Hidden Heart

      Ни один из них не знает, когда это произошло. Кажется, будто подобное было с ними всю жизнь — вписанная в код программа, которая временами даёт сбой. Молодой мужчина с настороженной опаской смотрит на мир глазами ребёнка, пока ребёнок с чисто детским любопытством осматривается вокруг глазами взрослого.       Ни один из них не знает, для чего им это нужно. Странная связь, когда один выпадает из своей реальности, чтобы очутиться в другой, встречаясь в голове с истинным хозяином тела, разделяя с ним координацию и обязанности. И при этом каким-то образом умудряясь оставаться в своём собственном теле — он будто двоится, превращаясь из одного человека в двух.       Альбуса Дамблдора этот феномен захватывает с головой, разжигая интерес и нестерпимую жажду докопаться до истины. Пока тот, другой, кривит губы в снисходительной усмешке и скрещивает руки на груди.       «У тебя ничего не выйдет», — заявляет авторитетно, но Альбус напрочь его игнорирует — для молодого, талантливого, амбициозного мага не существует ничего невозможного.       О, как же сильно он заблуждается!       Он истекает кровью — не буквально, а фигурально — и силится выдернуть из сердца застрявшие в нём осколки. Ледяные лезвия, однако, лишь глубже впиваются в мягкую плоть, и руки Альбуса опускаются окончательно.       Тот, второй, наблюдает с равнодушной отчуждённостью, и хвала Мерлину, молчит.       «Вы, люди, слишком подвластны эмоциям и чувствам», — он смотрит задумчиво, чуть склоняя голову набок, и Альбус невесело улыбается, проницательно глядя в ответ.       «Не более чем такие, как ты. Придёт время, и ты сам убедишься в этом», — гость его головы фыркает презрительно и растворяется во тьме, оставляя Альбуса один на один с собственным одиночеством.       И невыносимой болью — он потерял всё, что было ему дорого, и восстановить чашу по разбитым осколкам сил не было совершенно.       Тем более что самого большого и важного фрагмента в ней всё равно не хватало.       Ни один из них не имеет понятия, зачем им дана эта связь. Однако со временем каждый привыкает к ней настолько, что она кажется неотделимой частью. Острой необходимостью и единственным утешением, в котором можно утопить печаль и разделить боль.       Альбус улыбается одними глазами, и от его молчаливого понимания Йон-Роггу, тому, другому, хочется взвыть.       Ведь после того, как отражение в старом магическом зеркале идёт рябью, пряча в серебряных водах острый холодный взгляд Геллерта Гриндельвальда, а на его месте внезапно возникает молодая смеющаяся девушка, всё становится слишком очевидно. — Кого вы видите в Верховном Разуме? — вопрос девчонки догоняет его, хватая за руку и не отпуская. Она прищуривается, чуть склоняет голову вбок в пытливом интересе; на её губах играет хитрая ухмылка, и он, вернее, его второе я, отвечает ей спокойным равнодушием.       Идеальным контролем эмоций, от которого не скажешь, что чувствует на самом деле и чувствует ли вообще, наставническим снисхождением. Терпеливыми пояснениями прописных истин, будто маленькому несмышлёному ребёнку. — Ни один уважающий себя крии не даст ответ на этот вопрос, — его подопечная смешно фыркает и скучающе закатывает глаза. — Потому что это слишком личное, и каждый видит в нём самого дорогого сердцу, — заканчивает за него фразу, и уголки мужских губ приподнимаются вверх в покровительственной улыбке.       Пока перед его глазами встаёт до боли под рёбрами родной образ.       Короткие светлые волосы, надменность на худом узком лице с острыми аристократичными чертами, холодный цепкий прищур разноцветных глаз: Геллерт Гриндельвальд не оставляет его даже здесь, и каждое слово, сказанное низким голосом с чеканным немецким акцентом — словно тысяча ударов тонким лезвием крианского меча, разрубающего даже сталь.       В то время как для истинного хозяина этого тела этот человек совершенно чужой — в своей душе он прячет другую тайну. И Альбусу Дамблдору она прекрасно известна.       Яркая живая дерзкая девчонка, волей судьбы оказавшаяся на чужой планете. Пробившая ледяную бронь машины для убийств и разжёгшая пламя в давно остывшем сердце.       Альбус улыбается горько, а самое главное — понимающе, и Йон-Рогг отворачивается от него слишком уж импульсивно.       Он улыбается понимающе — ему не нужно говорить «я тебя предупреждал» для того, чтобы донести свою мысль до того другого.       Йон-Рогг сжимает руки в кулаках и изо всех сил гонит прочь слабость своего сердца — Альбус как никто знает, что это заведомо гиблая идея. Йон-Рогг также понимает это, а потому лишь молча смиряется и привычным жестом наглухо запирает броню, ограждая мягкую уязвимую плоть от всего внешнего мира.        Самое главное — от себя самого.       Он определённо пожалеет об этом. Альбус, однако, не тот, кто имеет право ему об этом говорить.       Ни один из них не знает, к чему всё это приведёт. Чем закончится и что будет в конце. Однако за столько лет они привыкают друг к другу, чувствуя себя неполноценно без присутствия другого. Делят на двоих печаль и радость, и боль, и оказываются удивительно синхронны в принятии самых важных решений в жизни.       И также трогательно единодушны в сжигании мостов и уничтожении собственными руками всего того, чем оба так дорожили.       Он чувствует себя опустошённым. Неизбежное свершилось, и куски разбитого сердца ледяными осколками валяются у него под ногами. «Контролируй эмоции. Не дай им взять себя под контроль», — любимое нравоучение того другого — какая ирония, что они оба в самый ответственный момент забывают о нём. И острое лезвие до основания входит в мягкую оголённую плоть.       Альбус находит это почти забавным: его второе я ломает свою судьбу точно в тот самый день, что и он сам. Разница, однако, между этими событиями невелика — всего каких-то несчастных пятьдесят лет. И два истекающих кровью — красной и сине-зелёной — чёрных провала на месте слабовольного органа, что имеет свойство так некстати крошиться на мелкие осколки, ранящие душу.       Ни один из них не знает, что делать дальше. Руки, кажется, опускаются, и всё становится сущей бессмыслицей, теряясь в безграничном океане. Жизнь продолжает свой ход, но она словно проносится мимо, в то время как они выпадают из неё, чувствуя себя потерянными.       Внутри каждого из них всё замирает в статичной недвижимости. Замерзает на долгие годы, покрываясь коркой льда, проникающей под кожу и растекающейся по венам. Они делят друг с другом проклятие и забвение, и ноша эта оказывается слишком непосильной для них обоих.       И ни один из них не знает, как и когда всё закончится. Но Альбус улыбается устало и смотрит на почерневшую руку. Его дорога медленно подходит к концу, и тот другой смотрит с молчаливым пониманием. Лёгким налётом сожаления, но самое главное — с принятием.       «Спасибо, это было незабываемое сотрудничество», — он уходит, растворяясь во тьме, и глаза Альбуса закрываются.       «Авада кедавра!»