Один

-Всему своё время, всем своё бремя. Вергилий говорит это сломанным голосом, под дозой алкоголя. Глаза расфокусированы, и Неро даже не уверен, что его отец разбирает того, кто стоит перед ним. Он никогда не видел Вергилия таким: потрепанным, сдавшимся, обескураженным. Но если говорить честно, он вообще не видел его. Он не знает о нем ничего, кроме того, что он сын Спарды, что он тот, кто отринулся от своего брата ради силы, тот, кто вернулся из ада дважды, но почему-то остался здесь - в запыленном фургоне, где пахнет куревом, металлом, пылью и разбитыми людьми. И Неро отчего-то кажется, что Вергилий, его отец, хорошо сюда вписывается. Привычно, что это место заполнено до тесноты. Клуб растоптанных планов обид и сомнений. Все они фрики, которые не смогут стать полноценными членами общества. У каждого груз ответственности за плечами, с которым никто из них не справился. - Если не задалось, не жди, да? Неро стоит в стороне, опирается о косяк двери, а на губах играет кривая улыбка, и он почему-то выглядит таким уставшим, несмотря на свой молодой возраст. Хотя Вергилий даже не уверен, сколько ему. И если быть честным, ему не особо интересно, потому что он видит в своем без пяти минут сыне разбитое отражение себя. И становится совестно за то, что оставил, позволил стать частью отстойной семейки, которые умеют лишь ломать друг друга, и смотреть, кто умрет первым. -Твоя мать была женщиной, которую я никогда не любил. Вергилий не думает вкладывать в свои слова каплю сочувствия, а Неро привыкал к такому отношению всю жизнь. - Ты правда думаешь, что я верил, что появился на свет по любви? Вергилий даже не вздрагивает от обреченности, которая душит его самого на протяжении всей жизни. Лишь смотрит с интересом, чуть сжимая в руке Ямато. Неро наклоняется и подходит ближе к отцу, смотря тому прямо в глаза, отчего поза Вергилия становится расслабленной, но зрительного контакта с сыном он не прерывает, проверяет на прочность, ощупывает предел нервов. Он не позволит себе проиграть собственному отпрыску, который ни на что не годится. И не имеет значения, что тот смог остановить Данте и его самого. Сам отпрыск бы ударил новоявленного родителя за все его выходки, но видит, что он и без того потрепан жизнью хуже него. Словно это его вина. Кулаки невольно сжимаются сами собой, и он берет отца за грудки, встряхивает, сдерживаясь от внезапного порыва ударить в скулу, используя форму демона. - Я не знаю, как было у вас. Я не знаю, была ли ваша мать.. Неро прикусывает губу и отводит взгляд, проигрывая, показывая свою большую слабость, которой его папаша непременно когда-нибудь воспользуется. Отпускать Вергилия он не хочет, а тот и не пытается выражать недовольство, хотя и стоило бы оторвать паршивцу руки. Повторно. - Ты ждешь от меня сантиментов? - Вергилий только приподнимает бровь, показывая свое отношение ко всему происходящему. Оно его порядком достало. Неро только сейчас чувствует запах перегара. Тошнотворный запах забивается в ноздри, вызывает кашель, и ему кажется, что еще немного, и его вырвет прямо на великолепный плащ родственника. И все настолько плохо, что вездесущий табак Нико, который Неро всегда ощущал дымкой на губах, исчезает. На место его приходит горечь и одиночество. Отшатываясь, парень на секунду отпускает Вергилия, и получает рукоятью Ямато под дых. Истеричный смех пробивается сквозь занавес алкогольного забытия, и сын Спарды смотрит внимательно, с долей удивления ищет то, что могло бы рассмешить или показаться забавным этому ребенку. - Знаешь, - хрипит Неро, держась за покалеченное место мертвой хваткой, - пошел к черту. Зрачки расширяются, и Вергилий складывает руки в замок, смотрит холодно и почти безралично. - В конце концов, все мы оказались никому ненужными. Все пошли ко дну разгромленными кораблями, наблюдая за своим падением. Не будь ты эгоистичным ублюдком, ты бы заметил трещины на своем брате, - Неро падает на пол так, словно в один момент его ноги были раздроблены за секунду. Улыбается убито, смотрит подстреленной птицей. И Вергилий почти подрывается, потому что видит возле его ног стекло от разбитой кружки. - Я знаю, отец. Я знаю, что сейчас ты притронулся к бутылке не от хороших моментов. Я знаю, что ты был в аду, - голос Неро ломается, и едва сбившееся дыхание не дает ему говорить четко, - знаю, что твое состояние оставляет желать лучшего: ты хотел силы, а получил лишь моральное унижение от сына и собственного брата, которого так ненавидишь; ты хотел быть любимым, но... - Ты сказал достаточно, - голос становится хриплым впервые за всю жизнь, теряя холодность и остатки построенного образа, и Вергилий рычит, ударяя кулаком по столу. - Нет, слушай меня, старый ублюдок, - Неро задыхается, понимая, что выглядит униженным и сдавшимся, но не останавливается, - Ви говорил об этом, и заткнись, пока я не договорю. Вергилий сжимает губы в тонкую полоску, готовый подорваться в любой момент с места и заткнуть рот своему сыну. Никто не имеет права затрагивать то, что принадлежит только ему, то, что он заковал в лед так много лет назад. И жалеет, что нашел это пойло для таких побитых жизнью алкоголиков, как Данте, и еще больше жалеет, что дал слабину. - Ты думаешь, что тебя никто не любил и не любит до сих пор, - парень всхлипывает так, словно говорит не о своем отце, а о закупоренной в душе боли, которая съедает его не хуже любых болезней, - но как бы ты не относился ко мне, Данте… мы всегда будем любить тебя. Я знаю, что бремя несостоявшегося повелителя будет преследовать тебя на каждом шагу. Но дай мне уберечь тебя от этого, дай мне шанс показать тебе, что ты вовсе не злодей с кучей отстойных амбиций. Неро глотает слезы, закрывает лицо рукой и скалится болезненно, набирая в легкие больше воздуха, чтобы донести до отца то, что так долго уничтожало его изнутри, но сухо кашляет и хватается за горло, в попытках вдохнуть спасительный кислород. - Позволь мне любить тебя. Это звучит обреченно, разбито. И на этот раз Вергилий встает с потрепанного дивана, носком ботинка откидывает осколок от парня, мягко прижимает голову сына к своему плечу, давая вдохнуть полной грудью и снова закашляться от избытка эмоций. Запах алкоголя все еще чувствуется на языке, но Неро хватается за Вергилия как за спасательный круг, надеясь получить хоть каплю тепла в ответ. Хотя бы раз в жизни. И старший сын Спарды обнимает своего сына так бережно, словно не он ударил его, словно не он оставил его одного на десятки лет, забыв о его существовании.