от явно сломанных ребер. Мужчина опустил голову, а недовольный гул толпы вывел шерифа из транса. Бэк осмотрелся и только сейчас заметил месиво из кровожадных жителей города, которые дрались за первые ряды на узеньких балконах, почти у самой верхушки арены, в то время, когда ниже, на удобных и просторных трибунах, деловито возвышались богатеи, лениво и скучающе вздыхая. Для них это был очередной цирковой номер, а для Бэкхёна это была самая настоящая и самая жестокая пытка, ведь ему предстояло убить человека, который смог разрушить, казалось, непоколебимые стены вокруг его души. Теперь становилось понятно, почему начальник приказал именно Бэку казнить пойманного преступника. Вот почему его так торопили и в последствии грубо пихнули за дверь, словно он мог резко передумать и развернуться. Верхушка явно была в курсе об их близости и решила наказать шерифа Бёна самым жестоким способом из всех. — Ты все это время лгал мне, да? Ты грабил и убивал за моей спиной, а потом приходил, обнимал и целовал, словно это не ты только что разнес очередной бар, положив ради денег кучу невинного народа, — Бэкхён говорил приглушенно, словно их могли услышать в громовой суматохе на трибунах, — А я все ломал голову, почему от тебя несёт этим металлическим запахом крови и пороха, — голос предательски задрожал, готовый сорваться в истерике, а на глазах проступила непрошеная влага, которая тут же была грубо стерта сжатой в кулак ладонью. — Как же так, Чанёль… Бён отчаянно выдохнул, опустив внезапно потяжелевшие плечи. Красивый образ, построенный в его голове, сейчас трещал по швам, обнажая пропитанное кровью и грязью нутро. Его прекрасный и благородный принц оказался жестоким убийцей, который наверняка даже и не колеблется, лишая кого-то жизни. — Прости, — с придыханием выдает Пак, не поднимая головы. Его ресницы дрожали, а дыхание сбилось, став еще более шумным и хаотичным, ведь выдыхать получалось через раз. — Прости? — уголок губ шерифа нервно дернулся, после чего те искривились в кривой улыбке, — Ты, должно быть, издеваешься… — голос все же срывается, раздаваясь хриплым шепотом. Бэкхён смотрел на вздрагивающего, избитого и окровавленного мужчину, и ему казалось, что это глупая шутка или кошмарный сон, ведь еще вчера он жался к родному и теплому телу, млея от нежных прикосновений, а сейчас держал руку на кобуре, силясь выхватить обжигающее оружие. Этого просто не может происходить на самом деле, верно? Но почему тогда соленые слезы скатываются по бледным щекам, а в ушах, отбивая марш, звучит стук сердца? Почему сильный Чанёль содрогается от переполняющих его эмоций, и почему в руке оказывается черный грубый пистолет, заряженный всего одной смертоносной пулей? Почему все это не заканчивается… — Ну, давай, — Бэк приблизился к Паку, наводя на того оружие, — Скажи, что еще было ложью? Может все твои слова о любви, а?! — парень тряхнул пистолетом, вперив взбешенный взгляд в темную испачканную грязью и кровью макушку, обладатель которой ощутимо содрогнулся, явно задетый режущими бёновскими словами. — Знаешь, возможно, я не самый честный человек в мире, да и ухажер из меня такой себе получился, да? — Чанёль медленно поднял голову, глядя намокшими глазами на шерифа. Сейчас в его взгляде таилось столько тепла и нежности, сколько Бэкхён, кажется, никогда не видел или не замечал, или даже не пытался заметить. — Я убил так много людей, я постоянно лгал, примеряя самые разные маски, чтобы избежать наказания, однако… Я не смог так же красиво разыгрывать этот скользкий спектакль и перед тобой. Представляешь, — Чанёль насмешливо фыркнул, слегка опустив голову, — я просто не мог врать, глядя в твои доверчивые щенячьи глаза. Я не хотел прятать правду, но я боялся, что из-за нее ты окажешься в опасности, и теперь, — Чанёль наклонился как можно ближе к опущенному пистолету, подставив свой лоб прямо под обжигающее дуло, — видимо, я должен расплатиться за этот проступок, но знаешь, даже так, смерть от твоей руки — самый сладкий и желанный конец для меня, так что не промахнись, шериф. ㅤПак слегка улыбнулся и опустил слипшиеся ресницы, а Бэкхён только сильнее задрожал уже не сдерживая поток слез. Чанёль до последнего мучил его своей неподдельной преданностью, не давая сорваться и закончить эту пытку. И ведь как бы Бэк не убеждал себя, что Пак предатель, что он мерзкий убийца, загубивший столько ни в чем неповинных душ, мужчина все равно оставался его лопоухим и двухметровым Ёлли, который тайком срывал для него яблоки с соседних деревьев, который разминал уставшие от долгого и нудного сидения над бумагами плечи, который ревновал к каждому встречному-поперечному, предупреждающе яростно зыркая на них, пока Бэкхён не видел. И даже сейчас, на грани самой смерти, Пак Чанёль остается самым искренним и самым родным человеком в жизни Бёна. Ведь он не пытается давить на разбитые чувства, вымаливая прощения или кидаясь высокопарными словечками о любви. Нет, это все совсем не в стиле его храброго Ёлли, который пытается быть самым лучшим и самым сильным для своего Бэкки до самого конца. — Нет, — Бэкхён сдается и тихо выдыхает, опуская оружие, — Это не должно закончиться так, потому что, — парень достает спрятанный в ботинке кинжал, мгновенно перерезая веревки, давящие на паковские запястья, — я тоже должен быть сильным. ㅤБэк тепло улыбается, опускаясь на колени, чтобы быть на одном уровне с неподдельно удивленным Паком, который скорее по инерции, чем от боли, потирал запястья. Бён ласково касается чужой щеки, совсем не замечая недовольные возгласы вокруг. Сейчас это все было слишком не важно, потому что все, чего хотел Бэкхён — это навсегда запомнить любимые черты и в последний раз насладиться этим чертовски приятным и искренним взглядом темных глаз, которые сейчас непонимающе моргали, порхая иголочками ресниц. — Наш конец должен быть счастливым, — Бэк потянулся за спину, выуживая из-под рубашки револьвер, — а мы точно не сможем быть счастливы по одиночке. — он взялся за дуло, протягивая оружие бандиту, который явно не спешил его принимать. — Я не смогу, — одними губами прошептал Чанёль, глядя на рукоять револьвера. — Мы уже проиграли, Ёлли, — Бэкхён стер полоску крови с паковской щеки и чуть улыбнулся, наткнувшись пальцами на маленький и шершавый шрамик, — Мы все равно погибнем оба, в любом случае, потому что я не смогу свободно дышать без тебя. Чанёль хмыкнул, шумно выдохнув, а затем, чуть поколебавшись, все же схватился за револьвер и притянул к себе Бэка, столкнувшись с ним лбами. — Давай в следующей жизни встретимся любовниками или кем-то в этом роде, — Чанёль завел оружие за спину Бэкхёна, приставив дуло к его затылку, чтобы парень не увидел, как дрожит его рука, словно впервые держит оружие, словно и не убивала до этого людей вовсе. — Давай создадим красивую историю, — Бён улыбнулся, тихо засмеявшись и приставив ответное оружие к чужой шее. — На счет три? — Раз… ㅤВокруг стихают все ненужные звуки и остается лишь сбитое дыхание и стук двух сердец, которые будто по команде забились в унисон, отбивая четкий и звонкий ритм. — Два… ㅤБэкхён пытается запомнить каждую частичку любимых глаз, которые сейчас тепло щурились от улыбки, вселяя в душу легкость и спокойствие. Он не смел сожалеть о своем поступке, ведь парень всегда хотел слышать хриплый смех Чанёля, видеть его теплую улыбку и непередаваемую любовь в глазах. Да, Бэк счастлив, что его последний момент будет именно таким. И неважно, что на них направлены брезгливые взгляды, не важно, что оба перепачканы в крови и пыли. Главное, что они рядом. Главное, что их сердца всё ещё верны друг другу. Главное, что они готовы любить до последнего вздоха. — Три! ㅤДва выстрела сливаются в один, оглушающе ударяя по внезапно затихшим трибунам, которые, кажется, даже дышать перестали, мертвенно замерев на месте. Но эту напряжённую тишину вскоре разрезал скрип стула, с которого поднялся низкий мужчина с пухлыми губами и большими тёмными глазами. Он снял свою шляпу, обнажая короткий ёжик волос, и слегка поклонился, выказывая уважения той искренней любви, которая явно смогла задеть его даже с такого далекого расстояния. Вслед за ним, как по команде, волной повставали и другие, принявшись с шелестом снимать свои головные уборы и почтительно склонять головы вниз. Взгляды, что ранее выражали абсолютное равнодушие и презрение к происходящему, наполнились жалостью и тоской, когда перед ними упало два бездыханных тела, которые даже после смерти продолжали защищать друг друга, не выпуская из плена своих объятий. ㅤКажется, будто само время остановилось, и даже ветер затих, прощаясь с двумя неразлучными душами, которые нашли свой счастливый конец. ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ— The ʜᴀᴘᴘʏ end.